Велико искушение нарисовать типичный портрет раннего участника Сопротивления, но это не представляется возможным. Среди них были люди из различных социальных сред, представители всех общественных классов, обоих полов и любого возраста. Их состав отличался крайним разнообразием, даже если изначальное ядро группы было однородным. Участие в подпольной работе представляло собой плавильный котел, в котором очень быстро объединялись люди самого разного происхождения и политических взглядов. Яркой иллюстрацией такого многообразия служит созвездие подпольных групп вокруг Музея человека. В этой маленькой вселенной позиции мирного времени подвергались переоценке и, хотя здесь трудно выделить общую схему, на передний план нередко выходили женщины – об этом можно судить по той ведущей роли, которую играли Сильветта Лелё, Жермена Тийон, Берти Альбрехт или Люси Обрак.

Многомерность Сопротивления

Путь, который шаг за шагом привел от возмущения совести к первым коллективным действиям, не везде был одинаков. Во Франции, расколотой поражением, непросто говорить о Сопротивлении в единственном числе. Разумеется, поначалу оно возникало в городской среде. Шарль д’Арагон, который на некоторое время удалился в свой замок в Тарне, подчеркивает в своих опубликованных в 1977 году воспоминаниях разительный контраст между сельской и городской Францией в 1940 году: «Насколько трудно было найти протестующих в каком-нибудь земледельческом департаменте, настолько легко – в Париже или Лионе». Города, особенно такие большие, как Париж, Лилль, Лион, Клермон-Ферран, Марсель или Тулуза, позволяли человеку затеряться и одновременно наладить связи, договориться с другими о совместных действиях благодаря наличию многочисленных мест встреч и общения (кафе, кинотеатров, залов собраний, улиц и парков, памятников, типографий и др.).

В остальном, как уже говорилось, присутствие вермахта в оккупированной зоне вызывало негодование, способствовало радикализации взглядов, усиливало германофобию^[31] и побуждало перейти к нелегальным действиям. Поэтому здесь раньше, чем в южной зоне, в результате сближения маленьких групп стали возникать первые подпольные организации. Так, активисты из дворца Шайо вступили в контакт с другими группами, возникшими в то же время: с объединениями в среде парижских пожарных и адвокатов, с маленькой командой «Свободные французы Франции», а также с единомышленниками в Бетюне и Бретани, с кружком Гоэ, Тийон и Мориса Дютея де Ла-Рошера. Сближаясь друг с другом, они постепенно образовали то, что после войны стало известно как «сеть Музея человека», которая имела отделения во всей северной зоне. Как утверждала в 1946 году ведущая активистка этой сети Ивонна Оддон: «В октябре 1940 года мы уже создали зачаток организации».

Одновременно в оккупированной зоне возник целый ряд подобных объединений: «Выстоять», «Армия добровольцев», «Вальми», «Освобождение-Север», «Борьба – северная зона», Военная и гражданская организация, издатели «Омм либр» и «Вуа дю Нор» (Голос Севера). Подобно группе Музея человека, они пытались создать свои филиалы где только могли. На рубеже 1940 и 1941 годов нити уже сплетаются более тесно и прочно, чем может показаться на первый взгляд.

В южной зоне события развивались медленнее, ибо условия меньше благоприятствовали развитию подпольных структур. Прежде всего из-за отсутствия оккупантов. Это кажется парадоксальным лишь на первый взгляд: действительно, как бороться с врагом, который до ноября 1942 года официально не заходил за демаркационную линию?

