Но торговец понимал, что силой его не вернуть. Этот странный парень – Кирилл мог ответить силой хуже – у него были трюки, карманы, хитрости. Значит, нужны другие рычаги. Деньги – завершающий аргумент, и иллюзия выбора. Он вытащил из-под прилавка небольшой мешок с монетами, тяжелый и успокаивающий в ладони, и спрятал его в другой мешочек, на виду, как приманку. Сейчас он думал о риске. Дав слишком много – можно потерять прибыль… Дав слишком мало – можно не удержать добычу. Он решил, что даст немного больше, чем конкурент, но с определённым условием. Оплата наличными, и торговля с ним. Наличность сейчас, обещание выплат позже – и “эксклюзив” на все последующие поставки.

На площади он не рванулся в нужном направлении, а вышел шагом, как тот, кто идёт к постели короля. Его движения были ровными, но в самом сердце у него билось прежнее бешенство. Он слышал собственный пульс, как гулкий барабан. Подойдя к проёму лавки, он, не поднимая шума, движением руки подал условный знак. Мальчишке, чтобы тот следил за дверью. Гурну – смотреть направо. Мато – притвориться, что тот чинит стол соседнего, пустующего прилавка. Каждый работник получил роль в маленьком спектакле.

Сам же он направился к лавке конкурента едва заметной тенью. В знойном воздухе рынка запах шкуры смешался с пряностью, и каждый продавец казался ему как возможный сообщник. Он увидел, как Кирилл входит в другую лавку. Его сердце тут же до боли сжалось. Тот всё также держал рулон, не слишком выставляя его напоказ. А эльфийка шла рядом, и её ошейник отражал свет как леденец на палочке. Торговец сначала притворился случайным прохожим. Затем – ближним знакомым, и, втиснувшись в толпу, подошёл ближе.

Что он мог предложить? А главное, как ему всё это можно преподнести? Он решился на обман, разыгранную услугу и заманчивый подарок. Тихая встреча плюс наличные. Он занял позицию близко к входу, заговорил голосом, мягким как масло:

– Друг мой! – Обратился он к Кириллу так, будто они знали друг друга веками. – Малыш, слышал я о твоём трофее. Не хвали себя – я знаю цену такого добра. Но послушай… Я могу дать тебе больше, чем эти ребята. Немного наличными сейчас, и мне нужен только фрагмент – остальное оставь себе на дорогу. Я помогу с перевозкой через доки, и дам контакты разумного, который закроет глаза.

Он говорил так, чтобы не привлекать лишних ушей, водя рукой вокруг мешка, будто это был сундук с мелочью. Но каждое слово было ниточкой. “Нужная цена”… “Безопасность”… “Контакты”… В его голосе было и заискивание, и уверенность. Он подсовывал Кириллу ту самую верёвку долговой зависимости с бархатной обмоткой.

Однако и этого сейчас было мало. Чтобы действительно перехватить такого ценного поставщика – нужен был импульс, маленький эмоциональный удар, который сработает лучше всяких денег. Показать, будто ему доверяют… Что он, “своей”, а затем предложить “безопасность” в обмен на эксклюзив. Он ненавязчиво послал Гурна к двери лавки напротив, с указанием “держать глаза открытыми”. Мато получил приказ – “найди перевозчика на третий проход, скажи, привезут чью-то вещь и скажи, что здесь бомж с золотом”. И мальчишка с корзинкой – тот, что уронил фрукты – подкатил к ногам Кирилла и, как бы невзначай, спросил цену за “шкуру”. За этим аргументом последовал тихий аккорд. Торговец наклонился к Кириллу почти доверительно и бросил фразу, которая была ловушкой и лаской одновременно:

– Я дам сейчас наличными чуть больше, чем торговец там. Триста семьдесят империалов. Наличными. И помощь. И если ты доверишься – я сам займусь контактом в доках, что держат орки. Но мне нужно твоё молчание про товар. Понимаешь? Тот, кто громко будет кричать, лишится и товара, и спокойствия… В лучшем случае.

В этом голосе было и обещание, и угрозы, тонкие как укол. Но этот странный Кирилл, судя по всему, был не тем, кого легко подкупить красивыми фразами. Торговец видел по его лицу, по той самой натянутой, ровной маске, что тот сейчас решает. А торговцу нужно было сыграть ещё одну карту. Он дал знак Гурну – пусть он ненавязчиво “подставит” руку так, будто случайно задевает противника. Пусть создаст иллюзию опасности и одновременно иллюзию защиты:

“Смотри, я могу защитить тебя от тех, кто хочет просто забрать твоё имущество.”

