Расскажем об одном таком подпольном листке, который если и упоминается в историографии, то в качестве примера недолговечного существования. «Арк» возник по инициативе Жюля Корреара, 66-летнего ветерана Первой мировой и инспектора финансов, окончившего Политехническую школу. Названная поначалу «Либр Франс» (Свободная Франция), эта газета, недатированная, но вышедшая, вероятно, в сентябре или октябре 1940 года, представляла собой информационную сводку на шести страницах формата А4. В ней комментировалось длинное выступление Петена 13 августа 1940 года. «Конечно, – соглашался редактор, – слишком много французов повинно в непростительных ошибках, [но] другие не могут смириться с упадком духа, который никогда не охватывал и не охватит всю Францию». Следующий номер, также недатированный, вышел под новым названием «Арк» (Лук), по созвучию с именем Жанны д’Арк. Он открывался призывом, типичным для подпольной прессы, делающей свои первые шаги: «Запомните, что говорится в этой газете. Не сохраняйте ее; распространяйте ее деятельно и осмотрительно ради блага свободной Франции, истинной Франции». Подобно другим подпольным изданиям, которые тогда же стали возникать в оккупированной зоне, затрагивая одни и те же темы и чувства, «Арк» призывал читателей к действию.

Газета стала выходить все чаще и быстро эволюционировала к безоговорочному осуждению политики Виши. Так, в № 11, недатированном, но вышедшем после встречи Петена с Гитлером в Монтуаре 24 октября 1940 года^[33], говорится: «Решения, принятые после 10 июля 1940 года, не являются правовыми, а значит, перед Богом и перед людьми они ни к чему не обязывают Францию и ни один француз не должен им подчиняться». Номер 18, также опубликованный в 1940 году, перепечатал обращение генерала де Голля ко всем французам с призывом не выходить из дома после обеда 1 января 1941 года, «чтобы продемонстрировать, что они едины в своей скорби и надежде». В ячейке состояло всего двенадцать человек, но Корреар, по словам его секретарши Габриэллы Кокар, издавал газету один. Каждую неделю в его кабинете на улице Тронше собирались пастор Фредди Дюрлеман, Гастон Тесье и полковник Адриен Ру, которые помогали ему сведениями и советами. Мадам Кокар печатала порядка 300 экземпляров на ротаторе, затем пастор Дюрлеман передавал ротопленку своей секретарше, которая делала новый тираж, а он брал на себя его распространение. Часть экземпляров газеты рассылалась в конвертах по почте тем людям, которых издатели знали и считали своими сторонниками. Другие передавались из рук в руки, через консьержек, «забывались» в вагонах метро, развешивались на садовых оградах. Такие приемы использовали тогда все издатели подпольных листков. Расходы покрывались за счет взносов членов влиятельной «Национальной ассоциации за организацию демократии», причем они и не догадывались, что спонсируют подпольную газету. Немало собственных средств вкладывал и Жюль Корреар.

Не следует думать, будто первые нелегальные издатели ограничивались одной контрпропагандой. Они брались за что угодно, испробовали все возможные направления деятельности и постоянно экспериментировали. Так, группы, связанные с Музеем человека, одновременно разработали несколько путей побега из лагерей для военнопленных (в Париже, Нанси, Бордо, Бетюне, в районе Луары). Успешно помогали бежать из плена парижская Армия добровольцев, команды, издававшие «Омм либр» и «Вуа дю Нор» на севере страны, где таких беглецов было больше всего, а также группа Буврона в Нанте.

Другие, а порой и те же самые люди, пытались собирать сведения военного характера об оккупационной армии. Некоторые сосредоточились на этой задаче, положив начало первым разведывательным сетям. Так, уже летом 1940 года в Перигоре возникла маленькая группа, состоявшая в основном из эльзасских беженцев-монархистов, которой удалось разместить своих людей в некоторых стратегических пунктах на Атлантическом побережье. Один из основателей этой ячейки, Луи де Ла-Бардонни, вошел в ближний круг начальника лоцманской службы порта Бордо. Собранные сведения передавались в британское посольство в Берне до тех пор, пока швейцарцы не положили этому конец. Оставшись без связи, группа направила в Лондон аббата де Дартена, который, как бывший воспитатель детей герцога де Гиза, имел дипломатический паспорт, позволивший проехать через Испанию и Португалию. Аббат установил контакт с голлистским эмиссаром Жильбером Рено (Раймоном), который ожидал в Испании возможности вернуться во Францию. Когда ему это удалось, он создал собственную сеть (будущее «Братство Богоматери»), скромную, но надежную, которая имела высокопоставленных агентов и наладила тайные пути перехода через демаркационную линию на всем ее протяжении.

Поле деятельности в южной зоне было не таким обширным, что объясняет более скромные достижения к весне 1941 года, чем на севере страны. Не имея перед собой непосредственного противника, Сопротивление на юге поначалу занималось почти исключительно контрпропагандой, публикуя и распространяя листовки, а затем скромные нелегальные бюллетени, как правило отпечатанные на ротаторе. Первые прокламации группы «Франция-Свобода» явной антипетеновской направленности появились в конце 1940 года. «Последняя колонна» лихорадочно готовилась к громким акциям – к ним мы еще вернемся. Со своей стороны, Берти Альбрехт и Анри Френе с января 1941 года начали издавать машинописный «Бюллетень», в котором публиковалась экономическая и военная информация, полученная от 2-го бюро Армии перемирия^[34]. Газета «Либерте» (Свобода), орган наиболее многообещающего движения южной зоны, выходила с ноября 1940 года стараниями марсельских печатников и выделялась на фоне других своим большим тиражом. Действительно, использование печатного станка знаменовало собой новый этап, который «Птитз эль де Франс» (Маленькие крылья Франции), пришедшие на смену «Бюллетеню», преодолели лишь в июне 1941 года.

