– Ну-у, как магией… – сквозь зубы говорил Захарий, тщательно вычищая копыто вороного жеребца. – Чудеса разные, бывает, происходят в нашей деревеньке из-за неё. Казала, лет с десяти у неё это началось. Исцеляет, поломанные вещи может починить, да и словцом по-настоящему задеть. Мне вон вчера руки ожгла колдовством своим… Во, глядите! Как бы то ни было, усё одно нашу Настьку ведьмой кличут! Не зря ведь кажут, дескать мельники все связаны с нечистой силой, Единый убереги! – протараторил кузнец и быстро осенил себя звёздным знамением.

– Ну, ковалей народ тоже к колдунам причисляет, – заметил Властош.

– Помилуйте, сударь!

Вишнецкий рассмеялся:

– Милую. И прекрасно тебя понимаю, парубок. Девчонка на редкость противная.

– Ну-у, не противная она, пан, хорошенькая, гарненькая дивчина, как кажут у нас, просто с характером. И замуж за меня не хочет! Эх, от своего счастья ведь отказывается!

Властош смотрел в окно на пробегающих мимо детей, шумную пёструю толпу, сметающую всё на своём пути. В задумчивости он водил пальцем по губам. Пока коваль рассказывал, не прекращая работы над копытами Дамана, чародей старался уловить про Настю каждое слово. Он радовался, что ему удалось разговорить кузнеца. За несколько серебрушек кого хочешь можно вывести на беседу! А вот стремление кузнеца поскорее жениться на мельниковой дочке пана не волновало.

– Так ты, что, в жёны её взять хочешь? – с наигранным недоумением вопросил волшебник.

Захарий в это время делал подкову. Удары молота о металл отдавались звоном по всей кузнице, чародей даже поморщился от головной боли. Он терпеть не мог такого шума. Даже в селе его закрепощённых кузня находилась на самой окраине, чтобы до усадьбы не долетали оглушительные звуки. Расслышав вопрос господина, кузнец закивал:

– Больше всего на свете желаю! Я столько ей наговорил! Всё бы отдал, пан, гарная же дивчина! Волосы будто пшеница спелая, а очи! Ах, очи, аки васильки в летнем поле.

– Она слишком худая, Захарушка…

– Плевать, откормлю! Магия, видать, истощает, работает-то девка много. А замуж за меня не хочет. Дура дурой!

– Согласен.

– И тятя, главное, повлиять на дочку не может!

– Ну папашу мы с тобой убедим, – Вишнецкий хитро улыбнулся, поднялся с табурета.

Светлые глаза Захария на измазанном смуглом лице блеснули надеждой.

– А вам-то какая выгода?

– Денег мне мельник должен, сумма немалая. Я добьюсь того, чтобы деньги он мне не вернул. Взамен получу его имущество, а вместе с ним и дочку.

Кузнец продолжал работать, навострив уши. Властош же искренне ликовал.

– Мельница и всё остальное достанется мне, а дочку, так и быть, я подарю тебе, хлопец. Больно хорошо копыто вычистил. А за такую работу нельзя не отблагодарить. Настенька полюбит тебя, я использую тайные силы для этого.

Захарий отошел от наковальни и, серьёзно глядя помещику в лицо, прошептал:

– Так вы чародей?..

– Волховская Шляхта. Дворянская магическая знать, – кивнул, осклабившись пан. – Будем знакомы, кузнец.

Захарий покачал головой, точно размышляя, а стоит ли применить ворожбу и получить Настю таким нечестным способом? Искушение победило.

– Что от меня требуется сделать, пан Вишнецкий?

– Сущие пустяки! Проводишь меня в следующий четверг до вашей деревеньки. Далековато ехать, ни разу там не бывал. А сейчас расскажи о своей невесте всё, что знаешь, в особенности про её дар.

– Зачем же вам знать про магию, сударь, коль не ваша она невеста будет?

Лицо пана просияло печальной, жалостливой улыбкой, хотя руки были готовы вцепиться в горло кузнецу.

– С ведьмой жить трудно, Захарушка, а я чародей опытный, чем больше узнаю, тем больше вероятность, что смогу извлечь её дар из души. Думаю, боги по ошибке такой талант ей даровали. Магия— своего рода наука, и она дана не всем. Кметке уж точно не следует ею пользоваться. В наше время деревенские не жалуют волшебников, если только у тех нет добротного откупа. Ты ведь не хочешь, чтобы на вас показывали пальцами? Проклинали невесту за любую сдохшую курицу, а потом дом подожгли, думая, что жинка твоя порчу наводит?

