Удары сыпались один за другим. Бинты на руках уже промокли от пота, тело отзывалось болью на каждое движение, но я не останавливалась. Каждое движение было острым, точным, будто я билась не с Оскаром, а с невидимыми тенями внутри себя. С теми, что шептали по ночам, что я недостаточно сильная, недостаточно умная, недостаточно… Он. Не отец.

Я била, пока грудь не начала сдавливать от нехватки воздуха, а в руках – лишь остатки силы. Последний удар – кулак в лапу Оскара – и я села прямо на ринг, прислонившись к канату, пытаясь отдышаться. Горячая влага стекала по спине, топ прилип к телу. Я потянулась к бутылке воды и жадно сделала пару глотков, пока из бокового зрения не уловила, как Оскар опустился на колено напротив, наблюдая внимательно.

– Недавно была у отца? – спросил он негромко, почти спокойно, будто это не допрос, а просто факт, который он уже знал заранее.

Я опустила взгляд, сжала пальцы на бутылке. Голос прозвучал тише обычного:

– Навещала, да…

Оскар кивнул, не отводя взгляда.

– Я понял это, как только ты начала выпадать на прошлой тренировке. Ты всегда уходишь в себя после него. Мы это уже проходили, Эли. И не раз.

Я криво усмехнулась, с трудом сдерживая ком в горле.

– Просто были… Тяжёлые дни. Люди начинают сомневаться. Особенно мужчины. Думают, что я не лидер, а девочка, которой просто повезло родиться в нужной семье. – Я вздохнула, чувствуя, как всё, что держала в себе, медленно начинает вырываться наружу. – Давит это. И вот я поехала туда. Просто выговориться. Просто… Быть дочерью. Хотя бы на пару минут.

Оскар вытер лоб полотенцем, наблюдая за мной всё так же спокойно. Он был таким всегда – не лез с советами, пока сам не попросишь. И от этого ценился вдвойне.

– Я знаю тебя уже лет восемь, – наконец сказал он, усаживаясь рядом на ринг, – и читаю тебя как открытую книгу. Если тебе нужно сбросить пар, покричать, побить грушу или просто посидеть в тишине – я рядом. Ты не одна, Эли.

Я посмотрела на него. На эти простые, честные глаза без страха, без ожиданий. Просто – родной человек.

– Знаю… – кивнула я. – Ты стал для меня… семьёй. По-настоящему.

Оскар улыбнулся, чуть потеплел, и, поднимаясь на ноги, протянул мне руку.

– Ну что… ещё разочек? Или сдаёшься, принцесса?

Я рассмеялась, вложив ладонь в его и поднимаясь на ноги, чувствуя, как слабость в теле медленно уступает место чему-то иному. Силе. Или хотя бы её отблеску.

– Сдаюсь? Даже не мечтай.

И где-то на середине очередного раунда – после десятков обменов ударами, выпадов, уворотов – Оскар вдруг резко отпрыгнул назад, выставив руки перед собой, и сделал вид, будто вот-вот рухнет от усталости.

– Всё, всё, сдаюсь! – Запыхавшись, он шутливо поднял руки вверх. – Я старый человек! Женщина, пощади!

Я хмыкнула, подняв кулак:

– Не пытайся обмануть меня, Оскар, это старая тактика, ты старше меня на несколько лет. Сначала сдашься – потом в живот! Я это проходила!

– Ух ты, так вот кто теперь здесь главный стратег! – Он рассмеялся, подпрыгнул на месте и с детской радостью выдал: – Ладно, так и быть. Пришло время… особой техники!

Он метнулся вбок и, пока я только следила за его движением, с комичным звуком «бзззз» щекотно ударил меня по боку, вызывая взвизг и смех.

– Оскар! – Я попыталась увернуться, но он уже кружил вокруг меня, щекоча и дразня, будто мы не на тренировке, а просто играем в догонялки.

Смех рвался из меня сам собой – тот, которого не было, казалось, уже целую вечность. Я забыла о боли в ребрах, о давлении, о грузе семьи. Был только Оскар, ринг и эта внезапная простая радость.

– Всё, всё, сдаюсь! – Уже я смеялась, отмахиваясь. – Дурак ты.

Он остановился, улыбаясь, и кивнул.

– А ты улыбаешься. Значит, всё не зря.

Когда всё наконец подошло к концу, мы вдвоём тяжело дышали, стоя на середине ринга. Я почувствовала, как мышцы приятно гудят от нагрузки, как усталость стала чем-то тёплым, земным, настоящим. Смотрела на него с огромной благодарностью за сегодняшний вечер.

