– С этим сэром Кормаком что-то не так. У меня предчувствие. Как только мы встретим Эдисона, нужно спросить у него, что он о нём знает. Если сэр Кормак настолько хорошо известен в кошачьем мире, как о нём говорят, то это не составит труда. – Генри огляделся, словно ожидая, что Эдисон вот-вот вынырнет из-за угла.

Нова не хотела спорить с Генри и промолчала. В последнее время встретить Эдисона днём почти не удавалось. Зато его всегда можно было найти при дворе королевы Куинн. В начале летних каникул её это ещё удивляло. Эдисон был уличным котом и постоянно твердил, как он ценит свою свободу. Королева Куинн ему нравилась, но как же он ненавидел все эти дворцовые правила и соблюдение кошачьего этикета!

Нова знала, что притягивало Эдисона ко двору, – Зия, красивая сиамская кошка с глубокими голубыми глазами и отвагой львицы. Эдисон был по уши в неё влюблен, но всё не осмеливался признаться ей в чувствах.

Зия уже несколько недель служила придворной кошкой королевы Куинн, поэтому Эдисон большую часть дня слонялся по дворцу. Он делал вид, что заботится о безопасности королевы Куинн, но на самом деле не мог вынести разлуки с Зией.

– Кстати, кто тебе звонил? – спросила Нова в надежде вырвать Генри из размышлений. На короткой перемене Горацио протянул Генри свой старомодный мобильник, и Генри исчез с ним в саду. С тех пор у Новы не было времени спросить, с кем он разговаривал.

– Это… ммм, – поморщился Генри, – просто мои родители.

Со стороны Генри было мило, что он старался как можно меньше говорить о своей семье. Так им не приходилось говорить о родителях Новы. Он вёл себя так, словно они собратья по несчастью. Ни его, ни её родителей не было рядом, так что им приходилось обходиться без них.

Но в отличие от отца Новы, который скрывался от полиции, и её матери, пропавшей без вести много лет назад, Генри своим родителям мог хотя бы позвонить. И большую часть времени он знал, в какой части света они находятся на своём исследовательском корабле.

– И… что они хотели? – продолжала расспрашивать Нова.

Генри поёрзал на досках лодки.

– Они сказали, что планируют невероятно захватывающую поездку в Африку и вернутся в Англию только после Рождества, – он склонил голову набок и посмотрел на реку, как будто заметил какую-то особенно интересную чайку.

– Понятно, – сказала Нова. Какое-то время она смотрела на воду, гадая, когда же снова увидит своего отца. Интересно, он всё ещё в Шотландии?

С задней стороны палубы донёсся шум. Нова и Генри одновременно развернулись и увидели, как с поручней на берег спрыгнула тощая серая полосатая кошка.

– Срочная доставка для Новы! – крикнула кошка и скрылась из виду.

– Это ещё что? – спросил Генри. Он подхватил с пола позади себя кусок белой ткани, сунул его под нос и понюхал. – Пахнет песочным печеньем и колокольчиками, – констатировал он и задумчиво добавил: – И немного… – он замялся, – тобой.

Нова нахмурилась и взяла ткань из рук Генри. Она была мягкой, лёгкой и что-то ей напоминала. Она развернула её и увидела, что уголки потрёпаны, а во многих местах на ткани дырки. Она провела по ней рукой. В одном углу виднелся вышитый цветок. Лилия.

– По-моему, – сказала Нова, – это мой платок. По крайней мере, в детстве у меня такой был. Я всегда брала его с собой в постель. – Сердце Новы громко колотилось. Может, папа вернулся? Он всегда посылал ей маленькие подарки, чтобы показать, что он рядом.

– Почему эта кошка принесла его сюда? – нахмурившись, спросил Генри.

Нова задумалась. Бессмыслица какая-то. Её папа – не фелидикс и никогда не смог бы убедить кошку передать Нове сообщение.

Ответить на вопрос Генри она не успела. На берегу с другой стороны «Лунного света» возникло какое-то движение, и, судя по звукам, оно было определённо связано с кошкой. Нова и Генри дружно вскочили, помчались по скользим доскам корабля и спрыгнули на берег.

Там собралась небольшая группа людей. Из центра толпы доносилось громкое и возмущённое мяуканье. По крайней мере, для прохожих на набережной это звучало как мяуканье.