Сцена сплеталась из мелких, острых штрихов. Мальчишка поднял свой товар, а Гурн тихо “упал” у ножек конкурента, создавая сумбур, доки напротив загудели от телодвижений. В этот сумбур торговец вошёл в роль генерального спасителя и вежливо предложил:

– Давай сделаем так – я сразу даю наличные. А ты отдаёшь мне только фрагмент. Прямо здесь. А весь полный рулон ты оставляешь у меня на хранение. Я отвечаю, что никто не тронет твой товар. За охрану отвечаю я.

Это была квинтэссенция его хитрости. Не требовать передачи всей добычи, а посеять у охотника мысль, что здесь и сейчас его подстрахуют. Но суть была тоньше. Пока рулон будет “под его присмотром” – торговец успеет подстроить дальнейший обмен, договориться с перевозчиками, подготовить встречу в ночи, а потом – если понадобится – даже исчезнуть с товаром.

Внутри души старого торговца сейчас буквально бурлили эмоции. Он мысленно рисовал расчёты, чинно прикрывал страх словами “я даю больше”… “я помогу”… “я – твой контакт”… Но ум его подсчитывал иные вещи. Кто заплатит ему комиссию… Сколько стоит перевезти такую ценную шкуру незаметно… Каких связей потребует дело… Кого можно подкупить из стражи на доках… Он знал цену каждого шага, и каждый шаг прибавлял к сумме риска.

Понимал он и иное. Если этот Кирилл всё же откажется, ему нужно будет сделать всё иначе. Можно было запустить слух о том, что “этот парень – мошенник”, “не связывайтесь с ним”, но слухи пойдут и против торговца. Так как в этом случае и он сам рисковал собственной репутацией. Значит, ему нужен был план “второго дна”. Верный перевозчик, обещанный маршрут доставки, и один фальшивый звонок, свидетельствующий о том, что именно у него есть надёжный “клиент” в центральных мирах какого-либо из государств, который ждёт подтверждения. Всё это – коробочки внутри коробочек, и торговец терпеливо открывал каждую по мере необходимости.

Тем временем, когда сумбур усилился, Кирилл всё ещё смотрел на него ровно, как тот, кто тщательно взвешивает сыпучие грузы, и торговец почувствовал в ее взгляде холодную, опасную независимость. Его сердце сжалось – но он уже скроил из себя терпимого купца и тихо сказал, прямо в ухо:

– Триста семьдесят сейчас и та самая алхимическая кость, также я займусь и всем остальным. Двое суток – и я верну тебе остаток или более выгодную сделку. Но – мой прайс – молчание при торгах.

Это была ловушка в обёртке благодатности. И сразу же, в мельчайшей интонации, буквально просвистела нотка. Если этот парень сейчас уйдёт – всё будет потеряно. Если же он согласится, то именно опытный старый торговец получит контроль. И пока Кирилл взвешивал, пока эльфийка стояла неподвижно как росинка, торговец послал Гурна тихим жестом к дверям. Пусть тот проследит, кто выходит… Пусть тот будет готов шагнуть, если чужак посмеет уйти с грузом.

И все эти хитрости – и деньги, и поставленные люди, и мальчишка с фруктами, и шёпоты – были лишь проявлением одной грязной истины. Страх потерять был страшнее желания выиграть. Торговец знал это теперь лучше, чем когда-либо. И он играл на этом страхе, плотно, как тот, кто вязал узел, знания о котором получены не в книгах, а в ночных дилеммах у лампы.

А на площади, под свистом ветра и криками торгашей, два мира столкнулись. Мир хитрости и мир тихой силы. И торговец, схватившись за свой план, шёл дальше – тихо, в маске вежливости, с мешочком монет в руке и с надеждой, которая пахла лавкой и шкурой – сладкая, но горькая.

Старые переборки станции содрогнулись от крика, когда его старый конкурент вылетел из своей лавки, словно его вытолкнул невидимый кулак. Дверь, скрипя ржавыми шарнирами, ударилась о стену, и из тёмного нутра выскочил коренастый, пузатый гоблин с перепачканным мехом и жёлтыми зубами. Его глаза, налитые кровью и жадностью, уставились на Кирилла с эльфийкой – но крик был направлен не к нему, а в сторону давнего соперника.