Он с улыбкой взъерошил мне волосы – как всегда это делал, даже когда я ругалась на него за это. И, поняв меня без слов, сказал:

– Всегда пожалуйста, малышка.

Я быстро переоделась, мы вдвоём привели зал в порядок, погасили свет. На выходе, перед дверью, я вдруг остановилась и обняла его крепко.

Поняв друг друга без слов, мы попрощались и разошлись по машинам. Сев за руль, я пристегнулась, включила фары, на секунду просто сидела, чувствуя, как в груди становится… легче. Будто сбросила десять лишних килограммов.

Я выехала с парковки, набирая скорость. Мотор рычал, будто разделяя со мной жажду свободы. Несясь сквозь ночной воздух, фары рассеивали темноту, обгоняла редкие машины на трассе.

Но когда до дома оставалось совсем немного, я свернула с основной дороги, остановилась на обочине, далеко от ворот, чтобы никто не заметил. Там, где не светили фонари и не было камер.

Выключила зажигание. Посидела. Посмотрела на звёзды.

Сегодня я останусь здесь, чтобы избежать ненужных вопросов и побыть с собой.

––

Вот и настал день, который я так отчаянно хотела пропустить. День свадьбы моей кузины.

Я стою перед зеркалом, совершенно готовая, будто к выходу на сцену. Платье цвета шампанского облегает фигуру, лёгкая ткань мягко струится по ногам, полностью скрывая их, чуть блестит при движении. Оно открывает мои ключицы и подчеркивает грудь V-образным вырезом, с вырезом на грани дозволенного. Волосы собрала наверх, чтобы образ казался более элегантным, лишь челка выбивалась и обрамляла лицо. Макияж едва заметный, с акцентом на глаза, чтобы не выглядеть слишком усталой.

Надеваю босоножки на высоком каблуке, поднимаюсь и провожу рукой по платью, расправляя ткань.

Пора.

Спускаясь по лестнице, я вижу, как внизу уже стоит Сантьяго – строгий, выпрямленный в плечах, будто мы не на свадьбу едем, а на приём к министру. Рядом пара охранников.

Подойдя, мы молча выходим. Сантьяго слегка оборачивается ко мне, когда уже почти сажусь в машину:

– Надеюсь, ты понимаешь, насколько важно, чтобы сегодня всё прошло спокойно.

Я бросаю на него недовольный взгляд, даже не пытаясь скрыть раздражение. Он в своём репертуаре. Всё контролировать. Всё держать в узде – даже меня.

– Прекрасно понимаю, – холодно отвечаю. – Мы же едем не на переговоры, а всего лишь на свадьбу.

Один из охранников открывает мне дверь, и я скользким взглядом оглядываю залитую солнцем улицу, прежде чем сесть внутрь.

Особняк, где проходила свадьба, был утоплен в зелени и цветах, с белыми лентами, развевающимися от лёгкого ветра. Машина остановилась у парадного входа, и я, собрав в кулак всю выдержку, вышла первой. Каблуки постучали по каменным ступеням, за мной – Сантьяго и охрана, держащаяся чуть в тени, но всегда рядом.

На крыльце нас уже ждали. Тётя Памела – с тёплой, всегда чуть уставшей улыбкой, в светло-голубом платье, и дядя Алехандро, её муж – высокий, с густыми седыми волосами и аккуратной тростью, которую, кажется, использовал больше для стиля, чем по необходимости.

– Элиана! – Тётя шагнула ко мне, обняла слишком крепко, как будто боялась, что я передумаю и уйду. – Я так рада, что ты пришла. Это много значит для Лусии.

– Мы правда не были уверены, что ты появишься, – добавил Алехандро, пожимая мне руку. – Ты ведь теперь очень… занятая леди.

Я слегка улыбнулась, поджав губы:

– Для семьи всегда найдётся время. Тем более для такого светлого дня. Очень рада видеть вас счастливыми.

Памела всплакнула, как всегда, слишком эмоциональная. Я позволила себе мягкую улыбку и вместе с Сантьяго вошла в украшенный зал.

Внутри уже звучала музыка, гости рассаживались, смеялись, кто-то танцевал, а кто-то, конечно же… пялился.

Я чувствовала на себе взгляды почти сразу. Кто-то из женщин сужал глаза и перешёптывался с соседкой, мужчины окидывали меня внимательными взглядами – не в первый раз и точно не в последний.

