Об этом факте ему в письме написал Милютин. При нашей личной беседе меня попросили показать, что я умею, ну я и показал. Срубил деревянную пробку с винной бутылки, стоявшей на столе у полковника, одной шашкой и одновременно разрубил ее пополам второй, сделав «ножницы», а это совсем непросто, шашка не очень хорошо себя ведет при ударе снизу, «сваливается», нужен большой опыт и постоянные тренировки. Полковнику та-а-ак понравился сей выверт, что он даже в ладоши похлопал от удивления. А ведь это и правда был сложный фокус, там важны скорость и острота шашки, иначе ты просто расшибешь бутылку и все. Я долго этому учился, освоил, а уж такую фигню, как свечу потушить, вообще за достижение не считал.

– Господин полковник, о чем вы? – уже успокаиваясь, произнес поручик Карев, что вызвался было меня приструнить.

– Я позже вам все поясню, господа офицеры, Кочетков, выйди на улицу!

Блин, я ж раздетый, а он меня на мороз гонит! Уже закрывая за собой дверь, намеренно чуть придержал ее, и это дало возможность расслышать несколько слов полковника.

– Из уважения к нашему бывшему командиру давайте пока не станем наказывать паренька, думаю, абы за кого господин Милютин не просил бы.

– Так он его сын, что ли? – донесся голос еще кого-то из господ офицеров.

– Прямо он не написал, но думаю, вы правы, – заключил командир.

– Наверняка байстрюк, иначе откуда такое участие? – произнес еще кто-то.

– А уж как он этими шашками владеет…

Заниматься неприглядным делом далее не стал, хватило и того, что успел услышать. Считают незаконнорожденным? Да и пусть себе считают, главное, пусть не докапываются. Понятно, что я своими шашками ломаю весь уклад и вношу неразбериху, но мне «холодным» не работать, уберу пока, удастся выпросить разрешение на тренировки, достану.

Умения барабанщика из музыкального взвода нехитрые, а вот шагистика… Солдаты слушают тебя и шагают в такт, а тебе и слушать надо, и стучать. Более того, быть музыкантом в полку вовсе незазорно, это серьезное занятие, и надо иметь достаточно мужества и выдержки. Ведь как, сейчас такие войны, где наступают строем, стреляют залпом и все делают исключительно красиво и четко. Древность… Барабанщик находится в одном строю с солдатами и задает темп, но сам при этом почти беззащитен. Сабля есть, да, но ты успей ее достать, ежели враг подошел вплотную и стучать уже просто некому, нужно рубиться. А еще музыкантов старались убить побыстрее, чтобы строй противнику сломать, вот так. Короче, те марши, что требовались от меня, изучил я быстро, а затем учился быстро избавляться от своего музыкального инструмента и выхватывать шашку. Был у нас во взводе один бывалый мужичок, лет сорока, выглядящий на все шестьдесят, он всерьез поддержал мою затею и объяснил остальным, что нужно у меня учиться. Эх, было бы смешно, но как-то не смеялось, внешне я мальчишка, а все поголовно у меня учатся. Думаю, рано или поздно начнутся вопросы.

Через несколько лет…

– Какого черта? Почему мы одни? – кричал оглохший от грохота прапорщик Лентовский, при этом размахивая руками и тряся головой так, словно надеялся вытрясти этот грохот из своей головы.

– Персы! – донесся до меня чей-то истошный крик, и я медленно потянул узел на ремне, удерживающий за спиной чехол с шашками.

На дворе тысяча восемьсот четвертый год, я нахожусь на Кавказе. Да, недолго я служил барабанщиком в Архангелогородском полку… По достижению мной восемнадцати лет принял присягу и сразу получил перевод в артиллерийский взвод. Ну, а куда бы еще меня такого взяли? Во мне росту почти метр девяносто, плечи широкие с рождения были, да я еще все детство и юность усиленно занимался с железом, в общем, та еще «рама». Нет, я не настаивал и мог бы попасть в драгуны, там вроде брали высоких, но мне вот «повезло» попасть в пушкари. О, вы бы видели эти самые пушки! Слава богу, что я только таскаю боезапас и прочий шмурдяк, ну, еще чищу стволы, стрелять из этого мне как-то не хочется. Едва месяц поучился во взводе артиллерийской науке, как нас резко сорвали с места, и айда, ребятки, на войну. Добирались больше двух месяцев, то еще приключение. Жрать нечего, да мне еще и нужно больше всех, но что поделаешь? Хорошо хоть перед выходом нам выплатили жалованье, и на стоянках мы покупали какую-то провизию. Двигались по Волге, когда проходили слияние с Сурой, хотелось прослезиться, где-то там, совсем и недалеко мои родные, пусть и не совсем, но все же я к ним привык за пять лет.

