– А чего мы ждем?

Я заметила, как Наташа Восси, наш режиссер, расхаживает из одного угла комнаты в другой, выглядывая в окно каждый раз, когда проходит мимо него. Я уже работала с ней и знала, что она терпеть не может задерживаться даже хотя бы на минуту.

– Тедди, – ответила Мара. – Он красавчик, но, похоже, время определять не умеет.

Затем, как по заказу, раздался звук открываемой входной двери.

Это был Тедди. В ближайшее окно проникали золотистые лучи солнечного света, которые осветили его подобно герою с картин эпохи Ренессанса. Его обласканная солнцем кожа словно сияла изнутри, а волосы блестели, как полированная бронза, когда он спокойно вошел в комнату – без единого намека на спешку или сожаление, явно не переживая о том, что заставил всех ждать. Тедди закинул куртку с эмблемой колледжа на плечо и поприветствовал актеров и съемочную группу. Удостоверившись, что каждый человек в помещении заметил его появление, он напряг бицепсы под белой футболкой.

К несчастью, он выглядел еще привлекательнее, чем я запомнила.

– А вот и ты!

Наташа пронеслась по площадке. Эту миниатюрную женщину было сложно не заметить, когда она топала к тебе в своей кожаной куртке и ботинках Doc Martens.

Глаза Тедди округлились при ее появлении, и я про себя подбодрила нашу постановщицу в надежде, что она устроит ему выволочку – совершенно заслуженную.

Вместо этого она просто махнула рукой в сторону площадки.

– Туда. Сейчас же. Мы уже отстаем от графика, хотя еще даже не приступили к расстановке актеров, ради всего святого!

– Прошу прощения. Слушаюсь, мэм.

Наташа испепелила его взглядом.

– Больше никогда не называй меня так.

Она развернулась и заняла свое место за камерой, махнув всем остальным, чтобы пошевеливались.

Вся комната пришла в движение. Актеры занимали места на площадке, члены съемочной группы направились к осветительным приборам и звуковому оборудованию, а ассистенты продюсеров поспешили убраться с пути. Я между тем молилась, чтобы Тедди не вспомнил меня. Наша встреча летом была такой мимолетной, бессмысленной и незначительной… Я даже не назвала ему свое имя. Если бы он не узнал меня и нам никогда не пришлось обсуждать то, что произошло тогда, было бы идеально. В конце концов, для роли мне пришлось напялить парик. Я могла бы изображать из себя другого человека и постоянно ходить в этом парике. Вот он, мой новый план.

Прежде чем я успела уйти, Тедди отошел от помощницы костюмера, которая, глядя ему в глаза, не спеша повторно проверяла, как на нем сидит футболка. На его лице промелькнуло нечто вроде узнавания: брови удивленно приподнялись, а рот приоткрылся. В моей душе вспыхнула паника, и, хотя мозг приказывал ногам бежать, они словно вросли в пол.

В следующую секунду в меня кто-то врезался – и всю верхнюю часть моего туловища вдруг окатило кипящей жидкостью.

Я закричала и стала сдирать с себя свитер. Он был горячим, слишком горячим. Я пыталась стянуть его через голову, но сырой трикотаж просто собрался в кучу, и мне удалось снять его лишь наполовину. Я больше не варилась в кипятке, но зато застряла в кофте, которая облепила мою голову, с руками, беспомощно запутавшимися в рукавах. И это значило, что теперь все актеры и съемочная группа видят меня в одних джинсах и промокшем насквозь бюстгальтере.

И в первом ряду этого зрелища находился Тедди.

Глава 2

«Пожалуйста, пусть только соски не торчат», – молилась я любому божеству, которое могло меня услышать. Сейчас я была бы так рада, если бы мои соски не видел каждый человек на площадке. Была бы просто счастлива.

– О боже, о боже, о боже, – вопил голос рядом. – Мне так жаль!

Я предположила, что паникующий голос принадлежит тому, кто искупал меня в кипятке. С трудом выглянув из-за материи, которая обмоталась вокруг моей головы, я заметила виновника: Тревор, ассистент, доставивший меня на площадку.

