Первое применение атомного оружия произвело на РЭХ сильное впечатление – но, в отличие от прекраснодушных коллег-фантастов, он искренне полагал, что, если это направление не будет активно развиваться военными, Америку ждет мрачное будущее. Единственный вариант избежать гонки вооружений по Хайнлайну – создать международную миротворческую организацию с собственной армией и исключительным правом использовать атомную бомбу. 14 августа 1945 года писатель передал по инстанциям докладную записку о необходимости создать «лунную ракету» и о том, как организовать эту работу с привлечением всех доступных ресурсов. Власти отнеслись к предложению фантаста вполне серьезно, в 1946 году его доклад рассмотрели на заседании кабинета министров США с участием президента Трумэна – но так и не дали проекту зеленый свет.

Десять лет спустя, в 1957-м, когда на орбиту вышел первый искусственный спутник Земли и во всем мире, не исключая США, энтузиасты бурно праздновали это эпохальное событие, РЭХ все глубже скатывался в пучину депрессии (учитывая двойное назначение советской космической программы – не без оснований). Победа СССР в космической гонке означала для него, что теперь русские могут нанести удар по территории США в любое время в любом месте и традиционные средства ПВО ничего не смогут им противопоставить.

Широкое обсуждение инициативы об отказе Соединенных Штатов от ядерных испытаний привело Хайнлайна в бешенство и подтолкнуло к новому всплеску политической активности. Вместе с третьей женой Вирджинией на собственные средства он разослал тысячи писем с призывом продолжить ядерные испытания, даже если ради этого придется повысить налоги и затянуть пояса, – но почему-то пламенные речи вызвали слабый отклик, а некоторые былые друзья, утомленные назойливостью писателя, и вовсе перестали общаться с четой Хайнлайн.

Ракетный Хайнлайн

РЭХ не раз подчеркивал (возможно, слегка кокетничая), что литература для него скорее способ пополнить семейный бюджет, чем дело всей жизни. Еще в довоенных письмах Кэмпбеллу он четко дал понять, что забросит эту халтурку сразу же, как только получит первый отказ. Продавать фантастику по демпинговым ценам во второстепенные журналы он не собирался: овчинка не стоила выделки. После Хиросимы и Нагасаки Хайнлайн сомневался, стоит ли снова браться за НФ, но друзья объяснили ему, что фантастика – лучший способ убедить публику в необходимости создания космического флота. Возвращение состоялось в 1946 году: мощная лирическая история о слепом поэте и космическом страннике Райслинге, один из лучших рассказов РЭХ, появилась на страницах последнего сентябрьского выпуска влиятельного американского еженедельника «The Saturday Evening Post». Эта публикация открыла Хайнлайну дорогу на «глянцевый» рынок, причем «Collier ʼs», «The Elks Magazine» и другие престижные издания покупали у него не только рассказы на космическую тему, но и программные статьи, так что трудозатраты окупились сторицей.

Чуть позже та же история повторилась с романами для мальчиков, которые Хайнлайн писал по заказу издательства «Scribner» вплоть до 1958 года. РЭХ не слишком любил детей, не знал рынок подростковой литературы и не горел желанием подстраиваться под стандарты «янг эдалт фикшн» 1940-х, во многом устаревшие, а часто попросту ханжеские. Но дал себя уговорить знающим людям, которые на пальцах разъяснили писателю, что это уникальный шанс привить интерес следующему поколению молодых американцев к военно-космической теме. Прежде чем продавать права на издание первого подросткового романа, РЭХ подробно проинструктировал своего литагента: «Я преднамеренно выбрал мальчика, у которого в роду шотландско-английские первопроходцы, мальчика, отец которого – немецкий иммигрант, и мальчика – американского еврея. Несмотря на различное происхождение, они росли как обычные американские дети. Вы можете столкнуться с редактором, который не захочет, чтобы один из юных героев был евреем. Я не буду иметь дела с такими издателями. Происхождение всех троих мальчиков является обязательным, и книга предлагается на этих условиях»^[4].

