Придорожной шаурмой он побрезговал. Свернул вглубь квартала и вскоре оказался среди бурых пятиэтажек оттенка содранной болячки. Всё это, несомненно, предназначалось к сносу. Но пока здесь цвели тонкие космеи на клумбах, во дворах сушилось белье и по асфальтовому квадрату, расчерченному под остановку пожарной техники, прыгали дети – то ли в классики играли, то ли просто так.

Маевский сверился с адресом. Второй подъезд…

Он направился к подъезду, пытаясь сообразить, где окна Желтухина. Из-за угла показался бородатый курьер в фирменном желтом плаще, в кепке и с коробом за спиной. Он смотрел в телефон, и Никита подумал, что хорошо бы чувак вез Желтухину заказ, допустим, котлеты с картофельным пюре, например, двойную порцию… Во двор с противоположной стороны медленно заехала и остановилась черная машина, такая пыльная, что в сумерках казалась поседевшей от старости. С водительского места вышел хмурый мужик в кепке. Тачку свою он бросил прямо на дороге, перегородив проезд двум другим машинам. Никита покосился на этого мудака – и вдруг понял, что видит перед собой частного детектива Желтухина.

Маевский приободрился. Волшебным образом Желтухин разом утратил ореол засранца и стал похож на нормального человека, просто очень уставшего. «Взять ноль пять, – мелькнуло у Никиты. – Или даже ноль семь…»

Курьер вскинул голову, удивленно посмотрел на дом и снова уткнулся в телефон. «Не дождаться нам картошечки с котлетами», – подумал Маевский.

– Егор Романович! – позвал он. – Егор!

Желтухин обернулся к нему и прищурился. Маевский заранее начал улыбаться, и улыбка была вполне искренней: он столько времени без толку мотался по городу, что встреча показалась ему подарком небес. Их с частным детективом разделяло не больше десяти шагов. В этот момент заплутавший курьер направился к Желтухину, явно намереваясь узнать адрес. Телефона у него в руках уже не было. Короб на спине подпрыгивал с каждым шагом.

– Извините! – с сильным акцентом сказал он.

Желтухин перевел взгляд с Маевского на бородача. Курьер так разогнался, что подошел вплотную к нему. Правая его рука описала полукруг, словно он собирался дать пощечину незнакомому человеку. «Это его машину заперли, что ли?» – изумился Никита. Он вполне мог представить, что в такой ситуации и сам дошел бы до мордобоя.

Что-то мягко, как блесна, сверкнуло в сумеречном воздухе, и раздался странный чавкающий звук.

Маевский остановился. Из горла частного детектива торчала отвертка с ярко-зеленой рукояткой.

Этот жизнерадостный зеленый так прекрасно сочетался с желтой униформой курьера, что в первую секунду Никита решил, будто стал свидетелем очень глупого розыгрыша.

А потом Желтухин закричал. Он прижал пальцы к шее, второй рукой выдернул отвертку, и между пальцев у него выстрелила кровь.

– О господи, – в ужасе сказал Никита. – На помощь, кто-нибудь!

Курьер обернулся к нему. За его спиной Желтухин прошел несколько шагов почему-то вбок, на проезжую часть, и там осел на колени.

Бородач с недоумением взглянул на него, затем пожал плечами и громко сказал, обращаясь к Никите:

– Извини, пятнадцатый дом ищу, не подскажешь, куда идти? – Он говорил это и сам уже бодро двигался к Маевскому. – Пятнадцатый дом, квартира пять, весь квартал уже обошел…

Правая рука его вынырнула из кармана. В ней была зажата еще одна зеленая отвертка.

Фантасмагоричность этой картины в сочетании с озадаченным тоном курьера пригвоздили Маевского к месту. И вдруг с площадки, где прыгали дети, раздался пронзительный визг. Визжала девочка и тыкала пальцем в медленно падающего Желтухина.

Маевский разом пришел в себя.

Курьер был уже в пяти шагах, по-прежнему просительно улыбаясь и повторяя про пятнадцатый дом. Никита сорвался с места и побежал.

Он несся не разбирая дороги и отчетливо слышал топот шагов за спиной. Эта безумная сволочь мчалась за ним. Маевский оглянулся и едва не заорал. Больше всего его поразило, что лжекурьер даже не сбросил свой короб.

