Родители погибли, когда мне исполнилось шестнадцать. Из родных и близких был только дедуля, но и тот жил в Питере. Я готовилась к переезду, даже не рассчитывая на понимание с его стороны, но оказалась неправа. Дед, уже закончивший свою научную деятельность, решил восполнить пробел в воспитании, что недодал своему сыну, и приехал с небольшим чемоданчиком.

Он позволил мне и школу окончить в родном городе, и в университет поступить. Он не воспитывал, нет… Он тренировал меня к трудностям взрослой жизни и с легкой душой отбыл на свою дачу в тихом поселке для научной и творческой элиты, когда я окончила второй курс. За мной остались квартира и довольно приличный счет в банке. Этого было достаточно, чтобы твёрдо стоять на своих двоих и не чувствовать себя голожопой сироткой.

А дальше я выскочила замуж, после пятого курса решила открыть кофейню, потому что для переводчика в нашем городе работы было не очень много, ну а дальше втянулась.

– Даша, я домой. Если успею, то заскочу завтра в обед, – заглянула в бар, где за перегородкой стоял небольшой стол управляющего. – Подготовь все договора, посмотрим, что там Миша нахимичил с поставщиками.

– До свидания, Анжелика Юрьевна! Вам помочь загрузить цветы в машину? Я могу попросить охрану.

– Не стоит. Расставьте по столикам, я дома-то не бываю, а этой красотой нужно любоваться, – я в последний раз припала лицом к нежным бутонам и вышла.

Центральные улицы ещё кишели автомобилями, на набережной шумела молодежь, но стоило свернуть в сторону спального района, стало тихо и спокойно. Дома утонули в сумраке, намекая на присутствующую в них жизнь редкими сверкающими окнами полуночников.

Мы с Давидом всегда мечтали жить в своем доме. Но что взять с бедных студентов, у которых ничего за плечами не было? Правильно… Продать квартиру жены, вложиться в стройку и жить на съёмной квартире ещё полтора года.

Въехали мы в дом, когда вместо крошечной кофейни у меня уже было кафе на пять столиков, а Данилов, с помощью родительских связей, выпросил ссуду в банке под реконструкцию старого мясокомбината.

Почти тринадцать лет назад. Чёрт, как летит время!

Загнала машину в гараж, заперла ворота и вошла в дом, вдыхая застоявшийся воздух, полный аромата пыли и нежилого помещения. Здесь больше не пахнет румяными пирогами, кружевными блинчиками и сладостью домашнего джема.

Жизнь остановилась. Вернее, я сама поставила её на паузу.

Сложно улыбаться и радоваться каждому дню, когда единственный близкий человек собрал небольшую сумку и отбыл в неизвестном направлении.

Ритуал прост и заучен.

Душ, халат и холодный сатин постельного белья.

Уронила руку на подушку мужа, прижала её к себе, сжимая крепко-крепко. Наволочка до сих пор хранила запах его кожи. В самые тяжёлые дни я представляла, что он просто вышел, но скоро вернётся и скажет: «Привет, малыш…».

С ресницы сорвалась слеза.

НЕ было больно.

Только вот нехорошее предчувствие так крепко засело под сердцем, щекоча расхлябанные нервы, что я даже позволила себе слёзы.

Ну и пусть. Иногда можно поплакать в терапевтических целях.

«Он тебе изменяет, дура…»

Можно подумать, я слышу это впервые. Можно подумать, моя душа не орёт эти четыре слова.

Закрыла глаза, прогоняя мысли о завтрашнем дне, и попыталась заснуть.

Но как только тело ослабло, жуткий грохот в дверь расколол тишину дома…

Глава 6

До двери оставалось всего три метра, а я уже знала, кто именно стоит по ту сторону…

Щелчок замка, скрип петель, и в тусклом свете уличных фонарей появилась мужская фигура. Он будто нарочно стоял в слепой зоне. Давал время привыкнуть, осознать.

– Привет, малыш…

Эти слова снились мне ночами!

С этими словами я просыпалась по утрам, принимала душ, шла на работу, грызла землю, чтобы, вернувшись, мой муж мог гордиться мной.

– Давид! – истошный крик вырвался с болью из пересохшего горла. Сердце дернулось, ударилось о ребра, а вдох стал тяжелым, колючим.

