Артем Кочетков чуть в стороне, обернулся и посмотрел на Петелина с пронзительным интересом. Громадный, как башенный кран, широкоплечий и длиннорукий, он вполне оправдывал свое прозвище – Шварц. Друзья наградили его им за поистине шварценеггеровскую мощь. Он жил в доме по соседству с Петелиным и, несмотря на то, что не служил в городе, был насквозь понятный человек из узкого круга служивых пенсионеров: десантура безбашенная. Воевал. Про таких на Урале говорили: «Оторви и выбрось!» Из-за живости характера, едва дослужив до пенсии, вылетел из армии. А дело было так. После очередной командировки в «горячие» точки он праздновал возвращение в ресторане. За соседним столиком некий субъект с азиатскими чертами лица во всеуслышание заявил, что русские – люди второго сорта, и он их ненавидит. Шварц поставил чашку недопитого кофе на блюдечко. Подойдя к говоруну энергичной злобной походкой голодного хищника, молча ударил ладонью в лицо, разбив губу и нос. Азиат оказался не из трусливых, с матерной руганью вскочил на ноги и, бросился в атаку на обидчика. Но второй удар Шварца, уже кулаком, отправил его в глубокий нокаут. Потом оказалось, что азиат – глава местной диаспоры и очень влиятельный человек. Скандал замяли, но осадок остался и Шварцу пришлось уволиться. На гражданке, выжрав должное количество водки, он впал в меланхолию, оживляясь только на встречах с такими-же военными пенсионерами, где фонтанировал колким остроумием. Словом, человек активный и с неуемным шилом в одном месте. Но сейчас настроение у него было далеко не радужное. Отрезанный от мира город с тающими ресурсами – не самое подходящее место для выживания в постапокалиптическом мире, особенно если у тебя семья и годовалый сын.

После увольнения из Вооруженных сил Шварц многое понял и, главное, переоценил собственную жизнь. Прямо прозрел что ли… Прежде жизнь его текла беспечно: калейдоскоп лиц подружек, чьи имена не задерживались в памяти. Пляжи, дискотеки, шашлыки – бегство от пустоты жизни после возвращения из очередной «командировки». И вдруг осознание – половина жизни промелькнула в бесцельном вихре. Осознание неумолимой конечности бытия. По крайней мере половина ее. Все мы смертны, и самое печальное, внезапно. Слезы высохнут, грунт осядет, крест покроется мхом, рухнет и сгниет. Родителей никто не проводит, за палец не ухватит маленькая ладонь твоего ребенка.

Женился практически сразу же. А год спустя маялся, волнуясь, с огромным букетом роз на ступенях роддома, с трепетом ожидая жену и новорожденного сына.

– Ну и что ты хочешь показать, Саш? – произнес, едва заметно акая, ровным и даже ленивым голосом. Хохотнул гулко. Слишком уж приятель темнил и настойчиво зазывал на ночь глядя в гараж. Дескать такое найдете! Не пожалеете! Водку? Так ее можно и не только в гараже выпить! Руки с набитыми костяшками вынырнули из карманов ныне выцветшего, но когда-то очень модного кашемирового пальто. – Кстати, а чего это у тебя тут все подтаяло?

И правда – вокруг чавкала под ногами жидкая грязь вперемешку с грязным снегом, а перед гаражом было сухо, словно под ним проходила теплотрасса.

«Дон! Дон! Дон! Дон!» –предсмертным вздохом, медленно, тяжело поплыл над замершем в багровом закате городом печальный колокольный звон. Он пронесся над мрачными коробками пятиэтажек, без единого освещенного окна, над темными, пустынными улицами, пока не растворился над темными водами Вельки.

– Ну, как тебе сказать, Шварц… – звуки колоколов пробудили в памяти Александра Петелина зыбкие картины из детства. Мать – искренне верующий человек, нередко брала маленького Сашу на службы. Тогда еще был жив нелепо погибший отец и воспоминания об этом времени, словно теплая волна, окатили душу. Сглотнул тягучую слюну, завозился с замком. Металлический щелчок, замок исчез в кармане куртки и в голове пронеслась полная предвкушения мысль: «Ну, готовьтесь…» – и тут же, вслух: – Увидишь и сам все поймешь, гарантирую.

