– Слушай, ты сколько денег спустил? – вдруг накрыло меня. – И пионы дорогущие вне сезона, и спа. Ты учти, если маман поймет, что цветы ты с могилок натырил, а сертификат нарисовал от руки, она с меня вообще больше не слезет!

– Расслабься, Тася, просто нужно иметь друзей, – он рассмеялся опять этим своим колдовским голосом, отчего возмущение моё угасло. – Они и впрямь обескуражены.

–Тут мат нужно применять, не до галантности, – хихикнула, наблюдая, как Ритка фотографируется с шикарным букетом, пока никто не видел. – Но от вопросов мне все равно не избавиться. Где это видано, чтобы женщина после измены и трагедии так быстро находила замену?

– Тась, ну ты выкрутишься. Сама предложила мне сыграть твоего мужа, – он дернулся, доставая телефон из кармана брюк. – Прости, срочный звонок.

– Что мне сказать родителям? – я заикалась, представив, что вернуться мне придётся одной. Дура… Ну на что ты рассчитывала? Что он весь вечер будет разводить грозовые тучи руками? Наивная чукотская девчонка. Отчаянно сжимала кончики его пальцев, не желая отпускать.

– Прости, – снова кивнул он, исчезая в толпе танцующих пар.

И вдруг так зябко стало… Одиноко.

Он такой странный. Появляется, чтобы спасти, уберечь, рассмешить, а потом исчезает…

Странно, что я забыла о нём. Стояла и смотрела вслед хорошенькому мужчине. Высокий, плечистый, а бёдра узкие-узкие, с кулачок. И походка, совсем не подходящая таксисту, он шёл как хозяин жизни, как тот, кто может всё, если очень этого захотеть.

И странно, что он захотел спасти меня. Вот он ушёл, а меня снова предчувствие беды захватило с головой. Я даже по сторонам стала озираться, ощутив чей-то пристальный взгляд…

Глава 9

Вернулась к столику, издалека слыша шепот мамы. Она нервничала, и это было понятно и объяснимо. Да что говорить про маман, если я сама будто в прорубь окунулась при его появлении. Ноги до сих пор трясутся. Боже… Во что я вляпалась сама и его втянула?

– А где же Марк? – первым делом спросила она, вглядываясь в толпу.

– У него срочное дело, мамуль, – села и опустошила стакан воды. – Велел целовать твои ручки.

– Но он же вернётся?

– Скорее всего, нет, – я с удовольствием вонзилась ложкой в мороженое, заказанное на десерт. Обожала его… Тоннами готова была трескать, только оно должно быть чуть подтаявшим, с шоколадной крошкой и вишнёвым конфитюром, чтобы вызвать микрооргазм моей души.

И вот только я провалилась в негу, где хорошо и спокойно, как тактичный кашель маман вырвал меня на поле битвы снова…

– Таисия, но меня все равно смущает это ваше стихийное знакомство. Как же так? Это что – при муже? – задыхалась от возмущения та, что ещё недавно требовала простить невинную шалость моего супруга. Двойные стандарты материнской любви…

– Мам, ну что ты! Это он в меня за два дня так сильно влюбился, – я рассмеялась, наблюдая шок на лицах семейства. Всех, кроме папы…

Он хитро улыбался, смотрел на меня, как в детстве, когда я отчаянно отнекивалась, уверяла, что не знаю, где те конфеты, купленные к новогоднему столу, а сама в кармашке сжимала последнюю. Она плавилась, растекалась по пальцам, а я плакала, но не от криков мамы, а от обиды… Как же я её теперь съем?

Вот и сейчас папа смотрел точно так же… Ну и что? Даже если он догадался, что это все подстава, то раз молчит, значит, доволен, значит, одобряет мою оборонительную тактику.

– Это невообразимо, – схватилась за сердце мама. – Ну как можно влюбиться за два дня? Как можно думать о новых отношениях, пока в браке находишься?

– Варь, а что ты за сердце не хваталась, когда Ритка Костика привела? А? – отец очнулся и вставил абсолютно железный аргумент, после которого ни у кого не было ни желания засыпать меня вопросами, ни настроения. Тот скандал до сих пор жив в нашей памяти… Ритке-то семнадцать было, а вот Костику тридцатничек неполный, причем он был глубоко женат и к тому моменту уже имел двух детишек.

– Ой, делай что хочешь, раз такая… – но договорить мама не успела, потому что раскрыла рот ещё пуще, чем в тот раз, когда увидела за моей спиной мужчину с шикарным букетом цветов.