– Ты что творишь, слизняк?! – Этот вечно крикливый гоблин взревел так, что даже лампы над головами закачались, вспыхнули и снова угасли, будто сама станция недовольно вздохнула. – Думаешь, я позволю тебе увести у меня клиента, да ещё и с товаром такого уровня?!

Торговец, тот самый, что секунду назад строил планы о “долгосрочном сотрудничестве” и уже облизывался, представляя эльфийку в своём доме, мгновенно ощутил, как внутри что-то сжалось. Ведь он уже понял, что его конкурент заметил то же самое, что и он. А значит, сейчас начнётся настоящая охота. И его губы медленно растянулись в злобной ухмылке, но глаза вспыхнули ненавистью.

– Твой клиент? – Он угрожающе проскрипел, упираясь руками в прилавок, как будто хотел оттолкнуться и броситься на соперника. – Ах ты, поганый мусорщик с третьего сектора! Забыл, как три цикла назад украл у меня контейнер с семенами синекрона и продал его по двойной цене орочьему консорциуму?! Забыл?!

Воздух в коридоре задрожал от их голосов. Вентиляция, и без того работающая с перебоями, вдруг затянула гулкий вой, будто сама станция подвывала в такт их ссоре. Ведь она только разгоралась. Так как и конкурент не остался в долгу:

– А ты забыл, как подсунул мне прокисшее мясо хелонгов?! Я три недели отмывал лавку от вони! Думаешь, я забыл?! Думаешь, станция забыла, как ты чуть не отравил половину рынка?!

Толпа зевак начала собираться. Гоблины, уродливые карлики в масляных жилетах, вытаскивали головы из своих закоулков, поднимались по лестницам, свисали с ржавых труб, словно стая крыс. На станции гоблинов драки торговцев всегда становились зрелищем не хуже гладиаторских боёв.

Кирилл же стоял чуть в стороне, наблюдая. В его руке по-прежнему был свернутый рулон шкуры, вторая шкура торчала из-за плеча эльфийки, а ошейник, светящийся тонкими прожилками магии, делал её послушной и неподвижной. Он видел, как оба торговца почти забыли о нём – их ярость теперь направлялась друг на друга, и в этом был шанс.

Торговец, что первым завёл разговор, метнул взгляд в сторону парня и едва не взвыл. Он увидел – сомнение в глазах Кирилла не исчезло. Напротив, парень с интересом слушал перепалку, словно взвешивал, кто из них надёжнее… Кто больше даст… Кто меньше обманет… И вот это было хуже любого оскорбления. Потому что сам факт того, что клиент смотрит и выбирает, а не падает прямо в его лапы – означал только то, что Кирилл вовсе не наивен. Что он играет в их игру. А значит, можно проиграть.

Именно в это мгновение старый торговец ощутил, как паника снова обожгла горло. Внутри всё взвыло:

“Если этот мальчишка уйдёт к нему, я лишусь всего! Шкуры, прибыли, эльфийки! И что обо мне скажет рынок? Что я упустил такой шанс? Меня заклюют! Меня съедят с потрохами!”

Металл станции отозвался стуком – где-то по соседству включился механизм переработки мусора, и это гулкое урчание будто стало насмешкой. Старая гоблинская станция всегда смаковала чужие провалы. Она слышала всё, помнила всё и радовалась чужим поражениям. И именно в этот момент оба торговца одновременно шагнули друг к другу, забыв и про Кирилла, и про товар, и про эльфийку. Их старые обиды, накопленные десятилетиями торговли под гнилыми сводами станции, вырвались наружу – и грозили обернуться настоящей потасовкой прямо на глазах у толпы.

Казалось, что даже сами лавки и магазины в этом секторе станции заволновались, как кожа на барабане. Ссора, вспыхнувшая между двумя торговцами, быстро превратилась в прилив – их голоса подхватили другие разумные, и толпа потянулась, щёлкая зубами и рассуждая всегда одинаково. Кому достанется добыча… Кто больше врет… Кто сильнее…

Первым бросился в атаку тот, чей голос слышали первым – коренастый гоблин с мешковатым животом. Он швырнул, неизвестно откуда взятую им, пригоршню грязи прямо в лицо сопернику. И та грязь, смешанная с крошками старой ржавчины и маслом, разлетелась как мелкий салют. Соперник – высокий, с болезненно вытянутым лицом, в мелких шрамах, никак не отреагировал на оскорбление словом. У него были руки, привыкшие к весу вещей, и он схватил гоблина за плечо. И вот понеслись первые удары – не красивые, не отточенные, а сырые… Удар за ударом… Будто молоты били по железному щиту…