Но наибольшую известность мытари обрели за обратную сторону своей деятельности – сбор налогов, который был для них значительным источником дохода. Действительно, многие переводчики интерпретируют термин publicanus просто как «сборщик налогов» или «земледелец». Идея сбора налогов сегодня многим незнакома, но в древнем мире она широко практиковалась. В Риме это было важнейшим (возможно, основным) средством финансирования государства. По словам Цезаря, «есть две вещи, которые создают, защищают и увеличивают суверенитеты: воины и деньги, – и эти две вещи зависят друг от друга». В Римской республике существовало множество различных форм налогообложения, но в целом это бремя несли завоеванные территории. Налоги могли быть высокими. Например, в Сицилии и Азии крестьяне ежегодно отдавали 10 % от своего сельскохозяйственного производства. Если к юрисдикции Рима присоединялась новая провинция, она сразу становилась объектом налогообложения. Но поскольку административное управление не было сильно развито, республика не могла обеспечить сбор налогов, которые ей причитались. Эта проблема только усугублялась по мере того, как империя росла на весь континент. Сенат решил ее с помощью откупа и, вместо того чтобы самостоятельно контролировать процесс, устраивал для частных компаний, которые имели с этого выгоду, торги за право собирать налоги^[15].

Процесс продажи такого права носил формализованный характер. Торги проводили на Римском форуме, а управлял ими цензор. По закону аукционы должны были проходить публично, перед жителями Рима, чтобы процесс был открытым и прозрачным. Римские цензоры заранее определяли условия договора, а затем выставляли его на торги. Главы (manceps) различных societates поднимали руки, если были готовы заплатить цену, которая постоянно росла. По окончании аукциона компания-победитель должна была внести в римскую казну фиксированную сумму (иногда сразу, а иногда в рассрочку в течение всего срока действия контракта). Взамен она получала право отправиться в провинцию и собирать с ее жителей налоги. Это была взаимовыгодная система для Римской республики и societates, хотя, возможно, не столько выгодная для самих жителей провинций. Казна получала гарантированную сумму, и ей не нужно было заниматься администрированием своей налоговой системы (что, скорее всего, было невозможно, если судить по мизерному размеру бюрократического аппарата). В свою очередь, компании могли многократно отбить свои вложения, если прикладывали достаточно усилий к работе по сбору налогов с зажиточных провинций. Со временем societates превратились в нечто узкоспециализированное, а отдельные предприниматели приобрели репутацию постоянных участников аукционов^[16][17][18].

Мытари быстро стали важными и богатыми членами римского общества. Их достижения широко освещались в публичных выступлениях того времени. Например, Марк Туллий Цицерон часто высоко оценивал их роль в поддержании республики. Однажды он защищал городского служащего Гнея Планция от обвинений во взяточничестве и отметил, что тот был сыном видного мытаря, который поставлял лошадей для скачек. «Кто же не знает, какую огромную помощь оказывает это сословие [то есть мытари] любому человеку, который ищет какой-либо чести? Ведь в нем заключен цвет римских всадников, украшение государства и великий оплот всей республики». Ко времени правления Цицерона, Цезаря и Августа publicanus превратились в мощную экономическую и политическую силу^[19].

Но мытари смогли подняться до тех головокружительных высот власти и богатства, которых достигли в I веке до н. э., только благодаря важному изменению в структуре своего бизнеса. Они не сразу поняли, что вместе станут гораздо сильнее, чем если будут действовать в одиночку. Как обособленные граждане, они никогда бы не имели средств, которые необходимы для реализации масштабных проектов по снабжению армий и строительству храмов. По отдельности они были подвержены всем тем обстоятельствам судьбы, которые сдерживают человеческие амбиции, таким как болезни, увечья и смерть. Объединенными усилиями оказалось возможно добиться гораздо бо́льших свершений, чем порознь. Да и с точки зрения римского правительства идея общества мытарей, которое призвано содействовать развитию государства, была очень привлекательной. Проблема заключалась в том, что смерть одного из них могла прервать работу государственных услуг или перекрыть поток доходов.

Так возникла идея societas publicanorum, у которых был особый набор прав и привилегий. В таком виде это было очень похоже на современную корпорацию. В первую очередь societas признали организацией, отдельной от своих владельцев. В этом заключается важное отличие от типичного римского товарищества, где партнеры могли нести ответственность за действия других его членов. Если один не заплатил за что-то вовремя, другой мог лишиться собственности. Societas также могли участвовать в переговорах и заключать договоры от своего имени. В «Дигестах» сказано, что такая компания могла «действовать как человек», потому что была отдельной от своих владельцев единицей. Это также означало, что организация продолжала существовать даже после смерти одного из членов, или socius. Во-вторых, у societas были свои акции, или partes, которые представляли собой доли в фирме, приобретаемые у других акционеров и непосредственно у самой компании. По-видимому, их ценность тоже варьировалась, судя по тому, что Цицерон писал о partes illo tempore carissimas, или же акциях, которые в то время были очень дорогими.

В-третьих, поскольку многие акционеры не хотели принимать участие в реальном управлении компанией, в societas сформировался класс менеджеров, которые занимались непосредственно ведением бизнеса. Такое разделение создало новую напряженность и необходимость регулировать отношения между двумя группами. Так, например, чтобы управляющие не могли скрыться с деньгами акционеров, они должны были составлять публичные отчеты (tabulae) о деятельности организации, где указывали ее доходы и расходы. Более того, по-видимому, проходили даже собрания, на которых управляющие и владельцы могли совместно обсуждать дела компании^[20].