И вот тут мне подурнело… Физически плохо стало! Ужас заструился по хребту, спускаясь в коленки. Дрожала всем телом, понимая, что именно сейчас произойдет.

По глазам этой женщины, так отчаянно отстаивающей важность штампа в паспорте, всё прочитала. Ещё тогда… В самом начале допроса. Но не поверила, отмахнулась. Ну не может же мать вот так подставить, предать!

Ей сердца моего не жалко? Ей крови хочется? Слёз моих? Что нужно сделать, чтобы доказать, что я должна быть важнее всяческих штампов?

– Таисия, дорогая… Как же я скучал! Привет, семья! – запах приторной сладости убил мои рецепторы, и мороженое вдруг стало совершенно невкусным. Отодвинула хрустальную креманку, брякнув ложкой.

Смотрела в глаза мамы и пыталась понять, за что она так со мной? Что я ей плохого сделала? На шее не сидела, собственно, как и не восседала на мужниной. Всю жизнь работала, училась, старалась быть честной, справедливой, достойной. Откуда эта ненависть в родном человеке?

Как только его рука коснулась спинки кресла, где ещё недавно сидел Марк, я рывком забросила на сиденье сумку, давая понять каждому из собравшихся, что не потерплю подобного. Больше не потерплю…

Боже! Сколько раз это происходило? Сколько?

Эти примирительные ужины, эти бестолковые разговоры, наполненные счастливыми воспоминаниями о нашей молодости, чтобы воззвать к моей жалости, чтобы разогнать злость и ярость. Но не сейчас… Сейчас я готова противостоять мужу, нависшему надо мной в попытке подавить волю к новой жизни…

– Даже так? – Григорий встал за моей спиной, медленно опуская руки на плечи. Горло сжало спазмом отвращения, тошнота стала губительной, разрушительной. Слезы вновь застилали всё, делая мир мутным, как старое стекло в подъезде моей хрущёвки.

«Она пустая… Бестолковая баба…»

– Говори и проваливай, – прошипела я и дернула плечами, скидывая его грязные лапы, что ещё хранили вонь парфюма моей подруженьки.

– Таисия, ну мы взрослые люди, давай прекратим игру в прятки? Посмотри мне в глаза, и мы всё решим. Обещаю.

– Мы с тобой ничего уже не решим. Заявление на развод подано, детей у нас нет, имущественных споров тоже, правда, если ты не решишь забрать половину моей машины. Только имей в виду, ты заберешь в прямом смысле её половину. Я лично распилю её, измерив до миллиметра. И ещё… Твою машину постигнет та же участь, Григорий, – я еле выдавила его имя. Опустила голову на руки, смотря в отполированное полотно тарелки. Только бы ушел… Пусть уйдет! – А Зотовой скажи, чтобы губу свою закатала, ни одного метра от моей квартиры ни ты, ни она, ни ваши двойни-тройни не получат. Усёк?

– Таисия, я был бы более аккуратен в выборе слов. Это что за поведение? Ты что, мне угрожаешь? Намерена учинить скандал на ровном месте? Так давай, мне тоже есть что рассказать твоей семье…

– Да говори, что хочешь! – я откинула салфетку на стол, сжала пальцами подлокотники кресла, покачиваясь, чтобы успокоить рвущуюся на куски психику. – Мне всё равно.

– А мне вот нет… Таисия, это просто чёрная полоса в твоей жизни. Это же недоразумение чистой воды. Нелепица… Ты слушаешь сплетни, дурацкие советы своих подруг, а ведь они тебе добра не пожелают, они завидуют и мечтают увидеть тебя разбитой и одинокой. Правда, Варвара Аркадьевна? – Мама вдруг стала кивать головой, растерянно поддакивая его убийственным по смыслу словам. Григорий откровенно перекладывал всю вину за разрушенный брак на мои плечи, а она соглашалась… Абсурд! – Таисия, только близкие люди желают тебе счастья. Послушай своего мужа, просто поговори со мной, и ты сама убедишься, что была неправа во всём…

– Милая, а вот и я. Ты скучала? – знакомый голос пронесся над столом так легко, непринужденно.

Глава 10

– Милая, а вот и я. Ты скучала? – знакомый голос пронесся над столом так легко, непринужденно. Марк опустил сумочку на пол, сел рядом, махнув рукой так, чтобы скинуть руки Гриши со спинки моего кресла, а затем обнял, чуть придвигая ближе. – Я что-то пропустил?