Кроме того, многих сбивало с толку и само существование вишистского режима. Прежде чем начать действовать, каждый должен был четко определить свои позиции по отношению к Французскому государству и его вождю, который в то время воспринимался как легитимный лидер и пользовался исключительной популярностью. Чтобы перейти к сопротивлению, требовалось избавиться от обременительного «кредита Виши» (Лоран Дузу и Дени Песчанский). В действительности политическая двусмысленность сохранялась у многих зачинателей движения в южной зоне. Пример генерала Габриэля Коше ярко иллюстрирует неоднозначность позиции тех, кого некоторые ученые (Джоанна Барас, Жан-Пьер Азема, Дени Песчанский) именуют сегодня «вишисто-подпольщиками». С июля 1940 года Коше вынашивал идею публикации пропагандистских текстов. 6 сентября он написал и распространил свое первое воззвание, за которым последовала целая череда посланий; их он открыто подписывал своим именем. Обосновавшись в Шамальере под Клермон-Ферраном, генерал поддерживал связи с вишистскими деятелями. Секретные службы режима установили за ним наблюдение и внедрили в его группу своих агентов. Коше пребывал в убеждении, что действует в соответствии с политической линией Виши. Его письма и бюллетени весьма информативны, ведь сведения он получал от высокопоставленных служащих режима. Зимой Коше разъезжал по южной зоне. Тот факт, что он не скрывался, а также его генеральское звание вызывали уважение тех, кто искал возможности что-нибудь делать. Так Коше удалось наладить связи и создать «ячейки» в семнадцати департаментах. У него имелся даже представитель в северной зоне. Сторонников он подбирал исключительно в кругах элиты. Невозможно в точности установить, сколько человек вовлек он в свою орбиту к концу весны 1941 года. Известно, однако, что его деятельность получила определенный отклик, в частности, у тех, кто не хотел сидеть сложа руки, но при этом не желал и рвать с Виши. Впрочем, группы Коше банально страдали от нехватки денег, что вынуждало их членов обращаться за помощью к друзьям и соратникам, в первую очередь чтобы хоть как-то выжить, на развитие организации средств почти не оставалось.

Некоторые из этих первых участников Сопротивления не видели никакого противоречия в том, чтобы бороться за освобождение страны и одновременно поддерживать маршала Петена, который, как они все еще верили, исподволь готовит реванш. Так, Анри Френе, хотя и вышел в отставку в январе 1941 года, долго пребывал в убеждении, что действует в соответствии с тайными помыслами маршала. Осенью 1940 года в составленном им манифесте движения «Национальное освобождение» он писал:

Делу маршала Петена мы преданы всей душой. Мы одобряем все предпринятые им великие реформы. <…> Да проживет Маршал еще много лет, чтобы поддерживать нас своим огромным авторитетом и несравненным престижем!

Ранние участники движения в южной зоне, которые выступали как против оккупантов, так и против Французского государства, вероятно, находились в меньшинстве. Среди них были Эммануэль д’Астье и активисты «Последней колонны», а также лионский кружок «Франция-Свобода», среди основателей которого были Антуан Авинен, владелец фирмы по продаже готового платья, Огюст Пентон, преподаватель лицея Ампера, Эли Пежю, предприниматель в сфере грузоперевозок, и Жан-Жак Судей, торговавший механическими ставнями. К тому же направлению принадлежали и члены группы, созданной в Тулузе преподавателем немецкого языка Пьером Берто, в которой участвовали итальянские беженцы-антифашисты Сильвио Трентин и Фаусто Нитти. Но даже эти ранние борцы Сопротивления, не питавшие никаких иллюзий насчет Виши и его вождя, вынуждены были из тактических соображений соблюдать осторожность. Член сети Музея человека, историк искусства Аньес Эмбер в конце ноября 1940 года отмечала в своем дневнике, что нужно «какое-то время проявлять осмотрительность, когда в разговоре упоминается старый пень маршал. Мы знаем, чего стоит этот мелкотравчатый Франко; но у многих людей до сих пор не открылись глаза». Поначалу приходилось считаться с мнением большинства и довольствоваться тем, чтобы цитировать в подпольных листовках и газетах Пуанкаре, Жоффра^[32] и Клемансо, осуждавших пораженчество Петена во время Первой мировой войны.

