Клэри открыла рот, сама не зная зачем: позвать Джейса по-имени? Закричать? Но выяснить не успела: только что он лежал рядом и вот уже сидит на ней верхом, прижимаясь всем своим стройным, мускулистым телом, закрывая рот рукой.

– Я ничего тебе не сделаю, – сказал он. – Я ни за что не сделаю тебе больно, никогда. Только не кричи. Мне нужно с тобой поговорить.

Клэри уставилась на него.

И вдруг Джейс рассмеялся знакомым, тихим смехом.

– Клэри Фрэй, я по твоему лицу вижу, что, если отпущу, ты закричишь. Или руку мне сломаешь. Сначала пообещай, что не сделаешь этого. Поклянись именем Ангела.

Она в ответ только закатила глаза.

– Ладно, ты права, с зажатым ртом поклясться не получится. Я сейчас уберу руку. А если закричишь… – Он склонил голову к плечу, золотистые волосы упали на лицо. – Я исчезну.

Он убрал руку. Клэри так и осталась лежать, тяжело дыша, чувствуя давление его тела. Она знала, что Джейс быстрее, что перехватит любое ее движение, но сейчас еще воспринимал все как игру. Он склонился ближе, и Клэри почувствовала, что ее майка задралась и она ощущает голой кожей твердые мышцы его плоского живота. Щеки так и вспыхнули, но иглы льда снова поплыли по венам.

– Что ты тут делаешь?

Он немного отстранился, разочарованный.

– И это все? Я ожидал чего-то вроде: «Аллилуйя, мой парень вернулся из мертвых!»

– Я знала, что ты жив, – прошептала она онемевшими губами. – Видела тебя в библиотеке с…

– Убийцей-дворецким^[8]?

– Себастьяном.

Он бесшумно усмехнулся.

– Я тоже знал, что ты там. Чувствовал.

Все ее тело напряглось.

– Ты со мной не связался. Я думала, ты исчез… Тогда… А потом я думала, что ты правда мог… – Она замолчала, не в силах произнести: «умереть». – Как мне тебя простить?! Если б я так с тобой поступила…

– Клэри. – Он снова наклонился к ней. Руки, сжимавшие ее запястья, были такими теплыми, дыхание на кончике уха таким мягким… Она остро чувствовала все прикосновения обнаженной кожи к коже, и это ужасно отвлекало. – Мне пришлось так поступить. Это было слишком опасно. Если б я все рассказал, тебе пришлось бы выбирать: раскрыть Совету, что я жив, и позволить им на меня охотиться, или хранить мою тайну, но оказаться сообщницей. И после того как ты увидела меня в библиотеке, мне нужно было выждать. Нужно было понять, что ты все еще любишь меня и не побежишь докладывать Совету. И ты не побежала. Я должен был знать, что важнее для тебя, чем Закон. И я оказался важнее. Правда ведь?

– Я не знаю… – прошептала она. – Я не знаю. Кто ты?

– Я все еще Джейс. И я все еще люблю тебя.

Горячие слезы навернулись ей на глаза. Она моргнула, и капли потекли по лицу. Джейс ласково поцеловал ее щеки, губы, и она почувствовала на его губах соленый привкус собственных слез, приоткрыла рот, отдаваясь нежному поцелую. Знакомый вкус, знакомые ощущения накатили на нее, и на мгновение она прильнула к нему, сомнения растворились в слепом безрассудном осознании потребности быть рядом с ним, не отпускать…

Дверь спальни открылась.

Джейс отстранился, Клэри тут же заерзала, отодвигаясь от него, дернула майку вниз. Джейс сел не спеша, с ленивой грацией, и улыбнулся вошедшему.

– Ну и ну. Ты как Наполеон, вторгшийся зимой в Россию, пришел, мягко говоря, не вовремя.

Себастьян.

Вблизи Клэри заметила, что он изменился с тех пор, как она видела его в Идрисе. Волосы побелели, глаза стали черными провалами, опушенными длинными, словно паучьи лапки, ресницами. Рукава белой рубашки были закатаны, и на правом запястье виднелся красный шрам, словно рельефный браслет. На ладони тоже был шрам, совсем свежий.

– Ты тут, вообще-то, моей сестры домогаешься, – с усмешкой сказал Себастьян, переведя взгляд на Джейса.

– Прости. – Но его голос звучал без сожаления. Он по-кошачьи откинулся на одеяло. – Мы увлеклись.

Клэри втянула воздух так, что в ушах зазвенело.