– Ясень пень, не хочу!

Захарий счёл доводы мага убедительными и вскоре, доверившись, принялся рассказывать всё, что только знал о Настасье, её отце и друге, соседском мальчишке Данилке.

* * *

Первый раз в жизни не спорилась сегодня торговля у мельника

Люди обходили стороной его прилавок, чурались, словно прокажённого, а кто и подходил, тот оскорблял товар.

– Эка, мельник, у тебя мука серая! Из неё и пирожков хороших не напечь! – ворчливо говорила старуха, размахивая клюкой и переходила к прилавку, на котором грудами лежали свежие овощи.

На ярмарке стоял гомон голосов, разливалась музыка, слышался ароматный запах выпечки. Славенцы с охотой покупали товары у всех, кроме мельника. На какой-то миг ему показалось, что весь мир ополчился против него. И главное, за что?

– Ох, Мелинар, сколько лет тебя знаю, а ни разу не видел, шоб у тебя черви в мешке пшена водились! Шо ж ты не уследил, а-а, – покачал головой пузатый пивовар и ушёл.

К Мелинару подошла невольная светловолосая девушка закупить зерна на кухню. Увидав склизких тварей в пшене, заверещала и отпрянула.

– Личинки у тебя в крупах! Я не могу такое покупать! Вот что ты мне, окаянный, прикажешь теперь моему пану говорить? Он же лютый, хрыч старый, засечёт!

Мелинар ничего не успел ответить несчастной крестьянке, она лихорадочно бросилась искать зерно у других торговцев. Про червей и личинок повторили ещё несколько покупателей да пригрозили хорошенько, чтобы такое не повторялось. На глазах Мелинара выступили слёзы. Он глядел на свой абсолютно чистый товар и недоумевал.

– Да где, люди добрые?! – вознегодовал мельник в один момент. – Где вы тут их видите? Какие черви? Сколько лет уж сюда прихожу, никто не жаловался, у меня самое лучшее зерно и мука… Я не пони… А-а-а! – тут до него дошло. – Это всё тот чародей! Пан… Пан Ва… Леший его побери, имя запамятовал! Но это он, он, лиходей проклятущий! Бесопоклонник! Тот чародей!

Толпа, собравшаяся вокруг прилавка, хохотала. Многие крутили пальцем у виска.

– Это происки колдуна, мстит, видать, поверьте! – продолжал восклицать мельник, всё больше привлекая к себе внимание. Какая-то старушонка, тоже приехавшая с Полесовки, злобно плюнула:

– Чем на добрых панов наговаривать да сказки всякие про ворожбу сочинять, лучше б своей семейкой занялся! Может, сам чего недоброе задумал, а? С дочерью твоей обручаться никто не желает! Прокажённая! Самая настоящая ведьма!

Слова карги поддержали улюлюканьем и гомоном:

– Ведьма! Ведьма!

– И отец никудышный! Глупец, проворонивший жену!

Хохот и оскорбления продолжались. Мелинар больше не мог выдержать, закрыл лицо руками слёзы обожгли сухие ладони. Из пелены отчаяния его вырвал грозный голос королевского солдата. Он ухватил мельника за локоть:

– Ты смотри, шельмец, шутить вздумал! За рубли драгоценные мешки с личинками продаёшь, да прямо на главной площади! Или ослеп?! Проверить товар не додумался?

Солдат пренебрежительно покосился на мешки муки. По ним ползли черви.

– Да где… Их же тут нет… Я ведь…

– Да, я вижу, с головой не всё в порядке! – Гвардеец рассвирепел и под шум толпы отвесил старику смачную затрещину.

От удара тяжёлой руки Мелинар не удержался и рухнул на брусчатку под ноги народу, раскроив губу.

– Что тут происходит?! – услышал он как сквозь пелену неприятный голос.

Вскинув глаза, мельник увидел самого канцлера Лихслава Вольцейховски, государева советника, вальяжно шедшего к прилавку в окружении стражи. Гвардеец и люди наперебой поведали о случившемся. Мелинар взмолился, чтобы советник оказался человеком здравомыслящим, но и тот увидел то, чего не было.

– Думаю, с сего дня благая помощь для вас закончена, – холодно отрезал Лихслав. – Убирайся-ка ты отсюда подальше, пока под арест не попал. Увижу тебя с этой дрянью – пожалеешь, холоп.