Хотя РЭХ писал «скрибнеровские» романы неохотно, из-под палки, с трудом вымучивая сюжеты, способные заинтересовать подростков, эти книги заметно укрепили его авторитет за пределами фантастического гетто. Более того, первый роман серии, «Ракетный корабль “Галилей”» («Rocket Ship Galileo», 1947), лег в основу фильма «Место назначения – Луна», отмеченного «Оскаром-1951» за визуальные эффекты и «Бронзовым медведем» первого Берлинского кинофестиваля.

История с экранизацией заслуживает небольшого отступления. Жизнь сводила Хайнлайна с удивительным множеством людей, радикально повлиявших на культуру XX века. В частности, почти десять лет он дружил с Фрицем Лангом, одним из основателей немецкого экспрессионизма, режиссером великого «Метрополиса», «М», «Доктора Мабузе» и т. д. Именно Фриц подал РЭХ идею поработать на Голливуд, когда в 1948 году предложил принять участие в создании фильма «Путешествие на Луну». Эта тема давно занимала Ланга: еще в 1929-м, до эмиграции из нацистской Германии, он снял картину «Женщина на Луне» по мотивам фантастического романа своей жены Теа фон Харбоу. К сожалению, сотрудничеству с РЭХ помешал финансовый конфликт: писатель предположил (возможно, ошибочно), что старый товарищ планирует воспользоваться результатами его трудов безвозмездно, то есть даром. В итоге фильм по «Ракетному кораблю» снял Ирвинг Пичел, крепкий голливудский профессионал, чье имя, увы, ныне почти забыто – в отличие от имени новатора Фрица Ланга, знакомого сегодня каждому синефилу. Может быть, ради того, чтобы остаться в истории кино, Хайнлайну стоило поступиться частью гонорара – тем более что сумму, на которую РЭХ рассчитывал, он после премьеры «Места назначения» так и не получил.

Оппозиционный Хайнлайн

Иными словами, политические увлечения писателя успешно подпитывали его литературные амбиции – и наоборот. Правда, работала эта петля обратной связи причудливо и нелинейно. Так, на рубеже 1940–1950-х Хайнлайн не избежал приступа шпиономании, охватившей Америку после дела супругов Розенбергов, обвиненных в шпионаже в пользу СССР. Однако РЭХ бесила не только угроза суверенитету и экзистенциальной безопасности США, но и истерика вокруг «красной угрозы», мешавшая вполне лояльным гражданам честно выполнять свою работу. Несколько раз Хайнлайну приходилось выступать в поддержку своих друзей, которых подозревали в связях с коммунистами. А сенатора Джозефа Маккарти, развившего бурную деятельность по изобличению «пятой колонны» и агентов Кремля, Роберт без обиняков называл «отвратительным сукиным сыном, не уважающим ни правды, ни справедливости, ни гражданских прав». Параноидальная атмосфера взаимного недоверия, когда старый друг в любой момент может обернуться беспощадным врагом, нашла отражение в романе «Кукловоды» («The Puppet Masters», 1951). Никто не застрахован от угрозы: даже главный герой книги, от имени которого ведется повествование, в определенный момент теряет контроль над собой и оказывается в полной власти зловещего мозгового слизня из открытого космоса.

Надо сказать, Хайнлайн вообще нередко позволял себе реплики, не соответствующие образу замшелого лоялиста. Во второй половине 1960-х он стал инициатором открытого письма писателей-фантастов в поддержку вьетнамской войны – и в то же время так прокомментировал это решение: «Нет, мне не нравится эта война. <…> Это война, в которой участвуют призывники, а я ненавижу призыв в любое время и под любым предлогом… Рабство не становится слаще, если назвать его “срочной службой”». За такое и партбилет на стол можно положить. И это не говоря о крайне либеральном отношении к «институту семьи и брака», святому для всякого консерватора, – см. романы «Чужак в чужой стране», «Луна жестко стелет», «Не убоюсь я зла», «Фрайди», где автор обыгрывает самые разные модели брачных и сексуальных отношений. Не удивительно, что Хайнлайн стал первым, к кому обратился Харлан Эллисон, когда собирал свою революционную антологию «Опасные видения». К сожалению, рассказ «Оркестр молчал, и флаги не взлетали» («No Bands Playing, No Flags Flying»), написанный в 1947-м, не вполне укладывался в концепцию составителя, так как почти не содержал фантастических элементов и был опубликован лишь в 1973 году.