Ноги ослабли, я стала заваливаться, но Давид успел подхватить меня. Он был в костюме, рубашка расстегнута, от кожи пахло ветром, дождём и чем-то приторно сладким.

Обхватила его лицо ладонями, замерла, насыщаясь родными чертами.

Загорелый, глаза пылающие, отросшая щетина, а вокруг глаз паутинка морщинок.

Секунды тянулись бесконечностью и вялой горной рекой. Пустота в сердце, ставшая моей верной спутницей, стала заполняться щемящей нежностью, тоской, такой хорошей женской слабостью.

Миллиметр за миллиметром это чувство поглотило меня, пока из глаз не хлынули слёзы.

Не могла поверить, что это правда!

Это не сон?

Я не сплю?

– С днём рождения, малыш, – Давид прижался губами, так требовательно, властно, даже немного грубо.

Объятия были душными, крепкими, полными тоски и отчаяния.

Давид шарил по моему телу ладонями, сгребал шелк сорочки, пока не накрыл ягодицы. Пальцы с остервенением впивались в кожу, словно собирались содрать её!

Поцелуи стали суетливыми, хаотичными, нелепыми. Мы сталкивались зубами, хрипели, пытаясь насытиться друг другом, но это было просто невозможно.

– Боже, я так скучал, малыш. Моя милая ласковая девочка, – шептал Давид, порывисто сдирая с меня одежду. – Мне так плохо было без тебя…

А мне-то как было плохо!

Мне было просто невыносимо!

С момента его отъезда душа иссохла, рассыпалась пеплом. Исчезли радость, счастье, умиротворение, а взамен им пришла смута серая.

И вот снова мой Давид рядом. Он здесь…

По телу гулял сквозняк, тянущийся из открытой двери, я лежала на полу, полностью прижатая его весом. Давид сорвал с меня трусы, расстегнул ширинку и, не снимая брюк, наплевав на все предварительные ласки, вошёл в меня одним мощным и болезненным толчком.

Я вскрикнула, инстинктивно попыталась оттолкнуть, зашипела, но муж лишь сильнее углубил поцелуй.

– Девочка моя… Истосковалась без мужчины.

А как только я собиралась ответить, Давид снова накрыл мои губы, будто говорить было позволено только ему.

Ощущения были смазанными, какими-то странными.

Всё на тонкой грани… От боли до полного кайфа.

По коже бежали мурашки, грудь вздымалась вдохами, воздух застывал тяжестью бетонной плиты.

Было что-то отталкивающее в этой форме супружеского секса. Давид словно не дал надышаться, поверить, не дал долюбить его за каждый день, проведенный в разлуке.

Но как стремительно всё началось, так же быстро и закончилось.

Давид вздрогнул, отстранился, обжигая меня своим пристальным взглядом карих глаз. И вдруг куда-то тепло встречи, не выплеснутая нежность и тоска куда-то растворились. Он сканировал меня, как старый жесткий диск, выискивая вредоносные вирусы.

Замер, а после удовлетворённо завалился на меня, придавливая к полу.

– Давид, – прошептала я, отползая от мужа. – Что это было?

– Лика, ну прости идиота! Я просто так скучал по тебе! Как мальчишка зелёный! – Давид встал на ноги, а после поднял и меня. Огладил плечи, накрыл ладонями грудь, с силой зажимая соски между пальцами. – Ну что ты такая колючая?

– Колючая? Ты серьёзно? Ты черт знает где шлялся семь месяцев, а сейчас вернулся, трахнул меня у порога и ждёшь, что верная супруга начнёт скакать собачкой? – сказать, что я психанула – ничего не сказать! Откинула его руки и все же закрыла дверь. – Как шлюху поимел меня на виду у соседей!

– А супруга точно верная? – он рассмеялся, да так громко, что перепонки задрожали.

– Ты сейчас серьёзно?

– Да не бурчи, из соседей только Бобик в будке. Давай лучше ужин собери, я голодный до ужаса! В самолетах помои какие-то дают, а ещё бизнес-класс, – Давид скинул одежду, отпинывая её ногой к стене, и отправился в гостевой душ.

Ужин приготовить? Да легко, блин!

Открыла холодильник, достала бутылку вину, вскрыла и тут же плеснула себе в бокал. И только после второго глотка я смогла ухватиться за спокойствие.

Бизнес-класс, море, загар. Он точно в ссылке был? Или в ссылке оказалась я?

