Кровь вскипела, как только увидел “это”: черноволосая девчонка в расстегнутой куртке. Она стояла рядом с Адиком, пока этот торгаш душами складывал за нее цену. Он не хотел продешевить, купец знает толк в этом бизнесе, а я прекрасно знаю его.

Я не мог нормально смотреть на Круглову. Мне хотелось схватить ее за шею и удавить голыми руками. Прямо там, на месте, хотя видел я ее впервые. Похожа, сучка, как же она похожа на своего отца.

Внутри все просто горело, перед глазами мелькала могила Максима. Ему было двадцать восемь. Он ни хуя не успел в жизни. Ни семьи, ни детей, одна только карьера – и та пошла в трубу.

Родная дочь этой твари в погонах, погубившей всю мою жизнь. Моего Максима, мою карьеру, все то, что нарабатывалось десятилетиями!

Один звонок майора, продажа информации сукам, адреса, имена – операцию слили. Так просто, это стоило Круглову сто сорок кусков, за которые он не удосужился даже купить своему отродью нормальные кроссовки.

Мой Максим погиб на своем первом задании, которое должно было дать старт его блестящей карьере. Под моим, сука, чутким руководством и защитой. Я обещал ему, что все будет нормально, я давал слово и не сдержал его.

Случился пиздец, пацанов положили. Троих сразу, ведь стреляли в упор. Организованная поставка оружия, они били на поражение, никого не щадя. Наши не ожидали, не были готовы, тогда как их уже ждали в засаде десять человек.

Мой брат лег, и Денис, брат Вальца, тоже, сам он получил ранение.

Скандал, расследование, разборки. Полетели погоны, должности затрещали по швам. Я ушел с поста как руководитель операции. Точнее, меня деликатно “ушли”.

Максим был убит на месте. Сначала эти скоты над ним издевались, а после всадили пулю в висок, и, пока я занимался похоронами брата и своей карьеры, майор Круглов примерял на себя новые погоны. Дальше он купил недвижимость за слитую жизнь наших парней, своих же, по сути, коллег, хоть и был обычной рядовой крысой.

Прошло время, Круглик прятался от меня последние месяцы, но все имеет свойство заканчиваться. Сколько бы десятков раз он ни переезжал, где бы ни таскался и под кем ни пытался ходить, от меня не скрыться.

Мы гнали его отовсюду, как крысу, и в конечном итоге он вылез наружу. Уже без поддержки братков и бандитов, ведь те, кому он продавался, в итоге сами же его и сдали.

Когда запахло жареным, этот крыс бежал с тонущего корабля, бросил все и таскал за собой дочь. Свою родную кровь, точно такую же тварь, как и он!

***

И вот настал час расплаты. Я не пожалел лучшего ружья и патронов. Мы были готовы, вооружены и собраны, вот только наживка изменилась, хотя особой роли это уже не играло.

Я хотел мести. Я приехал сюда убивать. Круглова и все, что имело к нему хоть какое-то отношение.

Его дочь тряслась как заяц. Казалось, что я улавливаю не только ее хилое дыхание, но и стук сердца. Оно колотилось у нее как бешеное, что лишь сильнее подхлестывало мою ненависть.

Охотник всегда слышит свою добычу. Я слышал ее превосходно – везде, на любом расстоянии.

Я заплатил за нее Адику, охота стартовала. Упустить такую добычу я просто не имел права, ведь она уже по праву моя. Наша.Моя добыча в красно-розовой куртке. Маячит как флаг в ночном горизонте, и в заснеженном лесу ее было видно за версту.

Да, майора прибили, он легко отделался, но долг крови был на нем и все еще остается. Если не он, так дочура его пусть платит по счетам.

Он не пожалел моего Максима, брата Вальца, так с какого хуя я должен жалеть его отродье, которое вырастет точно таким же. Клянусь, точно таким!

Мы гнали ее по лесу. Ночью, и, на удивление, вокруг было очень тихо. Погода аж шептала, я слышал ее тихий писк и хруст от шагов по снегу за несколько километров впереди.

Никто из нас не спешил. Конечно, мы физически подкованы и выносливы, так что мы скорее смаковали, играли и выматывали ее, точно молодую лань.