Здесь я всегда была слишком. Мои мысли прервал громкий голос:

– Элиана! Сколько лет, сколько зим!

Тётя Марисела.

Она, как всегда, выглядела так, будто только что сошла с обложки журнала для вдов в авторитете. Шёлк, духи, серьги крупнее, чем положено.

Рядом с ней – Лукас, выше, чем я запомнила. В костюме, с чуть неловкой осанкой взрослого парня, который всё ещё чувствует, как на нём сидит одежда.

– Марисела, – я улыбнулась, шагнула ближе. – Ты совсем не изменилась.

– А ты, наоборот, просто расцвела, – сказала она, чуть перегнув. – Вся в отца…

Мы коротко обнялись. Слишком формально, чтобы быть по-настоящему тепло.

Я повернулась к Лукасу. Уголки губ дрогнули.

– Ну что, герой. Надеюсь, ты больше не суёшься туда, куда не стоит?

Он чуть смутился, но ответил твёрдо:

– Нет, Эли. Взялся за голову. Я больше в такие вещи не лезу.

Я шагнула ближе, легко потрепала его за щёку:

– Ох, ты такой прям… серьёзный теперь. Прямо мужчина.

Он резко отстранился, немного нахмурившись:

– Ну, Эли… Я уже не ребёнок.

Я вскинула бровь, едва заметно.

– Знаю. Я ж тебя вытащила, когда ты этим мужчиной ещё только притворялся.

Он усмехнулся краешком губ, но промолчал.

Тетя посмотрела на меня, но промолчала тоже. В этом взгляде было всё: благодарность, страх и доля вины. Она всегда так смотрела на отца, а теперь и на меня.

Сантьяго чуть наклонился ко мне, одними губами:

– Нужно поздравить невесту.

Я улыбнулась тете и сказала:

– Ну мы пойдем, увидимся еще. – Она улыбнулась мне и переключилась на пожилую женщину, обвешанную камнями, как люстра.

Кивнув Санти, мы пошли сквозь толпу. Перед нами выстроилась очередь – те, кто хотел пообниматься, сделать фото, пожелать счастья. Мы встали в конец.

Я придвинулась к мужчине ближе и прошептала, не скрывая отвращения:

– Ненавижу это. Эти взгляды. Эти фальшивые улыбки. Зависть, сквозящая в каждом «ты так хорошо выглядишь» … Так и хочется перерезать половину этой толпы.

Сантьяго тихо фыркнул:

– Вот она, моя девочка. Не делай этого сегодня, а то портрет невесты на торте испортится.

Я хмыкнула. И всё же чуть расслабилась.

Когда очередь дошла до нас, собрала в себе всю выдержку, натянула самую светскую улыбку и шагнула вперёд. Лусия – в белом платье с длинным шлейфом, вся светящаяся от счастья – распахнула объятия. Я позволила себе лёгкий жест: обняла её, как положено, аккуратно, чтобы не смять макияж или настроение.

– Ты просто ослепительная сегодня, Лусия. Настоящая невеста из сказки, – протянула я с такой интонацией, что даже Сантьяго, стоящий сбоку, едва заметно фыркнул.

– Спасибо, спасибо! – почти запищала она. – Идём, познакомлю тебя с мужем!

Она повернулась и потянула за собой высокого парня в идеально сидящем тёмно-синем костюме. Уверенный взгляд, ухоженная щетина, крепкое рукопожатие и ухмылка, будто он всегда знал, кто перед ним.

– Элиана, познакомься – это Мартин. Мой теперь уже законный муж! – Она сказала это с такой гордостью, будто выиграла не мужчину, а золото на Олимпиаде.

– Элиана Вальдес? – спросил он, подавая руку. Голос низкий, с хрипотцой. И глаза… слишком внимательные. Скользнули вниз – по ключицам, по вырезу платья. Ну конечно. Ещё один ловелас.

– Та самая, – ответила я, пожимая руку. – Очень приятно. Поздравляю вас.

– И нам приятно, – проговорил он чуть ниже обычного, всё ещё разглядывая.

Я склонила голову набок и с невинной улыбкой добавила:

– Мы с ребятами приготовили скромные подарки. Надеюсь, пригодится.

В этот момент охрана, по знаку, шагнула вперёд и вручила Лусии два чёрных матовых пакета с золотым тиснением. Она заглянула в один – и глаза тут же округлились.

– Нет… Это же… Я мечтала об этом! – ахнула она, вытаскивая на свет изящную коробку с редким ювелирным набором ручной работы. – Это же лимитированная коллекция, которую больше не выпускают!