Никита бежал так, как не бегал уже очень давно, может быть, вообще никогда, кроме того случая, когда их с Гришей вытащили из машины и дали очередь из автомата в воздух. Нет, даже и тогда ему не было так жутко. Курьер отставал совсем немного, и Маевский отчетливо понимал, что спасаться в местах скопления людей бесполезно. Бородач полезет за ним куда угодно, и в толпу, и в автобус… Так что Никита просто бежал изо всех сил. Главное – оторваться.

Он свернул в какой-то сквер, из-под ног у него прыснули мелкие собачонки, вслед раздался лай и возмущенные крики. Из сквера – через дорогу, затем в арку, пробежать насквозь девятиэтажку и вдоль дороги чесать по прямой. Где здесь опорный пункт? Должна же хоть где-то в этом районе быть полиция!

В горле у Никиты свистело, и когда остро кольнуло в боку, он понял, что ему хана. С боком далеко не убежишь. Углядев на обочине кирпич, Никита схватил его, отбежал к столбу, прижался к нему спиной и приготовился отбиваться от отвертки.

Курьера не было. Редкие прохожие старательно отводили глаза. Только какой-то ребенок из коляски помахал ему ладошкой.

Маевский, тяжело дыша, сполз вниз, не выпуская кирпича, и плюхнулся во влажную траву.

Господи, ну и марш-бросок.

Он вытащил телефон.

– Михаил Степанович, слушайте внимательно…

– Почему ты хрипишь, голубчик?

– Слушайте! – повысил голос Никита, и старик замолчал. – Желтухина убили. На моих глазах. Двадцать минут назад. Пытались и меня. Я удрал.

– Где ты сейчас?! – перебил Гройс.

– Без понятия. Не в этом дело. Желтухин что-то знал. Я вам скину адрес офиса. – Он говорил отрывисто, словно выхаркивая слова. – Езжайте туда. Безоружным не вздумайте. Возьмите с собой кого-то. Он отверткой убил детектива. Надо внутрь попасть. Найти, что он делал для Селиванова. В договоре сказано про наружное наблюдение. За кем-то он следил.

– Я тебя понял, – на удивление спокойно отозвался Гройс.

– Не вздумайте один! Михалстепаныч! Он отмороженный напрочь. – Маевский вспомнил отвертку, торчащую из шеи Желтухина, и его чуть не вырвало.

– Я сделаю, как ты сказал. Куда ты дальше?

Никита перевел дух.

– Щас такси вызову через приложение – и к вам.

– Ожидаю тебя, – коротко сказал Гройс и отключился.

* * *

Только временным умопомрачением Никита позже мог объяснить то, что он сказал Гройсу. Сидя в такси, он понемногу пришел в себя – и ужаснулся. Куда он отправил старика? Было ясно как день, что Гройс никого с собой не возьмет. Где он найдет сопровождающего для такой экспедиции в одиннадцатом часу вечера? Из оружия у старика только палка. И как должен Гройс попасть в офис частного детектива? Повозиться с отмычкой, а приехавшей по вызову вневедомственной охране лучезарно улыбнуться? Найти тетку-уборщицу и отобрать ключ у нее?

Совсем тошно Маевскому стало, когда Гройс перестал отвечать на звонки. Никита набирал его четырежды, отправил три эсэмэмски и пал так низко, что записал голосовое сообщение в ватсап. Голосовые старик не выносил. Никиту не оправдывало даже то, что в очередном приступе самобичевания он вообразил, будто Гройс за неимением нормальных помощников возьмет с собой Айнур. Распоряжения старикана девушка выполняла неукоснительно. Никита не знал, как они познакомились, но подозревал, что за этой исполнительностью скрывается какая-то непростая история.

– Езжай по выделенке, торопимся, – наклонившись к таксисту, хрипло попросил Никита.

– У меня для выделенки нет прав, – возразил тот.

– Черт с ним! Езжай без прав, штрафы я оплачу!

– Оплатит он, ага.

Водитель как ехал в общем потоке, так и продолжал. Маевский избил бы его, если бы это помогло быстрее добраться до офиса частного детектива. Как назло, они застряли в пробке на отрезке, где до ближайшей станции метро было двадцать минут ходьбы. Никита не мог даже выпрыгнуть на обочину и добежать до подземки, чтобы опередить Гройса.

Они добрались только в начале двенадцатого.