Сейчас же, уже пять лет как, я не был дома, а служу фактически второй год. Я очень доволен тем решением Милютина, пославшего меня когда-то в армию. Да, я не видел юношеских забав и был лишен многих радостей, зато за это время, что я провел в полку, получил отличную подготовку. Пусть в артиллерии и не достиг каких-то высот, зато в стрельбе из охрененно древней (для меня, разумеется) фузеи, таких же кремневых пистолей я спец. Про сабли и не говорю. Весь наш полк, благодаря командиру, пока мне везло с ними, учился у меня, и могу с уверенностью заявить, что солдатики наши гораздо лучше подготовлены, чем в каком-либо другом полку.

По пути следования на Кавказ сначала остановились в Астрахани, там пробыли полгода, нас здорово натаскивали, муштры почти не было, хотя куда без нее, больше отводили времени на подготовку. Ранней весной уже этого, восемьсот четвертого года, пешком, благо что у артиллеристов есть подводы, отправились на юг. Путь тяжелый, перевалы узкие, постоянно осыпающиеся дороги не доставляли никакого удовольствия. Без приключений добрались до древнего Тифлиса, в пути нас прикрывала драгунская рота, вместе служить будем.

Расположили нашу роту, к которой был придан наш артиллерийский взвод, в самом Тифлисе. Я и раньше в нем никогда не был, поэтому не могу сказать, какие изменения с будущим, но понятно, что это совсем другой город. То, что видел сейчас, нравилось и впечатляло. Отдохнуть и привести себя в порядок почти не дали, три дня только отвели на все про все, и здравствуйте, ущелья. Война тут странная, опять же на мой взгляд. Вроде выбили персов далеко, а они все равно есть и продолжают нападать и на конвои, и на форты. Черт ногу сломит в этих горах. Вот и сейчас сидим и готовимся… Умирать, наверное. Нас была рота, занимали позиции на крутом берегу быстрой горной речки, вроде хорошо стояли, ан нет, что-то пошло не так.

Столкновение с противником произошло запланированно, поэтому и сражались уверенно, разведка из приданных казаков вовремя засекла отряд персов, и мы успели выставить редут. Отбили три атаки, казачки даже контратаковали один раз, а сейчас вот приплыли. Внезапно на помощь персам подошли свежие силы, скорее всего основные, а мы до этого дрались с передовым отрядом. Издали по нашим позициям ударила артиллерия, и нашим егерям и драгунам пришлось худо. Что-то справа рвануло уж больно громко, и в результате – оглохший и одуревший расчет. Наш командир вообще непонятно где, а командир приданных драгунов всего-то на три года старше меня, прапорщик Лентовский, орет благим матом… А мы что? Да ничего, говорю же, шашки готовим.

– Это чего, ребята, уже и конец, что ли? – проговорил кто-то справа от меня.

– Да уж, братишки, там этих нехристей столько… Бить не перебить. А у нас запас кончился, где обоз, теперь уж и не дождемся, – то ли отвечал, то ли разговаривал сам с собой наш унтер-офицер. Унтер дядька хороший, строгий, в свободное время спуску не давал, но все по делу. Замечаю краем глаза, как его подзывает прапорщик, унтер устало, но все же довольно бодро пробирается к нему.

– Здесь узко, надо отдать жизни подороже… – слышу я и мысленно крещусь.

«Черт, вот изменил историю, и судьба человека изменилась на сто восемьдесят градусов. Как же так, неужели это все же была легенда и не было на самом деле такого воина-долгожителя? Но ведь почему-то меня забросило именно сюда? Не могу я умереть в девятнадцать, не могу!»

Сдвигаюсь с места и начинаю пробираться среди камней, бревен от разбитого укрепления, побитых товарищей и таких же, но пока живых. Моя цель – собрать ружья. Они нынче такие, что едва успеваешь сделать один-два выстрела в минуту, очень мало. Надо увеличить свои шансы, почему нет, некоторым парням не повезло и они остались лежать, но их ружья могут быть в порядке.

Первое же подобранное мною ружье оказывается с погнутым стволом, второе с разбитым ложем, третье… А вот третье вполне с виду в порядке, забираем и откладываем в сторону.

