То были единственные слова, которые бабушка произнесла за столом. В доме было темно. День выдался пасмурный, лишь время от времени разъяснивалось, а потом делалось пасмурнее прежнего. Почту принесли в десять. Джейн она не интересовала. Ей никто никогда не писал. Иногда она думала: было бы, наверное, приятно и интересно получить от кого-то письмо. Мама получала письма десятками – приглашения и рекламные проспекты. В то утро Джейн унесла письма в библиотеку, где сидели бабушка, тетя Гертруда и мама. Джейн заметила среди писем одно, адресованное маме, надписанное черным угловатым почерком, которого она раньше точно не видела. Джейн не знала, что это письмо изменит всю ее жизнь.

Бабушка взяла у нее корреспонденцию и по обыкновению начала просматривать.

– Ты закрыла дверь в вестибюль, Виктория?

– Да.

– Да, и…

– Да, бабушка.

– Вчера ты ее оставила открытой. Робин, письмо от миссис Кирби… скорее всего, про благотворительную ярмарку. Помни, я не желаю, чтобы ты в этом участвовала. Мне не нравится Сара Кирби. Гертруда, это тебе от кузины Мэри из Виннипега. Про серебряный сервиз, который, по ее словам, ей завещала моя мать; напиши, что я считаю дело решенным. Робин, это…

Бабушка резко умолкла. Она взяла в руки письмо с черными буквами и смотрела на него так, будто это змея. А потом подняла глаза на дочь.

– Это от… него, – сообщила она.

Мама выронила письмо миссис Кирби и так побледнела, что Джейн невольно бросилась к ней, но путь ей преградила бабушкина рука.

– Хочешь, чтобы я тебе его прочитала, Робин?

Мама жалобно вздрогнула и ответила:

– Нет… нет… я сама…

Бабушка с оскорбленным видом вручила ей письмо, мама вскрыла его дрожащими руками. Вроде бы побледнеть сильнее прежнего она уже не могла, однако побледнела, пока читала.

– Ну? – осведомилась бабушка.

– Тут сказано, – пролепетала мама, – что я должна прислать ему на лето Джейн-Викторию… что он имеет право с ней видеться…

– Кто имеет? – выкрикнула Джейн.

– Не перебивай, Виктория, – остановила бабушка. – Робин, покажи мне письмо.

Они сидели и ждали, пока бабушка дочитает. Тетя Гертруда таращилась перед собой немигающими холодными серыми глазами на длинном бледном лице. Мама уронила голову на колени. С тех пор как Джейн принесла письма, прошло всего три минуты, но за это время мир перевернулся с ног на голову. Джейн показалось, что между ней и всем человечеством пролегла пропасть. Она без всяких слов поняла, от кого это письмо.

– Так! – произнесла бабушка. Письмо она сложила, убрала в конверт, положила на стол и аккуратно вытерла руки тонким кружевным платочком.

– Разумеется, Робин, ты ее туда не отпустишь.

Джейн впервые в жизни была заодно с бабушкой. Она бросила на маму умоляющий взгляд, испытывая странное чувство, что видит ее впервые в жизни… Видит не любящую маму, не преданную дочь, а женщину… женщину, которую терзают мучительные чувства. Мама страшно страдала – и сердечко Джейн вновь готово было разорваться.

– Если я ее не отпущу, он может забрать ее у меня насовсем, – произнесла она. – Ты знаешь, что может. Он пишет…

– Я прочитала, что он пишет, – оборвала ее бабушка, – и все равно настойчиво рекомендую проигнорировать его письмо. Он просто пытается тебе досадить. На нее ему наплевать… Ему на все наплевать, кроме его писанины.

– Боюсь… – снова начала мама.

– Нужно посоветоваться с Уильямом, – вдруг вмешалась тетя Гертруда. – Здесь требуется мужское мнение.

– Мужское! – фыркнула бабушка. Но потом сделала над собой усилие: – Возможно, ты права, Гертруда. Когда Уильям придет завтра к ужину, я изложу ему все подробности. А до тех пор оставим это. Не позволим, чтобы нас это обеспокоило.