А прямо передо мной, теперь уже беспрепятственно разглядывая мою обнаженную ошпаренную грудь, стоял Тедди.

– Тревор! – настоятельно позвал кто-то из другой комнаты. Вероятно, тот, кто хотел узнать, где его кофе. Его ждало разочарование.

– Простите, – снова пискнул Тревор и убежал, дребезжа тележкой со стаканчиками.

Все еще обернутая свитером, я выгнула шею, осматривая комнату в поисках Мары. Она же только что была здесь – куда, черт возьми, она подевалась? Я наконец-то заметила ее на противоположном конце комнаты, где она помогала молодой блондинке, отчаянно жестикулировавшей и указывавшей на свое лицо, на котором, по всей видимости, случилась какая-то авария с подводкой для глаз. Я молча выругалась на костюмеров. Им хотелось, чтобы моя героиня выглядела «сексуально, но по-ботански», и в итоге свитер, который мне дали, был на размер меньше. Я с трудом натянула его на себя, еще когда он не был пропитан кофе, а теперь и вовсе не могла выбраться из него самостоятельно. Я искала глазами ближайшего помощника костюмера, мои руки все еще болтались в воздухе над головой, а пальцы быстро немели от оттока крови, когда Тедди кашлянул.

– Нужна помощь?

Его улыбка была кичливой и самодовольной, словно, по его мнению, я только и ждала, когда же именно он спасет меня.

Мне, может, и правда не помешала бы помощь. Но не его.

– Спасибо, все под контролем.

Тедди с усмешкой посмотрел на меня.

– Как хочешь.

Он собрался отойти.

– Вообще-то!.. – Я проглотила свою гордость. – Небольшая помощь будет кстати.

– Понял тебя, – сказал Тедди и приблизился на шаг.

Поскольку головой я вертеть не могла, мне пришлось смотреть на ту часть его тела, которая оказалась на уровне моих глаз, и ею оказалась ключица. На таком близком расстоянии от него пахло сосной и чем-то земляным – похоже на лес после дождя. Это было… приятно. Какая досада!

Тедди расставил ноги и изобразил, будто закатывает рукава.

– Готова, крошка?

Меня передернуло от этого обращения, но я кивнула – по крайней мере, настолько, насколько позволяла скованность моих движений.

Он осторожно потянул за нижний край свитера; когда Тедди приподнял его, чтобы снять с моей головы, кончики его пальцев слегка прошлись по моим рукам. От этого прикосновения по плечам и спине побежали приятные мурашки, и я тут же мысленно вернулась к тому вечеру, когда мы встретились, – и тому, как кончики его пальцев на моей коже распаляли все мое тело.

«Прекрати, – напомнила я себе. – Ты же знаешь, чем это все закончилось».

Финальным бесцеремонным рывком Тедди наконец стянул с меня свитер. Когда мое тело высвободилось из акрилово-шерстяной тюрьмы, я поежилась и тут же посмотрела вниз. Да, мои соски просвечивали сквозь мокрую ткань бюстгальтера цвета слоновой кости. Более того, они затвердели. Супер.

Но Тедди, казалось, ничуть не смутился.

– Новый рекорд: обычно после знакомства проходит больше десяти секунд, прежде чем я помогаю девушке раздеться.

Он ухмыльнулся, все еще держа мой испорченный свитер в руках.

Я потянулась к голове, чтобы поправить съехавший парик, а потом забрала свою кофту.

– Я возьму это.

Тедди позволил трикотажу выскользнуть из своих пальцев.

– Всегда пожалуйста, кстати.

– Спасибо, – с неохотой ответила я.

– Я Тедди.

Он протянул руку, и на его лице не было ни единого намека на то, что мы уже встречались.

Плюс был в том, что мой план оставаться инкогнито, похоже, работал. А с другой стороны… Неужели я оказалась настолько незапоминающейся? Обидно, черт возьми.

