Вторжение в Московию не заладилось с самого начала – под Смоленском русские дали сражение, и хотя он победил их, но понял: с ним бились уже совсем иные московиты. А затем гетман Мазепа предложил сдать королю все украинские земли, обещая выставить против царя пятидесятитысячную армию и встретить шведов в Батурине, гетманской столице, где им были собраны большие запасы продовольствия и фуража.

Обманул, отродье Локи, привел три тысячи своих сердюков, а Батурин успели взять штурмом русские и сжечь город вместе с припасами. Когда Карл подоспел с армией, пепелище еще дымилось. Поэтому зимовка на украинских землях вышла голодной, шведы стали осаждать Полтаву, где имелось продовольствие. И дождались нужного момента – в конце мая сюда пришла московская армия Петра.

Теперь можно было не сомневаться, что, разгромив московитов в генеральном сражении, он навяжет плененному царю свои условия мира. И в этот решающий момент фортуна отвернулась от Карла – за день до сражения, во время рекогносцировки, он получил пулю в пятку.

Пришлось командовать сражением с носилок – доблестные шведы атаковали рано утром, они рвались к победе. Однако порох закончился, в бой пошли всего лишь с четырьмя пушками, в патронных сумках солдаты имели по два десятка выстрелов. Уверенный в победе король оставил в лагере гетмана с его воинством, способным ловить курей, и подошедших запорожцев – несколько тысяч пестро одетых разбойников могли только грабить окрестные селения, но не воевать.

К полудню все было кончено, но совсем не так, как рассчитывал король: его победоносная армия оказалась наголову разбитой. Напрасно он призывал бегущих солдат остановиться, встав у них на пути. Его просто опрокинули вместе с носилками и продолжили паническое бегство на юг, к спасительным переправам. Ведь дороги потом шли в Крымское ханство, которое враждебно Москве.

Только верные драбанты сохранили хладнокровие – посадили Карла на коня, и он устремился к Переволочне. Каково же было удивление короля, когда он увидел, что все лодки угнаны и перевезти тысячи шведов на правый берег Днепра невозможно. Казаки и сердюки сразу бежали дальше, страшась расправы русских драгун. Частью они ухитрились все же перебраться через реку вместе со своим лживым гетманом. Мазепа еще прихватил с собой несколько бочонков золота и молодую девицу, которую старый похотливый сатир растлил.

Оставленные им лодки дали шанс на спасение – несколько сотен шведов и верные драбанты силой усадили короля в лодку. И тогда, глядя на голубую днепровскую воду, Карл надеялся, что не все еще потеряно, ему удастся вскоре переломить ситуацию в свою пользу…

Глава 6

– Что мне делать?!

Вопрос был задан самому себе – во всей извечной русской проблеме. Ситуация вырисовывалась не просто скверная, а чреватая смертью, причем неизбежной. Но вначале его будут пытать, при этом придется ознакомиться с этим ремеслом от «папеньки», который долгое время провел в пыточных подземельях. Собственноручно допытывался Петр Алексеевич (вот какой словесный оборот в прямом и переносном смысле) исключительно правды и ничего, кроме нее. Понятное дело, что с фатальными последствиями для здоровья его жертв, но частенько и для самой их жизни.

«Толстой меня сдаст с потрохами, уж больно взгляд у него стал соответствующий – ненависть там прямо пионерским костром полыхнула. Но скорее попытается убрать – я ведь могу запросто оклеветать его, посыпать царю горсть соли на старые раны. Понимает Петр Андреевич, что такой вариант весьма возможен?!

Несомненно, я перед старым интриганом как щенок перед волкодавом. И что он предпримет?!

А вот здесь возможна, как видится, моя очень скорая смерть, причем даже сегодня. Слабенький телом царевич, судя по крови из желудка, возможна язва. Ведь пить водку и вино при отце для всех обязательное занятие – не захочешь, так силой вольют. Так что удавить можно без проблем, вот только смерть от удушения весьма подозрительна.