Джейн весь остаток дня провела как в кошмарном сне. Наверняка это дурной сон… Не мог отец написать ее матери, что Джейн должна провести с ним все лето, в тысяче миль от дома на этом ужасном острове Принца Эдуарда, который на карте напоминает жалкий ошметок между челюстями Гаспе и мыса Бретон… С отцом, который ее не любит и которого не любит она.

С мамой поговорить не получилось – бабушка за этим проследила. Они все отправились на обед к тете Сильвии – судя по виду, маме не хотелось никуда идти, – а Джейн обедала в одиночестве. Она не могла проглотить ни кусочка.

– Головка болит, мисс Виктория? – посочувствовала ей Мэри.

Болеть-то болело, но вовсе даже не головка. Болело весь день и весь вечер, и потом до глубокой ночи. Продолжало болеть, когда Джейн проснулась на следующее утро и на нее мучительной волной накатили воспоминания. Джейн была уверена – боль отступит, если поговорить с мамой, но, когда она подобралась к маминой двери, выяснилось, что та заперта. Джейн чувствовала: мама не хочет с ней ничего обсуждать, и это оказалось больнее всего остального.

Они все вместе поехали в церковь… в большую старинную мрачную церковь в центре города, куда ездили всегда. Джейн, вообще-то, любила эти поездки по довольно необычной причине: во время службы ее оставляли в покое. Можно было молчать, и никто не станет язвительно интересоваться, о чем она думает. В церкви бабушка вынуждена была от нее отвязаться. Когда любви не дождешься, пусть хотя бы все от тебя отвяжутся.

В остальном церковь Святого Варнавы была Джейн совсем не по душе. Проповеди она не понимала. Ей нравились музыка и некоторые гимны. Случалось, что отдельная строчка заставляла ее затрепетать. Коралловые рифы, заснеженные горы, приливы, что колышутся во сне, острова, где ввысь взметнулись пальмы, жнецы, что в дом стремятся со снопами, и годы, будто тени на солнечных холмах.

Но сегодня Джейн ничего не радовало. Ее раздражал бледный солнечный свет, просачивавшийся между студеными клубящимися тучами. Зачем это противное солнце пытается светить, если судьба Джейн висит на волоске? Проповедь ей казалась бесконечной, молитвы мучительными… к тому же не спели ни одного ее любимого гимна. Зато Джейн отчаянно твердила собственную молитву:

– Господи, я очень прошу тебя, пусть дядя Уильям скажет, что меня не надо отправлять к этому, – шептала она.

Терзаться мыслью, что именно скажет дядя Уильям, Джейн пришлось до конца воскресного ужина. Она почти ничего не ела. Сидела и испуганно смотрела на дядю Уильяма, гадая, правда ли Бог способен нужным образом на него воздействовать. За столом собрались все: дядя Уильям и тетя Минни, дядя Дэвид и тетя Сильвия и Филлис; после ужина они перешли в гостиную и уселись тесным кружком, дядя Уильям нацепил очки и прочитал письмо. Джейн думала: все слышат стук ее сердца.

Дядя Уильям прочитал письмо… перевернул страницу, перечитал какой-то абзац дважды… поджал губы… сложил письмо, засунул в конверт… снял очки… убрал в футляр, положил его на стол… прокашлялся и задумался. Джейн казалось – она сейчас закричит.

– Думаю, – наконец произнес дядя Уильям, – что лучше ее отпустить.

Потом было сказано много всякого разного – только Джейн хранила молчание. Бабушка страшно рассердилась.

А дядя Уильям пояснил:

– Эндрю Стюарт, если захочет, может забрать ее у вас вовсе. А зная, что он за человек, я думаю, что и заберет, если вы его выведете из себя. Я с тобой совершенно согласен, мама: он делает это с единственной целью нас позлить, и, когда поймет, что мы совсем не злимся, а воспринимаем случившееся совершенно спокойно, он, полагаю, отстанет от нее навсегда.

Джейн ушла к себе в комнату и осталась там стоять в одиночестве. Глазами, полными отчаяния, она обозревала огромное неприютное пространство. Увидела себя в большом зеркале – там она стояла в другой полутемной неприютной комнате.

– Бог – недобрый, – произнесла она продуманно и отчетливо.