Зато Нова и Генри понимали каждое слово:

– Не трогай! Я и сам справлюсь! Убери от меня свои скользкие, холодные руки! Мой желудок слишком чувствительный! Аааа-ййй!

5

Маленького кота, поднявшего такой шум, звали Пабло. У него была чёрная, как уголь, шёрстка, круглые глаза цвета меди и заострённое личико. На самом деле Пабло был уличным котом, но в качестве гостя проживал в башне Горацио. С тех пор как он помог освободить королеву Куинн, он, Генри и Нова стали лучшими друзьями.

– Что опять натворил этот Пабло? – спросил Генри, когда они подошли к группе людей.

Вопрос был вполне закономерен. Пабло был настолько же очаровательным, насколько и неуклюжим. Перевернутые горшки с растениями, порванные шторы, вечно пропадающие ластики – чаще всего за всем этим стоял Пабло.

Нова почти не удивилась, разглядев на шее Пабло разноцветный пластиковый пакет, который он нёс, как плащ. А одна его задняя лапа застряла в стаканчике из-под кофе.

Мужчина в ярко-оранжевой футболке и огромной яркой матерчатой шляпе стоял на коленях и снова и снова пытался дотронуться до Пабло рукой. Кот каждый раз отпрыгивал в сторону, и эти двое словно исполняли отрепетированный танец.

Пожилая женщина, которая несмотря на ясное голубое небо стояла, опершись на зонт, принялась браниться:

– Да вы просто пугаете животное! Дайте ему успокоиться!

Нова позвала Пабло, и все замолчали, в том числе и кот. Все повернулись в её сторону.

– Это твоя кошка? – спросила женщина с зонтом, разглядывая взлохмаченные волосы и рубашку Новы, в которой Руби сегодня утром, к сожалению, проделала внушительную дыру. – Надеюсь, ты не нарочно надела на неё этот полиэтиленовый пакет?! Это жестокое обращение с животными!

– Конечно, нет! – поспешно заверила её Нова. – Пабло иногда слегка… – Она замолчала. Как объяснить незнакомым людям, что Пабло вечно попадает в передряги?!

Женщина продолжала вещать о защите животных и о том, как безответственно поступают родители, покупая своим детям домашнее животное, о котором они не заботятся.

Тем временем Генри достал лапку Пабло из стакана и попытался осторожно снять через голову пластиковый пакет.

– Упал в дурацкий мусорный бак, – мяукнул кот, наконец, оказавшись на руках у Генри. – Никто ведь не предупреждал, какие скользкие у них края! Честное слово, я не виноват!

По сморщенному носу Генри и несчастному выражению его лица Нова поняла, что Пабло, вероятно, провёл в мусорном ведре какое-то время и пропитался его запахом.

– Нам пора домой, – объявила она собравшимся вокруг людям, и они быстро разошлись, кроме женщины с зонтом, продолжавшей разглагольствовать о воспитании детей.

Мужчина в яркой рубашке помахал им на прощание и со словами «Классный у вас кот!» вскочил на велосипед, который оставил у одного из чёрных уличных фонарей.

* * *

Через ворота в увитой плющом стене они прошли к башне Горацио. Пабло наконец-то перестал жаловаться на противный мусорный бак, который якобы обманным путём заманил его в ловушку с помощью восхитительного запаха сардин.

Он сидел у Новы на руках, вылизывал шерсть и укоризненно вытягивал вперёд переднюю лапу, как будто в катастрофе с контейнером была виновата Нова. Один его коготок сломался.

– Спрошу у Рии, сумеет ли она меня подлатать, – жалобно произнёс он, и Нова выпалила:

– Я тоже могу о тебе позаботиться!

Пабло захихикал. Рия лучше всех ухаживала за кошками и лечила их, и Пабло любил поддразнивать Нову по этому поводу.

– Что это? – спросил он, обнюхивая платок с лодки, который Нова всё еще держала в руках.

– Думаю, его прислал мне мой папа, – задумчиво ответила Нова. Папа никогда о ней не забывал. Неважно, где он находился, – в тюрьме, в бегах, или, как сейчас, в Шотландии. – Наверное, это платок из моего детства.