Что же касается поведения коммунистов в первый год оккупации, оно во всех зонах отличалось своей спецификой из-за приверженности Французской коммунистической партии (ФКП) советским позициям. Руководство партии поначалу обличало империалистическую войну, не проводя различий между обеими воюющими странами, Англией и Германией, сосредоточило свою критику на режиме Виши и не слишком рьяно нападало на оккупантов. Дошло до того, что в июле 1940 года с последними даже велись переговоры о возобновлении выпуска «Юманите». Постепенно официальная линия коммунистов эволюционировала в антигерманском направлении, о чем свидетельствует создание Национального фронта борьбы за независимость и освобождение Франции в мае 1941 года. На самом деле еще до того, как аппарат изменил таким образом свой стратегический курс, старые активисты разгромленной партии избрали разные пути. Одни, подобно Шарлю Тийону на юго-западе страны, продолжали строго следовать партийной линии. Другие, столь же идейные коммунисты, в отсутствие связи с руководством должны были принимать решения самостоятельно. Так, учитель из Лимузена Жорж Генгуэн в феврале 1941 года по своей инициативе ушел в подполье. Третьи, утратив доверие партии и фактически порвав с ней, вступили в организации, не имевшие отношения к коммунистам, как Жан-Пьер Вернан и его товарищи из Тулузы.

Перейти к действию

Чем конкретно занимались первые участники Сопротивления? Многие хотели сражаться и уничтожать коллаборационистов и оккупантов, как только представится возможность. Борис Вильде в северной зоне, Анри Френе и Эммануэль д’Астье в южной почти сразу задумали создать группы, которые проводили бы громкие показательные акции. Но отсутствие оружия, средств и зачаточное состояние организаций не позволяли в то время осуществить подобные планы. Других от актов насилия поначалу удерживали республиканские или рабочие традиции. Но в любом случае вооруженное сопротивление на первых порах оставалось для первопроходцев движения отдаленной перспективой.

Различная ситуация в обеих зонах определяла и возможности действовать. Они оказались значительно шире на севере, где противник был очевиден. Здесь сразу же важную роль стала играть пропаганда – тогда это понятие еще не носило той негативной коннотации, которую обрело сегодня. Правильнее было бы назвать ее контрпропагандой, ибо речь шла прежде всего о том, чтобы опровергать сведения, которые распространяли СМИ, подчиненные Виши и оккупантам. Люди украдкой писали на стенах, расклеивали по ночам листовки, а вскоре стали выпускать прокламации. Очень быстро возникли подпольные газеты. Так начали свою деятельность многие группы, объединившиеся вокруг Музея человека и преследовавшие три цели: бороться с вражеской пропагандой, распространять неподцензурную информацию и побуждать людей думать, предлагая свою альтернативу. Они выпускали две подпольные газеты. Скромный листок «Верите франсез» (Французская правда), издававшийся активистами, которые действовали в Париже, Версале и департаменте Эна, стал выходить с октября 1940 года. Борис Вильде и его товарищи из группы «Свободные французы Франции» выпускали газету «Резистанс» (Сопротивление), первый номер которой датирован 15 декабря 1940 года.

В конце 1940-го – начале 1941 года многие другие группы также начали издавать свою нелегальную прессу. Следует отметить такие газеты, как «Пантагрюэль», «Вальми», «Франс континю» (Франция не сдается), «Арк» (Лук), «Либерасьон-Нор», «Омм либр» и «Вуа дю Нор». Изготовленные с помощью подручных средств, эти издания выходили поначалу очень скромными тиражами. В передаче Би-би-си 3 февраля 1943 года, отвечая на вопросы ведущего Жана Оберле, Полен Бертран (Поль Симон), один из основателей группы «Вальми», которому годом позже удалось перебраться в Лондон, так рассказывал о ее периодическом издании:

Ж. Оберле: А как вы печатали вашу газету?

П. Симон: Это было непросто. Первый номер вышел в январе 1941-го. Мы сделали его с помощью игрушечной типографии. Изготовление 50 экземпляров заняло у нас месяц. Каждый выпуск представлял собой простой листок бумаги, отпечатанный с двух сторон.