– Убирайся, – велела она Себастьяну.

Тот прислонился к дверной раме, и Клэри неприятно удивилась, как похоже они с Джейсом двигались. Словно…

Словно их учил этому один человек.

– Ну что ты! Разве так можно со старшим братом?

– Жаль, что Магнус для тебя вешалку не оставил, – процедила Клэри.

– О, ты не забыла! Отлично мы тогда прогулялись. – Он усмехнулся, и Клэри затошнило, она вспомнила, как Себастьян отвел ее на пепелище маминого дома, как поцеловал, прекрасно зная, кто они друг другу, и наслаждаясь тем, что она остается в неведении.

Она покосилась на Джейса. Он тоже знал, что Себастьян однажды поцеловал ее, Джейс тогда так взбесился, что чуть его не убил. Но теперь он не выглядел злым – скорее, ему было немного смешно и немного раздражало, что их прервали.

– Нужно прогуляться так снова, – сказал Себастьян, разглядывая ногти. – Провести время с семьей.

– Мне плевать на тебя. Ты мне не брат, – бросила Клэри. – Ты убийца.

– Как-будто одно исключает другое. В случае нашего папеньки точно никто разделять не стал. – Он снова перевел ленивый взгляд на Джейса. – Я обычно не мешаю друзьям налаживать личную жизнь, но мне не хочется так долго стоять в коридоре. Тем более свет включать нельзя. Это скучно.

Джейс сел ровно, поправил рубашку.

– Дай нам пять минут.

Себастьян раздраженно вздохнул и захлопнул дверь. Клэри уставилась на Джейса.

– Что за х…

– Не выражайся, Фрэй. – Глаза Джейса смеялись. – Да расслабься ты.

Клэри ткнула пальцем в дверь.

– Ты слышал?! Он говорил про тот день, когда поцеловал меня! Он знал, что я его сестра! Джейс…

Что-то мелькнуло в его взгляде, золотые глаза потемнели, но тут же стали прежними: Клэри показалось, что ее слова просто отскочили от него, как от чугунной сковородки.

– Джейс, ты меня слушаешь?

– Я понимаю, тебе неловко, что твой брат стоял в коридоре, но я не собирался тебя целовать. – Он ухмыльнулся. Когда-то она считала эту ухмылку очаровательной. – Просто вдруг показалось, что это хорошая идея.

Клэри выбралась из постели, не сводя с него взгляда, сдернула со спинки кровати халат, закуталась. Джейс не пытался ее остановить, его глаза поблескивали в темноте.

– Я… Я не понимаю. Сперва ты исчезаешь, потом возвращаешься с ним и ведешь себя так, будто мне должно быть все равно, будто я не должна помнить…

– Говорю же тебе, мне нужно было убедиться. И не хотелось ставить тебя в трудное положение, рассказывать, где я и что со мной, пока Конклав тебя допрашивает. Подумал, что так тебе будет труднее…

– Труднее? – Клэри задохнулась от гнева. – Тесты – это трудно. Полоса препятствий – это трудно. Но твое исчезновение меня едва не убило, Джейс. А как ты думаешь, что чувствует Алек? Изабель? Мариза? Можешь представить, каково это: не знать, где ты и что с тобой, искать…

Снова этот странный взгляд: будто он слышал ее и одновременно не слышал.

– А, да. Я собирался спросить. – Он улыбнулся ангельской улыбкой. – Меня правда все ищут?

– Правда ли… – Клэри помотала головой, сильнее запахнула халат. Ей вдруг захотелось максимально закрыться от него, от этой знакомой красоты, от прекрасной улыбки хищника, говорившей, что он готов сделать с ней что угодно, и неважно, кто там ждет в коридоре.

– Я надеялся, что они расклеят листовки. Ну, знаешь, как когда ищут котов. Пропал невероятно красивый подросток. Откликается на «Джейс» или «Красавчик».

– Что ты сказал?

– Тебе не нравится «Красавчик»? Тогда, может, «Сладкие щечки»? «Крошка»? Нет, последнее уже перебор, да и технически я не такой уж…

– Заткнись! – прорычала Клэри. – И выметайся.

– Я… – Он опешил, и Клэри вспомнила, что вот так же он выглядел на пепелище, когда она его оттолкнула. – Ладно, хорошо. Поговорим серьезно. Кларисса, я пришел позвать тебя с собой.

– Позвать куда?

– Идем со мной… – он помедлил, – …и с Себастьяном. Я все объясню по дороге.