–Знакомься, Марк, – выдохнула я, выпрямляя спину. Теперь почему-то было не страшно… Гордо подняла голову и растянулась в улыбке. – Это мой бывший муж, Григорий. Григорий, а это мой будущий муж, Марк.

– Приятно познакомиться, – рассмеялся Марк и вновь взмахнул рукой, делая вид, что хотел поздороваться, но передумал. – Тась, ты не замёрзла?

Марк так естественно, без театральных па, снял пиджак и накинул мне на плечи, видя, как бесстыже по мне маршируют мурашки ужаса. Он даже не опешил от моего представления, и глазом не моргнул, лишь крепче обнял, подливая в опустевший бокал игристого.

– Это что за хрен с горы, я не понял? – рявкнул Григорий и так нагло отбросил Костика, садясь на его место.

Я дернулась, прижимаясь к Марку ещё крепче, зажмурилась, понимая, что скоро наступит конец… Каждая наша ссора заканчивалась одним и тем же – Гриша распускал руки, но так технично, чтобы никогда не оставлять следов. Он мог схватить за волосы, впиваясь ненавидящим взглядом, не для того, чтобы убить, а чтобы прописать в мое сердце страх, тревогу. Вот и сейчас этот взгляд…

– Тебе с какого момента повторить? – вдруг голос Марка изменился. В нём что-то сломалось, басистые нотки стали главенствующими, основными, он растягивал звуки, дышал полной грудью, пытаясь успокоить себя. Прижалась, вслушиваясь в сбивчивое биение сердца. – Встал и вышел отсюда, пока хребет не сломал. И если я ещё хоть раз увижу тебя на горизонте, Гриня, пеняй на себя.

– Ты че несешь, мудила! Руки убрал от моей жены! – заорал вдруг Гриша на весь ресторан.

Мама была в ужасе… Она закрыла лицо руками, пыталась спрятаться за спину отца, вот только тот тоже был в ярости, по щекам стекали красные пятна, он рванул галстук, ослабевая его хват, чтобы дышать нормально. Отец отталкивал руки мамы, чтобы показать все недовольство в спродюсированной ею ситуации.

– Тась, ты сыта? У меня срочная встреча, поэтому прошу нас простить, – Марк взял меня за руку, медленно поднимая с кресла, затем подал сумочку и подтолкнул вперёд, закрывая собой. Я кивала, как игрушка, отворачивалась, держала слёзы, лишь бы не разрыдаться на глазах у всего ресторана.

– Мало мне унижений, да? Мало? Ты растоптать меня перед семьей решил? – шептала я, проходя мимо бывшего. – Боже, как же я тебя ненавижу. Засунь свои цветы в задницу Зотовой!

– Да она хотя бы в задницу даёт! – завопил Гриша, бросая жалкий веник из гвоздик мне под ноги. Я замерла, но всего на секунду, а потом переступила через букет.

– Григорий, угомонись! – встал отец, уже не в силах выносить весь этот бред.

– Всего доброго. Варвара Аркадьевна, Михаил Петрович, —легко попрощался Марк, продолжая держать меня за плечи, а потом вдруг отпустил… Это был всего лишь миг. Один короткий миг я потеряла ощущение его рук. Обернулась, понимая, что уже никак не могу повлиять на ситуацию.

Марк вытянулся, как струна, расправил плечи, что теперь казались просто необъятными, выточенными из камня, и одним рывком вмазал Грише прямиком в челюсть.

– Что неясного я сказал? Запоминай, мудачьё, вот тебе скороговорка: «Испугался и забыл, я убёг, и я остыл, перед Таей не кружу, за яичками слежу»! – Марк нависал над бывшим мужем коршуном, сжимал того за ворот рубашки, смотрел в глаза ровно до того момента, пока тот не отвернулся. – Ненавижу, когда силу свою демонстрируют перед женщинами, так что помни и не забывай стишок, Гришаня.

Марк выпрямился уже с улыбкой, будто и не было его пугающего до стылых жил голоса и слов, от которых волосы шевелились.

– Всего доброго, я украду вашу дочь? И не беспокойтесь, я поговорю с управляющим, всё будет улажено, – Марк взял меня за руку и повёл в сторону темного коридора, заглянул в прикрытую дверь кабинета, а потом толкнул её ногой, входя так, будто всю жизнь здесь ошивался.