Холодильник был пустой, поэтому на помощь мне пришли оливки, маслины, консервированный тунец. Я даже в тарелки не стала перекладывать, так и оставила в банках…

А что? Шлюхи не готовят своим мужикам. Вот и я не стану.

Ну и насмешкой были длинные свечи в хрустальных канделябрах. Красиво…

Подумала и задула одну, загадав своё самое сокровенное желание. Сбудется. Непременно сбудется.

– Не густо… Вот так ты мужа ждала? – Данилов вошел на кухню и присвистнул, осмотрев аскетично накрытый стол.

– Вот так ты по жене скучал, – я надела сорочку, но тут же стянула её и пошла голышом в душ. Смыла всю силу мужской тоски, а после надела халат.

– Лика, да что с тобой? Я вернулся! А вместо горячего приветствия ты сходу выносишь мне мозг?

– А чего ты ждал? Давид, вот чего ты ждал? Ни цветочка, ни конфетки… Чёрт, – я зажмурилась, останавливая слезы.

Не заплачу!

– Милая, ну не дуйся. Я был неправ, – Данилов подхватил меня, усадил на стол, раздвинул ноги, зафиксировав так, чтобы не дёрнулась. – Одичал. Ну что с меня взять? Виноват, из аэропорта сразу домой. Малыш, просто посиди со мной!

Смотрел в глаза, легонько блуждал пальчиками по коленке, смещаясь к внутренней части бедер. По натянувшейся ткани его боксеров стало понятно, что он готов на второй раунд, вот только к этому не была готова я.

– Прости, муж, но очень устала, – осушила бокал, аккуратно вылезла из объятий мужа. – Мне нужно выспаться, а утром поговорим. На завтрак можешь не рассчитывать, а если очень хочется, то придется пошуршать самому.

Не устояла и поцеловала Давида. Быстро, чувственно. Для себя… Чтобы запомнить это мгновение, чтобы уснуть было легко.

Он дома… А это самое важное.

Рухнула в кровать, зарылась лицом в подушку, выталкивая напряжение, с которым жила все это время.

Вот только было ощущение, что вся эта ситуация только начинает набирать обороты.

Но вся тревога улетучилась, когда матрас прогнулся под весом мужа. Он с силой обнял меня, подтянул, уложив на своё плечо в привычном жесте.

А может, всё не так плохо, как кажется?

«Он тебе изменяет…» – чужие слова так глубоко въелись в подкорку мозга, что мешали радоваться долгожданной встрече. Прижалась губами к щетине, пытаясь найти что-то знакомое…

Но сейчас со мной будто был чужой мужчина.

Мой муж за семь месяцев разлуки стал совершенно чужим и холодным.

Прижимаюсь, пытаюсь согреться, надышаться, уловить привычный аромат его кожи, тяжесть порывистого дыхания, жмусь обнажённым телом, но… Он так далеко.

Тело здесь, а вот мыслями он до сих пор там, где прятался всё это время…

Не могла налюбоваться, оглаживала взглядом каждую черточку, пересчитывала морщинки, пытаясь понять, о чем он думает после столь долгой разлуки.

– Милая, у нас с тобой будут дети, – вдруг произнес Давид эту жуткую по своей сути фразу. Голос ровный, спокойный, я бы даже сказала – утвердительный.

– Конечно, будут, – от умиления, счастья и бесконечной влюбленности в собственного мужа не осталось и следа. Он словно надавил на мозоль, что ныла почти десять лет. – Если ты согласен на ЭКО, то можно на следующей неделе поехать в Москву. Вот только… Давид, мы не виделись больше полугода! А ты мне про детей?

Бесплодие – страшный диагноз, способный уничтожить женщину холодным росчерком врача. Ты затухаешь, мир теряет краски, взгляды становятся жалостливыми, осуждающими, а за спиной постоянно кто-то шушукается.

Я была белой вороной в кругу нашего огромного семейства.

Все вдруг посчитали своим долгом ткнуть меня в этот страшный диагноз. Но Давид никогда не был таким, он, наоборот, был тылом, опорой. У мужа всегда находились нужные ободряющие слова.

И боль отступала. Как волшебная пилюля, после которой вновь можно жить дальше.

Но сейчас он не просто всадил мне нож в сердце, он медленно проворачивал, испепеляя меня холодным взглядом карих глаз.