– Кочетков, давай быстрее, чего ты возишься, до персов еще прилично, не достанут!

Ага, а унтер, похоже, увидел меня и все понял, даже одобряет, по голосу слышу.

В одно из ружей вцепился мертвяк, своей железной хваткой, черт, вроде и времени прошло мало, а уже закоченел… Силы у меня много, но боялся сломать пальцы покойнику, как-то нехорошо это, наверное. Еле-еле выдрал фузею из его синюшных рук и отложил в сторону. Обернулся, за мной по пятам идет еще один наш солдат, Олег Васильчиков, хороший и скромный парняга, постоянно приставал в депо на предмет лишнего урока по сабле, а я не возражал его желанию учиться. Смотрю, рыскает по ранцам, ага, так он боезапас собирает, отлично, я-то, к моему стыду, не догадался пока, только стволы собираю.

Нас оставалось, включая оставшихся мушкетеров, егерей и драгун без лошадей, всего двадцать два солдата. Вроде и немало, но если верить разведке, то впереди, буквально в километре, стоит отряд персов, и как бы не в несколько тысяч… Прикольно воюем, да? Есть маленькая вероятность, что у страха глаза велики и казачки просто преувеличили малехо, но посмотрим. Ружей, целых, из которых можно стрелять и не убиться самому, мы набрали много, каждому по два дополнительных вышло. Если бы чуть дальше сползать, ближе к врагу, там еще больше можно было бы набрать, но опасно. Прапорщик велел все зарядить и приготовиться к бою, стрелять точно, помнить, что от нашей стрельбы зависят наши же жизни.

– Господин прапорщик, а может, не обязательно всем стрелять, часть людей могла бы перезаряжать оружие…

– Ты что, солдат, сдурел, лишаешь нас большого залпа? – Прапорщик, наверное, у виска бы покрутил, если б догадался, но думаю, что прав тут именно я.

– Так выстрелим мы по три раза и амба… Зарядить не успеем, у них конница первой пойдет, а если бы кто-то заряжал, могли бы стрелять и стрелять, пока порох с пулями не кончатся! – все же я выдал то, о чем думал.

– Тебе уже сказано, Циркач, молчи и целься лучше! – грубо пробасил в мою сторону унтер-офицер.

Но внезапно прапорщик все же включил и свою голову.

– Погоди, Михалыч, он дело говорит! Братцы, слева пятнадцать рассредоточились по укрытию и взяли врага в прицел, остальные к ним за спину и заряжать. Стрелки! После выстрела, движением назад подаете ружье заряжающему и берете следующее готовое. Заряжающие, быстро производите перезарядку и кладете ствол вперед, под правую руку стрелка! Всем все ясно?

– Так точно, вашбродь! – хоть и хором, но блекло отвечает наше воинство. А ведь вполне может получится и так, что я только что сделал все неправильно. Ведь у нас не винтовки Мосина, в этом времени стрельба залпом нужна была именно для того, чтобы хоть кто-то попадал, здесь не снайперы лежат, да и винтовки, напомню, совсем не такие, как хотелось бы.

И тут вражеское войско зашевелилось. А страшно это, скажу вам, это не драка один на один или даже против пары противников, тут армада целая, и сколько ты проживешь, зависит ни фига не от тебя. Жутко. Персы, хотя там кого только нет в этом сраном вражеском войске, и турки, и «наши» кавказцы, каждой твари по паре, прилично так разогнались. Стрелять они не стали, мы за хреновым, но все же укреплением сидим, точнее лежим, смысла нет стрелять, да и мало нас, враг это знает, потому и прет так нагло.

– Целься, ребятки, сейчас мы им покажем, кто такие русские воины! – вроде и цинично для меня, но звучала речь командира вполне подбадривающе. Прям сердце застучало, или это от страха?

Первый отряд врага мы встретили отлично, выстрел за выстрелом, залп за залпом, косили бегущего на нас неприятеля, как кегли в боулинге. Перезарядка помогала, сумма залпа снизилась совсем немного и на общей эффективности не сказалась, а вот темп был хорош. Сколько мы там покрошили, не знаю, много, даже кажется, завал из тел на дороге возник. Очуметь. Дым от сгоревшего дымного пороха уже плотно висел, глаза щипало, а мы все стреляли. Наконец поступил сигнал отбоя, точнее, командир прокричал команду, и все опустили ружья.