На мгновение она замерла, глядя ему в глаза. Лунный свет трогал серебром изгиб его рта, скулы, горло. Ресницы отбрасывали тень на щеки…

– В последний раз, когда я с тобой вот так куда-то пошла, мне дали по голове и притащили на черномагический ритуал.

– Это был не я, а Лилит.

– Джейс Лайтвуд, которого я знаю, зашел бы в одну комнату с Джонатаном Моргенштерном только для того, чтобы его убить.

– Это была бы плохая идея, – просто сказал Джейс, обуваясь. – Мы же с ним связаны. Порежут его, кровью истеку я.

– Связаны? В каком смысле?

Он откинул светлые волосы с лица, игнорируя ее вопрос.

– Ты не понимаешь, насколько это все сложно, Клэри. У него есть план, и он готов над этим планом работать, чем-то жертвовать. Если ты дашь мне шанс объясниться…

– Джейс, Себастьян убил Макса. Твоего младшего брата.

Он вздрогнул, и на секунду Клэри показалось, что она смогла достучаться… но лицо Джейса снова разгладилось – так в одну секунду разглаживается туго натянутая простыня.

– Это… это была случайность. Себастьян мне тоже как брат.

– Нет. – Клэри замотала головой. – Он не твой брат, а мой. Как бы я хотела, чтобы это была неправда! Чтобы он никогда не рождался…

– Как ты можешь такое говорить? – возмутился Джейс, поднимаясь с кровати. – Ты не думала, что мир сложнее, чем черно-белая картинка в твоей голове? – Он наклонился, поднял перевязь и застегнул на поясе. – Шла война, Клэри. Люди погибают на войне. Все тогда было иначе. Теперь я уверен, что Себастьян никогда не причинил бы вреда моему родному человеку. Осознанно, по крайней мере. Когда служишь высшей цели, не обойтись без сопутствующего ущерба.

– Ты сейчас назвал своего родного брата сопутствующим ущербом?! – Она едва не сорвалась на крик, дыхание сперло в груди.

– Клэри, ты меня не слушаешь. Это важно…

– Валентин тоже думал, что его цель важна.

– Валентин ошибался. Он был прав в том, что Конклав прогнил, но не понимал, как это можно исправить. А Себастьян понимает. Если б ты только нас выслушала…

– «Нас»… Господи, Джейс…

Ее сердце разбивалось на тысячи кусочков, но разум метался, заставляя вспоминать, куда она дела свое стило, гадать, успеет ли добраться до прикроватной тумбочки, где лежал макетный скальпель. Думать, поднимется ли рука…

– Клэри? – Джейс склонил голову к плечу, изучая ее лицо. – Ты… Ты все еще меня любишь?

– Я люблю Джейса Лайтвуда. А кто ты такой, я не знаю.

Он изменился в лице, но не успел ответить, как тишину пронзил крик. И звон битого стекла.

Клэри тут же узнала голос: мама!

Не глядя на Джейса, она распахнула дверь и бросилась в гостиную. Гостиная в доме Люка была просторной, от кухни ее отделяла длинная стойка. Джослин стояла за ней, в лосинах и старой футболке, с волосами, закрученными в неаккуратный пучок. Похоже, она спустилась выпить воды: разбитый стакан лежал у ее ног, на сером ковре появилось мокрое пятно.

Лицо ее побелело, как выжженный солнцем песок. Она, не мигая, смотрела в другой конец комнаты, и Клэри даже оборачиваться не нужно было, чтобы знать, кто там.

Мамин сын.

Себастьян стоял рядом с дверью, оперевшись на стену. Его скуластое лицо было совершенно бесстрастно. Прикрыв глаза, он рассматривал мать через ресницы и всем своим видом, позой выглядел как семнадцатилетний Валентин, сошедший с фотографии Ходжа.

– Джонатан, – прошептала Джослин. Клэри замерла.

Клэри не шевельнулась, даже когда Джейс вбежал в гостиную и, оценив ситуацию, остановился рядом. Его левая рука легла на перевязь, длинные пальцы оказались в дюйме от ножа, но Клэри знала, что Джейсу и секунды не понадобится, чтобы выхватить клинок.

– Меня теперь зовут Себастьян, – сказал ее брат. – Я решил, что не желаю оставлять себе имя, которое вы с отцом мне дали. В конце концов, вы оба предали меня, так что предпочитаю не иметь с вами ничего общего.

Джослин перешагнула через темный круг битого стекла, ее глаза метались по лицу Себастьяна.