Рано или поздно добыча выдохнется, устанет и упадет. На это и был расчет, никакой пощады Круглову не будет.

***

Я слышал ее. Она бежала со всех ног, иногда падала, иногда зацеплялась за ветки. Петляла, пролезала даже в самые густые кусты.

Мы шли с трех сторон, и она поочередно попадала в наши прицелы, но было слишком рано. Я хотел загнать ее, хотел, чтобы она тоже ощутила эту беспомощность, которую чувствовал мой брат перед смертью.

Легкая добыча, но она все же проявила себя и спустя час смогла от нас оторваться. После этого началась настоящая игра. Азарт бурлил в венах, я впервые потерял ее из виду, так что теперь мы уже реально не вели ее, а выслеживали, загоняли в угол.

Глава 7

Это была охота на живца, притом куда интереснее обычной лани, кабана или какой-то лисы, на худой конец.

Вальц шел прямо, Харон справа, а я слева. Мы так охотились всегда – сначала давая добыче пространство, а после загоняя ее в петлю.

Сегодня выпало десять сантиметров снега, потому следы от маленьких ног были заметны даже в полутьме.

Я шел бесшумно, держал в руках ружье и был сосредоточен. То и дело натыкался на мелкую живность, но главная моя добыча была впереди.

Мне хотелось орать оттого, что привезли не лично Круглова. Я хотел поквитаться именно с ним, остальные его родственники пошли бы следом, но у него осталась только дочь, потому вся моя ненависть перешла к его отродью.

Довольно быстро она потеряла обувь и куртку, но, на удивление, все равно не останавливалась. Она бежала со всех ног, тогда как к этому моменту мы с бригадой уже сильно отстали друг от друга.

Прошла еще пара часов, все затихло. Обычно к этому моменту любая добыча уже валилась с ног, но она продолжала движение. Теперь гораздо медленнее, но Круглова все равно шла, хоть и теперь делала паузы на передышку. Я видел кровавые следы ее ног на снегу, Круглова петляла последние сто метров по кругу.

По рации я услышал сигнал Вальца, он хотел пойти в сторону дубов, думал, она сидит там. Я дал добро, но сам свернул на поляну. Следы вели туда, да и я понимал, что на дубы у нее уже не было сил, она решила затаиться.

На поляне посреди леса росли колючие кусты дикого терновника, переплетенные острыми шипами. Было тихо, не слышно ни звука, но я не ошибся. Она была там. Сидела в кустах.

Добыча залезла именно туда, я видел следы недавно сломанных веток, а еще я слышал ее. Девчонка тяжело дышала, она рвала на себе одежду, царапаясь о трехсантиметровые шипы терновника, но не возвращалась обратно, ползла в самую глубь.

Я шел сбоку за ней, а после увидел лань. Дурная, она была молодой и неопытной, недавно отбившейся от матери. Лань потеряла время, испугалась шума и выдала себя, так что теперь я охотился за Кругловой и за этой ланью.

Они сорвались на бег, теперь я гнал их обеих. Девочка и лань бежали в одну сторону, практически параллельно. Я сильно оторвался от парней и вышел вообще в другом конце леса.

Здесь уже были болота, а сейчас стоял гололед, и я услышал хруст: она поскользнулась и упала. Моя добыча, наконец, выбилась из сил, ведь тоже была мелкой, неопытной и к тому же бежала босиком.

Девчонка лежала на спине, широко раскинув руки, и в свете луны я увидел ее глаза. Глаза моего врага – тоже синие, васильковые, его родня, его кровь.

Добыча беззвучно шевелила губами и смотрела на меня. Бледная, растрепанная, порезанная терновником, точно иглами.

Один выстрел в упор, и Максим будет отмщен. Круглов этого заслуживает, потому что, кроме дочери, у него уже ничего не осталось. Мы изъяли все его деньги, я убрал его с должности, а прежние его дружки-бандиты теперь сами мечтали его положить.

Я уничтожил его жизнь поэтапно, и теперь оставалось последнее, что у него осталось, – его дочь.

А дальше дело техники: нацелить на нее ружье и нажать на курок. Ей хватит одного патрона. В сердце, в голову – неважно. С таким калибром я могу положить оленя.