Иерархия societas в итоге тоже оказалась похожа на иерархию современной корпорации. Во главе стоял manceps. Как мы уже знаем, это человек, который непосредственно участвовал в тендерах на заключение контрактов. Он также был обязан следить за тем, как компания соблюдает контракт. Обычно гарантии были в виде земли, которой manceps владел лично. Если societas не выполняло свои обязательства, Римская республика могла изъять его землю в качестве компенсации. Также существовала группа других socii, или партнеров, которые предоставляли организации капитал и иногда – но не всегда – давали гарантии в виде заложенного имущества. Вместе с manceps они создавали компанию и регистрировали ее у цензора. Socii, как и нынешние акционеры, не занимались делами предприятия, а передавали это право magistri, которых можно сравнить с советом директоров в современной корпорации. Управляющих избирали каждый год и часто меняли^[21].

Такая сложная структура позволила societates вырасти в обширные институты. Их доходы были огромными. Стоимость одного из контрактов на поставку тог, туник и лошадей, который был заключен во II веке до н. э., составила около 1,2 миллионов денариев, что равносильно годовому жалованию 10 000 солдат. Сумма другого контракта, на строительство акведука «Аква-Марция», составила 45 миллионов денариев, что можно было сравнить с состоянием самого богатого гражданина Рима Марка Красса. Societates вели свою деятельность по всему римскому миру, от рудников Испании до земель Митридата. Поэтому существовала быстрая и эффективная система курьеров, которая позволяла оставаться на связи на расстоянии тысяч километров. Эти курьеры настолько прославились своей скоростью и надежностью, что Римская республика иногда нанимала их, чтобы передавать собственные сообщения.^[22][23]

Управлять корпорацией было выгодно. Помимо богатства, руководители занимали влиятельные позиции в обществе и в политике. Как следствие, им потакали на каждом шагу. Люди обращались к ним maximi (превосходный), ornatissimi (высокочтимый), amplissimi (высокопоставленный), primi ordinis (первого ранга, высокоранговый). В 129 году до н. э. Римский сенат даже принял закон, чтобы выделить четырнадцать рядов на играх для римских всадников. Это было античной версией корпоративной ложи^[24].

Однако выгоду получали не только руководители societates. Население тоже обогащалось. Частично за счет постоянного роста доходов государства, а частично потому, что обычные римляне так же могли владеть акциями. Бюджет Римской республики в общих чертах описывает финансовую историю.

В III веке до н. э. доходы государства составляли около четырех–восьми миллионов сестерциев в год. К 150 году до н. э. они выросли до 50–60 миллионов сестерциев. А к 50 году до н. э., в период максимального развития societates, доходы республики возросли до 340 миллионов сестерциев в год. Резкий рост благосостояния государства позволил начать значимые общественные работы в невиданных до этого масштабах. Строили дороги, храмы, акведуки, канализации и, конечно же, цирки. Также жители Рима могли получать личную выгоду от деятельности корпораций. Судя по всему, в обществе широко распространялись акции societates. Полибий писал: «Едва ли найдется душа, которая, скажем, не была бы заинтересована в этих [государственных] контрактах и извлекаемой из них выгоды». Акции римских компаний свободно продавались среди граждан, как правило, в храме Диоскуров на Форуме. Полибий описывает масштабы этого бизнеса так: «Число контрактов столь большое, что его нелегко подсчитать. Цензоры выдают их по всей Италии на строительство и ремонт общественных зданий и на многое хозяйство, например судоходные реки, гавани, сады, рудники, земли – в общем, все, что входит в римские владения». Современные исследователи, возможно, преувеличили известные данные, но при этом пришли к выводу, что в Риме существовал настоящий рынок капитала. Историк экономики Уильям Каннингем в своем классическом труде «Эссе о западной цивилизации» писал: «Форум с его базиликами можно рассматривать как огромную биржу, где постоянно происходили различного вида денежные спекуляции». Другой исследователь описывал сцену на Форуме более эмоционально: «Толпы людей покупали и продавали акции и облигации мытарских компаний, различные товары за наличные и в кредит, фермы и поместья в Италии и в провинциях, дома и магазины в Риме и где-то еще, корабли и склады, рабов и скот»^[25].

Но вместе с ростом размеров и мощи компаний увеличивалась и их потенциальная опасность для республики. Проблемами были мошенничество и коррупция. В своей «Истории Рима» Ливий описывает аферу, которую организовали два мытаря. Это случилось во время Второй Пунической войны, когда Римская республика была вынуждена воспользоваться услугами частных подрядчиков, для того чтобы снабжать войска в полевых условиях. Два беспринципных предпринимателя заметили в условиях своих контрактов лазейку. Договор предусматривал, что в случае потери припасов в море правительство возместит убытки, но у государства не оказалось возможности проверить, что именно было утеряно. Поэтому мытари решили пойти на обман. Выбирали старые шаткие суда, загружали их небольшим количеством товара самого низкого качества и намеренно топили. Затем они обращались к правительству с заявлением, что потеряли ценный груз. Выгода была налицо. В конце концов Сенат узнал об уловке и выдвинул обвинения. Долгий судебный процесс закончился беспорядками, когда другие мытари стали протестовать против обвинений «двум из их числа» и напали на зал заседаний. Правительство это не устрашило, и оно назначило другую дату, но на этот раз подсудимые обратились в бегство^[26].