Разведывательные сети, возникшие в неоккупированной зоне, нередко сосредоточивали свою деятельность на территории под оккупацией, что более всего интересовало «Сикрет интеллидженс сервис», пользовавшуюся высокой репутацией британскую разведку, на которую они работали. Примером служит сеть F2, или «Семья», созданная в 1940 году в Тулузе майором Зарембским (Тюдором) из польских беженцев; одно из ее ведущих отделений, «Межсоюзное», активно развивалось в Париже, а с начала 1941 года стало самостоятельным. Другой пример – сеть «Альянс», организованная майором Жоржем Лустано-Лако (Наваррой). Этот профессиональный разведчик, близкий к маршалу Петену и крайне правым кругам, поначалу создал политическую разведывательную сеть, которая финансировалась режимом Виши и поставляла сведения маршалу и некоторым членам правительства. Лишившись вскоре поддержки вишистов, Лустано в апреле 1941 года вступил в контакт с представителем «Сикрет интеллидженс сервис» в Лиссабоне и договорился о финансовой поддержке. Отныне его деятельность свелась почти исключительно к борьбе с немцами, то есть к оккупированной зоне; в частности, он занимался составлением карты расположения немецких войск во Франции.

На стороне «Свободной Франции»

Хотя условия, в которых начиналась борьба по обе стороны Ла-Манша, были, разумеется, различны, первые шаги «Свободной Франции» и Сопротивления имели немало общего: та же слабость и изоляция поначалу и, как следствие, та же необходимость искать возможности действовать, импровизируя и используя подручные средства.

В недели, последовавшие за знаменитым призывом 18 июня, Шарль де Голль пытался утвердить свою легитимность. И здесь основную роль сыграло британское правительство, которое уже 28 июня, как мы видели, признало его «руководителем свободных французов» – слова, которым суждено было большое будущее. Оставалось определить функционирование и организацию этой новой реальности. Чему и был посвящен договор, заключенный 7 августа де Голлем и Черчиллем и заложивший юридические, военные и финансовые основы «Свободной Франции»:

1. Свободные французские силы (СФС) образуют самостоятельную армию, подчиняющуюся, однако, британскому командованию.

2. Генералу де Голлю разрешается создать на территории Британии свою военную и гражданскую администрацию.

3. «Свободная Франция» станет получать финансирование от британского казначейства, которое будет полностью возмещено после победы в войне.

Но задача предстояла огромная, все приходилось начинать с нуля. К концу лета 1940 года де Голль мог рассчитывать лишь на небольшой легион, не более семи тысяч человек. Малочисленность и неопытность добровольцев, чей средний возраст едва достигал 25 лет, отчасти компенсировались воодушевлявшими их энтузиазмом и верой. Первые свободные французы «начинали с ничего» (Рене Кассен) – и собирались свернуть горы. В Сент-Стивен’с-Хаусе, старом облезлом доме на берегу Темзы, а затем, с августа, в более просторном и комфортабельном помещении по адресу Карлтон-Гарденс, 4, «Свободная Франция» разместила свой генеральный штаб.

Как мы уже говорили, основная часть колониальной империи – важнейший фактор – не последовала за де Голлем в его стремлении продолжить борьбу. Несмотря на поддержку нескольких отдаленных и малонаселенных колоний, ситуация к концу сентября 1940 года оставалась неутешительной. Это подвигло де Голля предпринять при поддержке англичан морскую экспедицию в Дакар, целью которой было побудить французскую Западную Африку перейти на его сторону. Но сторонники Виши оказали энергичное сопротивление, и предприятие потерпело фиаско. После этого де Голль утратил значительную часть своего престижа в глазах англичан. Несмотря на унизительное поражение, которое лишний раз подчеркнуло его изоляцию и полную зависимость от британских союзников, де Голль все же сумел привлечь на свою сторону некоторые колонии и 27 октября 1940 года создал «Совет империи» – зачаток будущего правительства. Завоевание Габона, где французы впервые сошлись в смертельной схватке друг с другом, обеспечило «Свободной Франции» контроль над французской Экваториальной Африкой. После этого полковник Леклер со своей танковой колонной двинулся на север, в направлении Ливии, чтобы сразиться с итальянцами. 1 марта 1941 года он захватил оазис Куфра и вместе со своими бойцами поклялся продолжать борьбу вплоть до освобождения Страсбурга.

Сопротивление в одиночестве

После войны участники движения подчеркивали свое одиночество среди населения, в лучшем случае безразличного, в худшем – враждебного. «Каждый замкнулся в себе» – так охарактеризовал Жан Кассу атмосферу подавленности, царившую в Париже осенью 1940-го – зимой 1941 года. То же самое писал Шарль д’Арагон о южной зоне: «Быть оппозиционером в то время значило обречь себя на изоляцию. Порвать с огромным большинством окружающих». Однако Жермена Тийон видела ситуацию иначе:

Нас в 1940 году была лишь горстка, но разве не представляли мы уже важную часть французского общественного мнения? Что до меня, я с первого дня верила в это, и, как мне кажется, ни один из моих товарищей также не усомнился. <…> Я все-таки убеждена, что с самого начала мы пользовались достаточно широкой, пусть и пассивной поддержкой.