Мой палец лежал четко на курке и не дрогнул.

Я убивал, я участвовал в секретных спецзаданиях. Один выстрел – и все, Максим будет спокоен. И я тоже.

Девушка не шевелилась, она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Ее губы от переохлаждения были почти что синими. Она лихорадочно дышала и крупно подрагивала, лежа в смеси снега, земли и льда.

Она не просила пощады, знала, видать, за что. Знала, кто ее папаша, сама такая же. Точно такая.

Я навел на нее ружье, пальцем надавил на курок, а после резко отвел его в сторону. Точный выстрел лани в голову, и она падает замертво. Я убил, но не ту, которую собирался.

Не так, блядь, она ведь даже не поймет за что! Не просит, потому что в шоке, смотрит на меня загнанным зверем. Я ведь правда ее загнал. Этот взгляд ни с чем не перепутаешь, она попалась и прекрасно это осознает. Как и любое животное, забитое в угол.

Это просто ни о чем будет, впустую потраченная пуля.

Нет, не так. Круглова должна знать за что. Понимать все это, знать, какой сукой был ее папаша.

Дальше чисто автомат. Продуманно, тихо, спокойно. Меня сложно вывести из себя, потому что ты всегда должен быть спокоен, как мертвец. Пусть другие волнуются.

Она должна поплатиться, но тогда, когда будет сама к этому готова, будет хотя бы понимать. Пристрелить человека в упор, который не понимает за что. Нет. Я не такой, как Круглов. Я намного хуже.

Я тащу убитую лань к девчонке и перерезаю животному сонную артерию. Еще горячая кровь обливает дочь мента, как из фонтана. Она не шевелится, смотрит на меня, дрожит, а когда я наклоняюсь к ней, закатывает глаза, теряет сознание.

Я оказался прав. Не сегодня это будет и не так. Ей еще рано, Круглова не понимает за что. Она не готова.

Я возвращаюсь на точку. Проходит еще сорок минут, и Вальц с Хароном подтягиваются с пустыми руками. К тому времени я успеваю закопать лань и вместо нее забрать девчонку в машину, закутать ее в свою куртку и прикрыть мешком.

Она не приходит в себя, я не уверен даже, доживет ли до охотничьего дома, но назад пути нет.

По факту труп есть. Задание выполнено. Технически дочь Круглова убита.

Охота закончена, но добыча остается при мне.

Максим долго умирал, его пытали. Она тоже не заслуживает скорой смерти. Не сейчас. И не так просто.

Глава 8

Я засыпаю на этой жутко твердой кровати прямо в халате. Другой одежды у меня нет, обуви тоже. Здесь холодно, но в какой-то момент становится тепло, жарко даже, и, распахнув глаза, я с ужасом понимаю, что я уже не в том домике, хуже того – меня несут на руках.

Охотник. Боже, он пришел за мной и забрал, пока я спала! Он забрал меня себе!

– А-а, нет! Не трогайте! – пищу, извиваюсь, но он сильнее – держит намертво просто, железобетонно. Точно котенка бездомного, несет куда-то вдаль.

– Пустите, НЕ НАДО!

Пытаюсь царапнуть его по лицу, но куда там. Еще сильнее перехватил, прижал так, что аж кости затрещали.

– Еще раз дернешься – зашью рот, – басит своим грубым голосом, и я затихаю. Тело пробирает дрожь, перед глазами мелькает снег: мы на улице.

– Сидеть!

Охотник бросает меня в машину, на заднее сиденье. Другую машину, на этот раз не в тот охотничий джип, а в крутую, модную иномарку. На таких обычно люди с властью ездят, отец называл их «вышки».

Тело пробираешь дрожь. Вот и все, Мила. Зачем я так орала? Это ему не понравилось, и, похоже, мне кранты.

Я босая, на мне все тот же хлопковый халат, в котором я утопаю, точно в одеяле. Лихорадочно осматриваюсь по сторонам. Незнакомое место, деревья – это выезд из леса, только куда?

Охотник садится за руль и резко срывается с места. Точно запуганный зверек, я забиваюсь в угол и не знаю, что теперь делать.

Мамочка, куда он меня везет – добивать? Закапывать добычу? Расчленять? А может, отдаст маньяку?