10

– Может, у твоих папы с мамой все бы и сладилось, если бы не ты, – заметила Филлис.

Джейн поморщилась. Она раньше не думала, что Филлис знает про ее отца. А теперь выходит – знали все, кроме нее. Джейн не хотелось обсуждать эту тему, но на Филлис напало желание поговорить.

– Не понимаю, что у них из-за меня могло так уж сильно испортиться, – несчастным голосом произнесла Джейн.

– Мама говорит, твой папа был недоволен тем, что тетя Робин очень тебя любит.

«Это не похоже на то, что мне наплела Агнес Рипли», – подумала Джейн. Агнес утверждала, что маме она была совсем не нужна. Где же правда? Скорее всего, ее не знают ни Филлис, ни Агнес. Впрочем, версия Филлис Джейн понравилась больше. Ужасно думать, что ты могла и вовсе не появиться на свет… и что твоя мама совсем не обрадовалась твоему рождению.

– Еще мама говорит, – продолжила Филлис, заметив, что Джейн ответить нечего, – что, если бы вы жили в Штатах, тетя Робин запросто получила бы развод, а вот в Канаде все сложнее.

– А что такое развод? – поинтересовалась Джейн, вспомнив, что слышала это слово и от Агнес Рипли.

Филлис снисходительно хихикнула.

– Виктория, ты вообще, что ли, глупая? Развод – это когда женатые больше не женатые.

– А так бывает? – удивилась Джейн.

– Ну конечно. Мама говорит, что твоей нужно поехать в Штаты и получить развод, но папа считает, что в Канаде он все равно не будет иметь силы, да и в любом случае Кеннеди его не признают. Папа говорит, что и бабушка этого не позволит из страха, что тетя Робин выйдет замуж за кого-то другого.

– А если… если мама получит развод, тогда тот больше не будет моим отцом? – с надеждой спросила Джейн.

Филлис явно засомневалась.

– Не думаю, что от этого что-то изменится. Но если она снова выйдет замуж, у тебя появится отчим.

Отчим Джейн был ни к чему, равно как и отец. Тем не менее она опять промолчала, к сильнейшей досаде Филлис.

– А ты рада, что поедешь на остров Принца Эдуарда, Виктория?

Джейн не собиралась изливать душу перед задавакой Филлис.

– Я про него ничего не знаю, – ответила она кратко.

– Зато я знаю, – с важным видом заявила Филлис. – Мы там были летом два года назад. Жили в большом отеле на северном берегу. Довольно милое место. Думаю, тебе там понравится – хоть какое-то разнообразие.

Джейн заранее знала, что ей там будет ужасно. Она попыталась сменить тему разговора, но Филлис хотела выжать из него все до капли.

– Думаешь, ты уживешься со своим отцом?

– Пока не знаю.

– Он, знаешь ли, любит умных, а ты у нас не особенно умная, правда, Виктория?

Джейн не нравилось, что ее выставляют каким-то червяком. А с Филлис оно всегда так было… если только Джейн не соглашалась превратиться в ее тень. При этом злиться на нее было совершенно бесполезно. Филлис – это твердили все вокруг – такая славненькая девочка… с таким дивным характером. На самом деле она была очень заносчивой. Джейн иногда думала, что, если бы они хотя бы раз толком поскандалили, она стала бы лучше относиться к Филлис. Джейн знала: мама немного переживает, что у дочери почти нет подруг среди сверстниц.

– Знаешь, – продолжила Филлис, – в этом и была одна из причин… Тетя Робин считала, что не умеет с ним разговаривать достаточно умно.

Червяк трепыхнулся.

– Я не желаю больше говорить про маму… и про этого, – отчетливо произнесла Джейн.

Филлис надулась, и день был испорчен окончательно. Джейн обрадовалась даже сильнее обычного, когда за ней приехал Фрэнк.

В доме номер 60 почти не вели разговоров о том, что Джейн скоро поедет на остров. Как же быстро летели дни! Джейн так и хотелось их удержать. Когда-то давно, еще совсем маленькой, она сказала маме:

– Мамочка, а можно как-нибудь остановить время?

Ей вспомнилось, что мама вздохнула и ответила:

– Время не остановишь, лапушка.