Обернулся к друзьям: Степану, с которым ходили через портал на ту сторону – Петелин просил его молчать о портале, Евдокимову Сереге – пока вертолетный отряд, в котором тот служил, не перебросили ближе к областной столице, они вместе снимали квартиру. И бывшему начальнику пожарного отряда – Вадиму Сергеевичу. Вадим, конечно, тот еще хитрован и всегда блюл собственную выгоду, но в подлости замечен не был. И авторитетом в своем бывшем ведомстве и в городе, пользовался нешуточным. Все как один – мужики крепкие, закаленные жизнью, с руками, растущими откуда надо.

Ощутил по взглядам, по неуловимо изменившейся атмосфере, что ждут, что дальше и, вопреки всякой логике, ощутил себя гораздо увереннее и спокойнее. Едва заметная усмешка тронула губы он перевел взгляд на заметно нервничающего Степана и сделал едва заметный для окружающих успокаивающий жест.

Повернулся к двери и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы проскользнуть в узкую щель, в которую содержимое гаража не видно.

– Айда за мной! – он сделал приглашающий жест в сторону двери и скользнул внутрь. Следом друзья.

На противоположном конце гаража вместо серой стены, на рассветном горизонте поднималось солнце чужого мира, на небе недвижно висел седой каракуль перистой тучи; дальше крутой спуск между неохватных сосен к берегу широкой, морщинистой от волн, реки и густой лес на другой стороне. И тишина… звенящая. Теплый ветер, напоенный хмельным ароматом хвои и огуречным запахом реки, стеганул по застывшим в немом изумлении лицам. И ни единого следа человека.

На какое-то время видавшие виды мужчины – не забыли, нет, но – отстранились от ужасов последних дней: ядерного апокалипсиса, терзающей неопределенности, леденящего страха за себя и близких… Все это отступило, притихло перед лицом красоты девственной природы.

Вадим Сергеевич украдкой выдохнул воздух. Ну ничего себе!

Наверное, со стороны, если бы было кому оценить, они выглядели нелепо. Словно почувствовав это, один за другим мужчины стряхнули с себя морок оцепенения, словно сбросили липкую паутину. И реальность, со всей своей тяжестью, вернулась.

Петелин скупо улыбнулся уголком губ. Все сработало.

– Интересно девки пляшут, ловко сиськами крутя! – Шварц восхищенно покрутил головой. Впрочем, кто бы сомневался, что он первый отойдет от изумления! Все-таки десантура – безбашенный народ. Повоевал много и, без единого серьезного ранения, что само по себе знающему человеку говорило о многом. Со скрипом поскреб эталонный англосакский подбородок. Хотя откуда у парня родом с Вологодчины британские предки? – В натуре ни черта себе каламбурчик! И что это за хрень, а?

Шварц осторожно, словно крадущийся волк, обошел хозяйский «Ford Focus», приблизился к порталу и заглянул в него. Спина окаменела.

– Это портал под Смоленск, в верховья Днепра, в век от восьмого по двенадцатый, не определили пока, – Степан, не дожидаясь хозяина гаража, буркнул угрюмо и поджал губы.

– А кто нашел эту… этот… – тихий голос Шварца едва заметно дрогнул. Возможно поэтому, он и не обернулся, – портал. Степа, ты? Давай колись! А жарко, а? – пальцы проворно расстегнули пальто. На отвороте пиджака блеснул золотом синий значок парашютиста. Его Шварц не снимал никогда.

– Да неа, – покрутил головой Степан и ткнул пальцем в хозяина гаража, – Сашка – его же гараж, а уж после дважды туда ходили, – ткнул пальцем в портал, – на разведку.

– Я же говорил, что Сашка феномен – как тот кабанчик трюфели под слоем земли, так и он все необычное чует, – Шварц повернулся и посмотрел в глаза Петелина, вот только несмотря на шутейные слова в его голосе не было и капли привычной «хохмы», от чего по спинам пробежал холодок. Он помолчал несколько секунд, словно взвешивая слова, затем резким движением головы указал на портал:

– И что там? Параллельный мир, прошлое? – его голос дрогнул, выдавая скрытое волнение.