– Куинн. Приятно познакомиться.

Я пожала ладонь Тедди с наименьшим воодушевлением, на которое была способна. Его кожа была теплой и сухой, рукопожатие – крепким, но не агрессивным. Совершенно нормальное рукопожатие. Но как только наши ладони соприкоснулись, покалывание снова побежало по телу, от пальцев по руке и до живота.

Я дернулась в сторону, бесцеремонно бросив его руку.

– Я, э, до этого утра даже не знала, что ты входишь в актерский состав.

– Я вроде как попал сюда в последний момент.

– Бедный Дрю. И его большие пальцы.

– Ты же знаешь, как говорят: что для одного травма большого пальца, то для другого клад.

Я склонила голову набок.

– Так правда говорят?

– Теперь да.

Он улыбнулся, прищурившись и глядя мне в глаза так, будто в комнате никого, кроме нас, не было.

В моей груди разливалось странное тепло, и я обнаружила, что не в силах оторвать своего взгляда от его глаз. Что это мы делали? Перешучивались? Неужели я утратила самоконтроль?

К счастью, прежде чем мы смогли продолжить, помощница режиссера прочистила горло.

– По местам!

Она поднесла сложенные рупором руки ко рту и повторила:

– Народ, по местам! – А затем смерила меня испепеляющим взглядом. – А вы… наденьте что-нибудь.

Мне редко бывало стыдно на площадке. После многих лет съемок в сценах, где я бегала полуголая, крича и некрасиво рыдая, пришлось бы сильно постараться, чтобы заставить меня почувствовать неловкость. Да, раздевание при всех не входило в мое представление об идеальном начале первого дня, но это было и не худшее, что когда-либо случалось со мной на работе.

(Эта честь принадлежала тому разу, когда я случайно съела картофельный салат, подготовленный для сцены с пикником на кладбище. Салат, который простоял на солнце несколько часов. Меня сразу же стошнило, и рвота была повсюду.)

И тем не менее через несколько часов, когда мы уже закончили репетировать сцену и костюмеры принесли мне новый свитер, я все еще была в замешательстве. Меня не смущало, что половина актеров и съемочной группы видела мою грудь, но то, с какой легкостью я увлеклась беседой и перешучиванием с Тедди, выбивало из колеи. Один знойный взгляд – и моя оборона тут же пала. В кипятке пролитого кофе, должно быть, мигом сварился и мой мозг.

– Финальный осмотр! – прокричала помощница режиссера, когда мы все заняли свои места перед началом съемки. – Последние штрихи, вперед.

Ассистенты гримеров и костюмеров, ждавшие своего часа, взялись за дело – чтобы удостовериться, что все мы готовы к съемкам, и при необходимости внести экстренные поправки. Мара подбежала ко мне и быстро осмотрела мое лицо.

– Ты справишься, – прошептала она, в последний раз поправив мой макияж. – Думай о капибарах.

Это была наша с ней шутка, которую мы выдумали много лет назад в качестве пожелания удачи. И на долю секунды она меня успокоила.

– Думай о капибарах.

Я сжала ее руку и вышла на съемочную площадку.

Не считая меня и Тедди, в основном актерском составе было еще три человека. Я уже знала Брента, типичного серфингиста с лохматыми светлыми волосами и загорелой кожей: мы познакомились несколько лет назад на съемках «Нападения крокодила-убийцы». Ему традиционно досталась роль плохиша в компании друзей, и сейчас он пялился в свой телефон, пока стилист по прическам поправлял его зализанные назад волосы. Я подозревала, что легкий запах алкоголя, ощущавшийся на площадке, исходит от него.

Хлоя же – актриса чуть моложе меня, с ярко-голубыми глазами и копной длинных светлых волнистых волос, – что-то рассказывала Маре, пока та подкрашивала ее губы. Если я все правильно запомнила, это был ее дебют в кино. Я еле сдержала порыв посоветовать ей бежать отсюда – и поскорее, пока эта индустрия не испортила и ее жизнь.