– Он твоим папой не пахнет, Нова, – осторожно заметил Генри. – Да и с кошками твой отец разговаривать не умеет, ведь так? Да и как он мог прислать его из Шотландии?

Нова не ответила. Генри был прав. Но она всем сердцем надеялась, что этот платок – весточка от её отца.

* * *

Несколько минут спустя они вошли в класс, и Генри просиял: на новом высоком столе перед учениками восседал мистер Октагон. Он преподавал математику, и у него была коричневая шерсть и резко контрастирующий с ней белый воротничок. Близко посаженные глаза с серебристым блеском придавали мистеру Октагону слегка растерянный вид. Однако математику он объяснял лучше всех.

Нова увидела, как Генри без колебаний сел не на своё место рядом с Рией, и с тревогой подумала, что в какой-то момент восстанавливать правильную рассадку может быть уже поздно.

Тут её взгляд упал на её парту, и она ахнула. Густав соорудил что-то вроде перегородки из своих блокнотов, книг и высокой жестяной коробки, в которой, по-видимому, хранил ручки. Вот наглец!

К счастью, злиться ей было некогда, поскольку для рисования разного рода треугольников мистера Октагона требовалось особое внимание.

– Не кто иной, как кошка из древней Вавилонии, придумала теорему Пифагора и первая начала рисовать лапой на песке, – с гордостью возвестил учитель. – Вам ведь известно, что некоторые из нас питают слабость к геометрии, и особенно к треугольникам.

Нове показалось, что Густав раздражённо ворчит себе под нос. А когда она попробовала заглянуть сквозь бреши в его стене, он выставил локоть и закрыл свою тетрадь. Тем не менее ей удалось туда заглянуть, но вместо треугольников она увидела линии, квадраты, цифры и кружки. Рисунок напоминал план этажа дома.

Нова надеялась, что мистер Октагон поставит новичка на место. Но создавалось впечатление, что Густав освобождён от уроков и волен заниматься тем, чем хочет. Мистер Октагон в свойственной ему манере прыгал с парты на парту и тыкал тонкими лапками в неправильные цифры и расчёты других учеников, но на Густава даже не смотрел.

Время пролетело незаметно; в предыдущей школе на сдвоенных уроках математики с Новой такого никогда не бывало. Она пришла в изумление, когда мистер Октагон вдруг попрощался в конце урока, и в следующий момент в класс вошёл Эдисон. Нова бросила на Генри вопросительный взгляд. Почему Эдисон здесь, в башне, а не во дворце?

Несколько недель назад кот клялся, что предпочитает проводить время на улицах Лондона, но теперь никак не мог насытиться мягкими креслами и неспешными трапезами при дворе.

Нова жутко перепугалась, когда Эдисон запрыгнул к ней на колени. Это тоже было для неё в новинку. Эдисон умел дружить, но избегал человеческих прикосновений больше, чем любой другой кот.

– У меня новости! – прошептал он мягким бархатистым голосом. – Встретимся в коридоре.

Сказав это, он удалился, а Нова продолжала ощущать на коленях тепло его густой чёрной шерсти. Она подошла к Генри и толкнула его локтем.

Рия так увлечённо чесала за ухом оранжевого кота, что не заметила, как Нова вытащила Генри из класса. Остальные тоже не обратили на них внимания, и только сидевший под партой Генри Пабло последовал за ними.

Эдисон ждал их за напольными часами. Между часами и переполненным книжным стеллажом в стене находилась ниша. Они знали, что в её тени их никто не заметит.

– Что ты здесь делаешь? И почему от тебя так воняет? – прорычал Эдисон при виде Пабло. – У меня для вас сообщение, – продолжил Эдисон, не дав Пабло времени рассказать историю о мусорном баке. – Королева Куинн отправила меня сюда, чтобы я немедленно с вами связался. Вы должны узнать об этом раньше, чем все эти важные шишки при дворе.

Нова вздохнула. Единственное, что Эдисон терпеть не мог при дворе королевы Куинн, так это полуночных кошек – личную охрану королевы. Эдисон открыто враждовал с Шаяном, гордым, а порой и несколько высокомерным персидским котом.

– Ну, говори скорее! – потребовала Нова. – У нас скоро очередной урок, и Горацио будет недоволен, если мы опоздаем в первый же день.