Из окон желтухинского офиса сочился слабый восковой свет. Никита вывалился из такси, взлетел по ступенькам – и дверь распахнулась ему навстречу.

В освещенном проеме стояли двое. Маевский успел подумать, что ему хана и он это заслужил, потому что отправил бедного старика прямо в лапы этим упырям. Но тут из-за широких спин раздался спокойный голос:

– Что там, друзья мои? А-а, это мой мальчик. Пропустите его, будьте любезны.

Никиту охватило такое облегчение, что он простил Гройсу даже мальчика.

– Как вы… – Он обвел взглядом помещение. – Как вам удалось…

Доплелся до стула, сел и выдохнул. Сердце колотилось как бешеное.

Что-то звякнуло. Никита поднял голову и увидел, что перед ним на столе стоит стакан с янтарной жидкостью.

– Коньяк паршивенький, – заметил старик. – Но хорошо хоть такой нашелся. Спасибо покойному. Он точно погиб?

– Не точно, – сказал Никита, помолчав.

К нему только сейчас возвращалась способность соображать, а вместе с этим уходила лихорадочная энергичность. Он обмяк, как проколотый воздушный шарик.

От коньяка по венам побежало успокоительное тепло. Он будто хлебнул из ведра с валерьянкой.

– Иржик, можно тебя на минуточку? – позвал старик.

Человек, которого он назвал смешным именем Иржик, подошел к ним. У него было плоское смуглое лицо. При близком свете настольной лампы на нем обнаружились мелкие шрамы, белые и змеящиеся, как корешки. Никита не хотел даже задумываться, при каких обстоятельствах можно было заполучить такие рубцы.

– Иржик, будь добр, дай оценку ситуации. Никита, что ты видел?

Маевский вкратце пересказал сцену возле дома Желтухина.

Плосколицый Иржик присел на корточки.

– Покажи на мне, куда пришелся удар.

– Между ухом и подбородком, слева от кадыка. – Никита ткнул в то место, куда Желтухину вонзили отвертку.

– Крови много было?

– Забило фонтаном. Он отвертку вытащил…

Иржик повернул плоское лицо к Гройсу.

– Без шансов, Михаил Степанович. Артерия. Он умер за три минуты. Если только скорая не подъехала через полторы… Фантастика, я считаю.

– Фантастика, – согласился Гройс. – Опиши убийцу, Никита.

– Среднего роста. Может, чуть повыше меня. Лицо узкое. Но у него сверху кепка, снизу борода, я ничего толком не разглядел… И во дворе темно было. Зато я его любимый цвет знаю. – Он нервно ухмыльнулся.

– Какой?

– Зеленый. Он за мной со второй отверткой гнался, такого же цвета. Дичь какая-то… Бегает он быстро, вот что еще. Я каким-то чудом от него оторвался.

– Или он сам тебя отпустил, – задумчиво проговорил старик.

Это предположение Маевскому очень не понравилось.

– Я, может, мировой рекорд побил, – неприязненно сказал он. – А вы все мои заслуги обнуляете.

На ворчание Никиты Гройс не обратил внимания. Он отошел к двум мордоворотам и что-то им говорил. Те синхронно кивнули и, не попрощавшись, ушли. Старик запер за ними дверь.

– Куда они? – без особого интереса спросил Маевский.

– Надо думать, по домам.

Никита так и взвился.

– Вы их отпустили? А мы?

– А мы здесь сами разберемся, – заверил Гройс. – В этом они не помощники. Хорошие ребятки, но у них своя сфера деятельности, и довольно узкая.

Маевский даже не собирался интересоваться этой узкой сферой деятельности.

– Весь архив у Желтухина в компьютере, – продолжал Гройс. – Вот единственное, что мне удалось найти. – Он показал Никите обычную школьную тетрадь на сорок восемь листов, причем Маевского неприятно поразило, что тетрадь была точно такого же цвета, как и рукоятка отвертки: ярко-зеленого. – Допускаю, что Желтухин хранил документацию в своей квартире, как поступает один мой знакомый частный детектив… Но надеюсь, что нет. Туда будет намного сложнее проникнуть.

– А сюда вы как попали?

Старик отмахнулся, словно вскрыть замок на двери в офис было плевым делом.

– Компьютер, естественно, запаролен. Умеешь ли ты взламывать коды, сударь мой?

– Издеваетесь?

– Так я и предполагал…