Пускать в ход кинжал для подкупленного душегуба опасно тем более – тут всех охранников, слуг, офицеров и самого Толстого на дыбу вздернут и станут допытываться: это кто такой храбрый, что самому царевичу под ребра острую сталь воткнул?!

Тогда остается только яд, меня им траванут, как таракана дихлофосом, только лапки в конвульсиях дрожать будут!

Нет иного варианта!

Смерть должна быть естественной, не вызвать подозрений у дознавателей. Колдун во всем виноват, это он порчу на царевича наслал, вот и занимайтесь его поимкой. Благо приметы у вас есть – плешивый горбатый уродец с родимым пятном на голове, что в ворона превращаться умеет. До посинения таких искать будете. На всю Россию с такими приметами едва десяток человек наберется. А поблизости вряд ли больше одного найдете. Прости меня, неизвестный страдалец, прости. То не я виноват, а наша жизнь с ее волчьими нравами – что здесь, что в будущем времени.

Хреново сидеть и ждать смерти, со страхом ожидая, как в еду подмешают отраву. Так оно и будет, щедро добавят в мясную подливу или соус чеснока и специй, они вкус яда перебьют.

Слугу попытаться за глотку поймать?!

Заставить его есть вперед себя?!

А ведь это выход, правда, временный. Можно “слово и дело государево” выкликнуть, обвинить Толстого, но то временный выход – это не избавит от путешествия в Петербург и скорого знакомства с палаческим искусством.

Нет, такой вариант не нужен!»

Алексей перевернулся на бок, схватил ладонью угол одной из подушек. Ситуация действительно паршивая, и самое худое в ней, что нет времени осмотреться. Пару дней протянуть можно, симулировать болезнь даже не придется – все видят, что царевич слаб и отвезти его в столицу нельзя, потому что в дороге помереть может.

Мысли были прерваны скрипом двери – в комнату вошел слуга и низко поклонился, коснувшись рукою пола.

– Ох, баньку протопили на славу – на этом постоялом дворе она есть, а вот до самой Риги по дороге и не встречались. Все немчины и чухонцы в кадушках моются, аки свиньи в корытах. Там сидят задами, а потом той водой лицо себе моют, а прежде туда грязь смывают и харкают, нечестивцы. Воистину непотребство вершат нелюдское, в грязи телеса свои держат и тем гордыню свою тешат!

Речь слуги лилась легко, он производил впечатление совершенно искреннего и честного человека, который готов угодить своему хозяину. Вот только глаза рыскали из стороны в сторону, стараясь не посмотреть прямо в лицо царевичу. И это Алексея сразу насторожило.

– Бабы и девка, дочь хозяйская, все отскребли как надобно. Венички дубовые, березовые, из лапника – какие для хворости полезны. Будем болезнь из тебя выгонять, царевич. Банного духа нечистая сила боится, бежит от него сразу во все стороны. А мы и осиновую кору запарили, дюже полезна она, любую порчу наведенную враз отведет и злую силу на себя примет. Недаром кол осиновый упырям и вурдалакам в грудину втыкают – кора ведь дерева этого для людей целебна и пользу немалую приносит.

– Попить бы, – попросил Алексей, усаживаясь на кровати. Обрезки из валяной шерсти принесли, в них он и сунул голые ступни.

– Это сейчас, царевич.

Слуга тут же вышел, оставив дверь приоткрытой. Судя по падающей тени, возле стены стоял охранник. Через минуту послышались шаги – то предатель уже возвращался обратно. И тут Алексей услышал шепот военного, что стоял на карауле:

– А ну-ка, испей на моих глазах, Ванька! То приказ капитана Румянцева! И мне дай отведать!

– На вот, видишь, не подлито зелье, с бочонка набирал, что в кордегардии стоит! Мы приказ Петра Андреевича блюдем!

– Блюди, раз приказано, но у меня свой капитан! И будешь при мне есть и пить все, что царевичу несешь, и я али драгун за тобой проверять будем! Мало ли что – а если колдун через еду сильную порчу на царевича наведет?! Прошлый раз непонятно чем его опоили!