Сапогом со всей силой он оттолкнул мельника в сторону, чтобы пройти по Красным Рядам дальше. Новая невольница графа, та самая, которую сегодня утром разлучили с сыном, покорно последовала за хозяином, напоследок бросив огорчённый взгляд на мельника. Кровью он запачкал брусчатку, закашлялся от пыли, попавшей в горло. Задорная музыка, льющаяся со всех улочек, заглушала его стенания.

– Дедушка, дедушка! – К Мелинару, вырвавшись из толпы подбежала незнакомая девчушка в платочке, одетая в рубаху и сарафан на северный манер. – Я подсоблю вам, дедушка!

Маленькая крестьянка помогла ему подняться на ноги. Мелинар поблагодарил, а после зачем-то спросил:

– Дитятко, ты тоже видишь здесь червей?

Девочка по-доброму улыбнулась Мелинару, стоило ей только взглянуть в раскрытые мешки.

– Ничего там нет! Вот вы сказочник! Чистая мука, как снежок белый чистая!

Девчушка рассмеялась и убежала прочь.

* * *

Наблюдая из-за шатра за развернувшейся сценой, Властош и Захарий переглянулись.

Никаким образом мельник не должен был получить денег, чтобы вернуть долг. Не отдаст долг – проиграет Настю. А Захарий поможет, пойдёт на всё, лишь бы сбылись его мечты.

Взгляд пана упал на проезжающего неподалёку от прилавка всадника. Заклинание слетело с уст. В тот миг кобыла с диким ржанием, будто её хлестнула сотня плетей сразу, встала на дыбы, сбросила с седла юношу и помчалась прямо на мельника.

Мелинар успел отпрянуть в сторону, однако все мешки с мукой, зерном, выпечка и несколько глиняных чашек оказались на грязной земле.

Всё было рассыпано. Всё было разбито. Властош улыбнулся. Начался обратный отсчёт.

После дождичка в четверг

Дядюшку Любора нельзя было назвать нищим: он владел маленьким, но двухэтажным домом. Внизу располагалась мастерская для работы с деревом и лавка для продажи изделий. В мастерской царил страшный беспорядок из-за всякого мусора в виде стружки и опилок. Дядюшка не обзавёлся ни слугами, ни подмастерьем, всё делал сам, потому следить за чистотой не успевал. При входе посетителю приходилось пригнуться, чтобы не удариться о вывеску «У Любора. Лучшие деревянные поделки!». На дверь повесили бумагу с указанием часов работы и самого святого – перерыва на обед. Перешагнув порог, покупатель попадал в лавку, наполненную резными товарами для хозяйства и просто для красоты. Вот здесь уж Любор старался соблюсти порядок: как-никак, а создать первое хорошее впечатление – залог успеха и надежды на то, что пришедший не уйдёт с пустыми руками. На верхнем этаже, под самой крышей, находилось нехитрое жильё мастера, куда он мог иногда пригласить гостей.

На сей раз гостями оказались верные друзья из деревни. Они сидели за круглым столиком, ножки которого хозяин дома вырезал наподобие лап медведя. Мельник и его дочь успели поведать, что с ними приключилось после ухода Любора. А вот Данилка, бегавший в торговые ряды купить маме сладостей, не успел застать ни королевского советника, ни пана колдуна, потому слушал рассказ с особым интересом.

– Сто славенских рублей пан требует к следующему четвергу, – с горечью заключила Настасья.

Она обречённо закрыла лицо руками, силясь скрыть выступившие слёзы. Теперь она понимала, что несмотря на брошенную шутливую фразу, дождик в четверг взаправду мог хлынуть.

– Сто рублей за плащ, который можно просто выстирать? Немыслимо! Откуда ж мне взять такие деньги? – размышлял мельник, глядя куда-то в пустоту.

Хотелось ему побранить дочку за то, что не умеет смотреть под ноги и вечно в облаках летает, но Мелинар всё же сдержался и продолжил бесстрастным голосом:

– Не торговать мне теперь на базаре, сам советник так заявил. Не хочется мне, друг Любор, на шибеницу угодить… Вот только понять не могу одного. Откуда взялись эти черви? Почему их видели все, но не я? Или я ослеп, быть может?..

– Не ослеп, – откликнулся резчик, доселе хранивший молчание. – Уверен, что все видели, окромя тебя?

– Ну, была одна девочка в платочке, сказала, что мука чистая.

– Значит, колдовство, – твёрдо заявил Любор.