Петелин скрестил руки на груди и недовольно скривился.

– Кто его знает, – ответил преувеличенно ровно и спокойно, – Может так, а может эдак. Главное, там не произошло ядерной войны и не будет десятилетней зимы. А у нас… по крайней мере в этом году не будет урожая … И там можно укрыть семьи. И других вариантов нет.

– Думаешь? – устало произнес бывший пожарный и искоса посмотрел на окаменевшее лицо молча кивнувшего Петелина и машинально щелкнул пальцами, – как–то один умный человек сказал мне: «Запомни, никогда не бывает вариантов один или два. Мысль – любая, даже самая примитивная, – всегда минимум троична. Так что, если кажется, что впереди тупик, либо тоннель с двумя направлениями, значит, что-то не увидел, не понял…» Наверняка есть варианты еще. А там, за твоим порталом та же жопа, только в профиль. Если это средневековье, то выжить там тот еще квест. Эпидемии, грязь и море физического труда вместе с отсутствием привычного комфорта… Нда…

Шварц скрестил руки на груди, на лице отразилась борьба: словно слова рвались наружу, но в последний момент он удержался.

– Да о чем говорить, – зло сверкнул глазами Сергей Евдокимов и резко махнул рукой, словно отсекая что-то невидимое. Военный пенсионер не сидел дома, а служил главным охотоведом района, и, к чести офицера, как он ее понимал, относился трепетно, – Разговоры о другом пути, который мы не видим, считаю пустой тратой времени. Увидим – обсудим. А вот то, что касается Средневековья, – повернулся к пожарному, – А что, сейчас, сейчас у тебя дома комфорт? Тепло, свет, вода есть? А? Но все это хрень! Главное имеем ли право, как трусы сбежать во время войны? Предать?

Сердце Сергея все еще билось учащенно, но от растерянности не осталось и следа. Пока жив его обязанность – быть верным долгу и Родине, которые были для него категориями абсолютными, твердой основой душевного склада.

«Дон-дон-дон-дон!» – все полз, пополз и таял над замершим городом, над пустынными улицами печальный и далекий колокольный звон, подобный ужасному, темному крику одинокого зверя в родном море. Он казался то ли реквием умирающему городу, то ли жалкой мольбой о спасении.

Из портала, залетел полосатый шмель и взлетел к потолку. Его басовитое жужжание словно пыталась заглушить ужасный вопль города.

Несколько мгновений все молчали. И правда, имеют ли они право сбежать из своего мира? Моральное право? А еще мир за порталом пугал. Не в смысле банального страха, а самим фактом прикосновения к чему-то запредельному, необъяснимому при современном уровне знаний, почти мистическому.

– Мужики, – хитро прищурился Петелин, – водку, то есть самогонку, хотите похлебать?

– Похлебать самогонку? – с таким же хитрым прищуром ответил за всех оживившийся Шварц и оскалился в волчьей ухмылке– шутка старая, но до сих пор актуальная, – Да не!

– И не будете?

– Неа, конечно будем! – дружно ответили мужчины, переглянулись и разом расхохотались…

На столе распространяла дразнящий аромат сковородка с зажаристыми до золотой корочки сладкими речными карасиками. А посредине исходила слабым сивушным духом почти полная литровая бутылка прозрачной, как слеза младенца, самогонки. Вокруг стола на кухне Петелиных сидели «посвященные» вместе с старшим сыном и женой первооткрывателя.

– Ну что, – разливая по рюмкам, в том числе и сыну, но ему поменьше, самогонку, произнес Петелин-старший, – давайте за нее, за удачу!

Чокнулись. Выпили. Обжигающая жидкость прокатилась по пищеводу, вслед за ней отправился кусок рыбы.

Муся, заждавшаяся под столом своей доли пиршества, возмущенно подумала: «Они что, собрались все это съесть без меня?» и, запрыгнула на стол. Кошкой она была опытной, поэтому, схватив первую попавшуюся рыбешку с душераздирающим мявом умчалась под диван детской.

Мужчины недолго пообсуждали комичное происшествие. Подчиняясь внезапному импульсу, Петелин неожиданно сказал то, о чем говорить не собирался, откладывая на потом, так как еще не до конца обмозговал предложение.