«Круто они за охрану моей персоны взялись, теперь риск отравления стал минимальным. Ванька теперь не станет отраву в питье подсыпать – сам помрет от оной добавки. И блюда с едой проверять станут – так что можно есть и не бояться, что яд в них подмешают!»

– А вот и квасок хлебный, вон как запахом шибает!

Алексей взял резной ковш, отпил пару глотков – холодный и вкусный квас, шипучий, намного лучше, чем продавали в бочках летом. Видимо, с течением времени о старинных рецептах просто забыли. Впрочем, в советское время многообразия не наблюдалось, но всяко-разно было лучше, чем то непотребство, которое сотворили со страной за три года.

Недопитый квас слуга опрокинул в несколько глотков, довольно осклабился, снова заговорил приветливо:

– Пойдем, кормилец, помогу дойти до баньки. А там всласть тебя попарю – болезнь и покинет твои телеса.

От нательной рубахи так неприятно шибало застарелым потом, что Алексей поморщился. Ему сильно захотелось в баню – лечь на полку и дышать березовым духом. У сестренки банька на даче хоть и маленькая, но дышать там было в удовольствие, и глаз чужих нет. В общественные бани лучше было не ходить – зачем людям удовольствие портить лицезрением обгорелого, в рубцах тела?

Пошатываясь, Алексей вышел из большого дома во двор, его сильной рукой поддерживал под локоть слуга. Напротив стоял постоялый двор в два этажа, строения шли полукругом – амбары, конюшни, какие-то непонятные пристройки. А вот людей не наблюдалось, кроме десятка солдат в зеленых и синих мундирах. В руках фузеи, у каждого короткая шпага, на головах треуголки. Все уважительно кланялись царевичу, но Алексей видел, что сопровождают его настороженными взглядами.

– Сейчас всласть попаримся, государь царевич.

Слуга вел его к большому дому, в котором сразу угадывалась баня, – и труба дымила, и гора поленьев. А в открытую настежь дверь вываливались клубы горячего воздуха. В них виднелся здоровый, с обнаженным торсом мужик, поигрывающий зажатым в мощной ладони банным веником…

Глава 7

Турки встретили беглецов нарочито гостеприимно – шведскому королю отвели приличный дом в Бендерах, разместили и три сотни шведов, выделив достаточные деньги на их содержание. Даже гетмана Мазепу с его казаками приютили, хотя, по слухам, это обошлось старому пройдохе в приличный бакшиш – пару бочонков золота.

И потянулись тягостные дни – Карл не хотел возвращаться в Швецию в роли короля-изгнанника, хотя министры и младшая сестра, принцесса Ульрика-Элеонора, заклинали его вернуться как можно скорее. На что он тогда надеялся? Только на войну между султаном и московским царем, потому что хорошо понимал, что резко усилившаяся Москва стала очень опасным противником для крымского хана, а значит, и для Оттоманской Порты.

В это же время царь действовал крайне решительно – захватил и уничтожил Запорожскую Сечь, начисто истребив оказавшихся в гнезде казаков. Сбежавшие на юг запорожцы получили покровительство крымского хана, который разрешил им основать в низовьях Днепра новую Сечь.

Владыка огромной Московии двинул свои полки на север, и в течение 1710 года были полностью захвачены все ливонские земли Швеции с главными городами – Ригой и Ревелем. А затем наступила очередь Выборга и Кексгольма – русские полки вторглись в Финляндию.

Вот тут моментально воспрянули духом побежденные Карлом монархи – датский Фредерик и саксонский курфюрст Август, снова ставший польским королем. Власть шведов на Балтийском побережье ослабела, и этим моментом воспользовался курфюрст Бранденбурга Фридрих III, что выхлопотал признание себя прусским королем от императора, направив к тому на помощь в войне с французами войска и щедро субсидировав деньгами. И теперь этот властолюбец рассчитывал за счет шведской Померании компенсировать свои затраты и потери.