Ко второй половине пятидесятых, когда сформировалась идея романа «Звездный десант» («Starship Troopers», 1959), РЭХ все еще оставался социалистом – не в плане партийной принадлежности, разумеется, а по убеждениям. Он продолжал настаивать, что в США «социализма гораздо больше, чем кажется большинству людей, в одних местах он у нас получается хорошо, в других честно, в третьих – паршиво». Корень проблем Хайнлайн видел в том, как именно социализмом управляют, – и роман о бравых космодесантниках стал ответом писателя на вопрос о гарантиях равноправия и социальной справедливости.

Как ни парадоксально, «Звездный десант» остается, вероятно, самой «социалистической» книгой РЭХ. Полного комплекта гражданских прав в прекрасном мире будущего достоин лишь тот, кто готов поступиться частным ради общего, отринуть эгоистические интересы ради коллективного блага, как у Фурье, у Беллами, у Уэллса, в конце концов. А что может быть лучшим испытанием на гражданскую зрелость, чем воинская служба? Об этом выпускника Аннаполиса, уволенного в запас по состоянию здоровья и полжизни искавшего способ вернуться на флот, можно не спрашивать.

Оккультный Хайнлайн

19 января 1970 года, вскоре после ареста главы деструктивной секты «Семья» Чарльза Мэнсона по обвинению в убийстве актрисы Шарон Тейт, журнал «Time» писал: «За несколько недель, прошедших с момента предъявления ему обвинения, те, кто имел отношение к делу, обнаружили, что он, возможно, убил из-за книги. Это книга Роберта Хайнлайна “Чужак в чужой стране”, научно-фантастический роман, популярный среди хиппи». Позднее следствие установило, что «Чужак» имеет слабое отношение к мотивам Мэнсона и К, однако свою роль скандальное заявление сыграло: ложечки нашлись, но осадок остался.

В первой половине жизни Хайнлайна действительно ощутимо тянуло к квазинаучным и оккультным учениям – правда, ему хватило здравого смысла, чтобы не погрузиться в них с головой, как, например, Джон Вуд Кэмпбелл, с конца 1940-х то и дело увлекавшийся то вечными двигателями, то уфологией, то дианетикой. РЭХ всегда был склонен прислушиваться к неортодоксальным и, прямо скажем, сомнительным авторитетам – но только если те подтверждали его собственное мнение. В переписке разных лет он ссылается то на «современных психологов», якобы опровергших базовую концепцию Фрейда, то на социологов, считающих публичную порку перед строем более мягким наказанием, чем тюремное заключение, – но что это за «психологи» и «антропологи», знает только ветер.

С 1939 года РЭХ посещал семинары Альфреда Коржибски по его общей семантике и принимал участие в разработке нового искусственного языка, якобы позволяющего быстрее и четче формулировать мысли. (Позднее, в шестидесятых, Сэмюел Дилэни построит на этой концепции один из лучших своих фантастических романов, «Вавилон-17».) Современные лингвисты, исследующие знаки и знаковые системы, признают заслуги Коржибски, а его фраза «карта – это не территория» давно стала мемом. Однако в 1930-х официальная наука относилась к «общей семантике» с объяснимым скепсисом. Зато теории Коржибски притягивали склонных к экспериментам людей с творческой жилкой: в том же 1939 году несколько его семинаров посетил юный Уильям С. Берроуз – и, хотя история не сохранила документальных свидетельств, возможно, именно на этих занятиях состоялось знакомство двух будущих классиков.