Между нами повисает такое густое напряжение, что хоть ложкой ешь. Тишина кабинета давит на уши. Разбавляют ее только шумы, доносящиеся из школьного коридора, где носятся выпущенные звонком на волю ученики. Мысли как-то неожиданно улетают в мои школьные годы. Золотое было время. Отбитое напрочь! С моих губ слетает ухмылка. Вот мы тогда с пацанами «чудили», так «чудили». Нынешним школярам такие проказы и не снились.

– Все мы в детстве куролесили, – заговариваю я первый. – Итог и похуже бывал. Не стоит свирепствовать из-за этого, – киваю на размалеванные стены.

– У меня такого никогда не было. Я была примерной и прилежной ученицей.

– Та самая зануда отличница, у которой все списывали, но с которой никто не хотел дружить? – посмеиваюсь я совсем не злобно. – Дай угадаю, родители какие-нибудь невьебенные академики с кучей регалий и голубой кровью, принимающие пищу исключительно из серебряного сервиза?

– Вы ничего обо мне не знаете! – запускает в меня грязную тряпку Евгения, неожиданно страшно разозлившись. – Ничего! – вскрикивает, заводясь.

Тряпка попадает мне в плечо, оставляя влажный грязный след на рукаве футболки.

– Ты тоже меня узнать не особо торопишься, – возвращаю я ей тот же жест, также швырнув грязный «снаряд». Намеренно запуская его чуть правее. В стену. Не совсем же я мудак.

Женя охает, отскакивая.

– Да вы – мужчины – вообще любите судить поверхностно!

– Не надо обобщать.

– А разве я не права? Красивая – значит тупая. Прилежная ученица – значит зануда с родителями академиками. Богатая – значит чья-то содержанка. Вам даже в голову не приходит, что за шикарным фасадом может скрываться что-то более серьезное, чем просто зачетная грудь и классная задница!

– Это мы сейчас уже на что-то глубоко личное, что ли, перешли? Я ни слова не сказал тебе о твоей груди и заднице. Хотя признаю, и то и другое оценил на пять баллов.

– А лучше бы оценили мозги!

– За те короткие встречи, что у нас случались, как-то не выходило оценить твои мозги.

– Это вы меня сейчас так завуалированно назвали тупой? А перед этим сказали, что я барагозю. То есть, исходя из ваших сегодняшних слов, я тупая скандалистка? Такое у вас сложилось обо мне мнение?

– Не совсем, – криво улыбаюсь я, чисто из желания позлить, – но близко, – договариваю, по большей части так не считая. Она, может, и импульсивная, эмоциональная и немного истеричная, но точно не глупая женщина.

Глаза Евгении наливаются кровью. Щеки идут пунцовыми пятнами. Она возмущенно хлопает губами, набирая в легкие больше и еще больше воздуха и выдает на весь второй этаж школы громогласно-визгливое:

– Хамло!

Моргнуть не успеваю, как дамочка хватает с парты древнее, видавшее виды алюминиевое ведро с грязной водой, и со всей дури запускает его в мою сторону.

Хорошо, что с реакцией у меня порядок. Я резко уворачиваюсь, и моя черепушка остается цела. В отличие от школьного окна, которое увернуться в принципе было не способно. От соприкосновения с ведром оно со звоном и треском бьется. Мелкие осколки разлетаются по полу, распуская солнечные блики по оранжевым стенам кабинета. Вода серыми ручьями стекает по подоконнику, оставляя за собой грязные разводы. С первого этажа слышится приглушенный грохот алюминия, свалившегося на асфальт.

Пиздец. Слава богу, ведро приземлилось не на голову какому-нибудь ученику. А то, то самое причинение вреда по неосторожности было как никогда близко.

Смотрю на Евгению. Она отвечает мне испуганным взглядом своих зеленых, как два изумруда, глаз. Прикрывает рот ладонями, по ходу, только сейчас допетривая, что учудила. Ловит жесточайший откат и резко бледнеет, из красной взбешенной фурии превращаясь в зеленую пришибленную мышь.

– Все хорошо, – щелкаю пальцами у нее перед глазами. – Выдыхай, давай!

– Я разбила окно… – шепчет одними губами девушка.

– Просто окно. Могло быть и хуже.

– Куда уж хуже?

– Заплатить за замену окна мне видится менее болезненным, чем отсидеть срок за причинение смерти по неосторожности. А с той силой, что ты швырнула это ведро, я реально рисковал протянуть тут ноги.

Женя смотрит на меня и… улыбается.

Я удивленно заламываю бровь.

– Это истерика?

– Похоже на то…

Мы переглядываемся, теперь уже оба посмеиваясь.

Веселимся недолго.

В кабинет влетает со скоростью кометы Мария Львовна, с истошным:

– Вы что здесь творите?!

Следом за классухой наших детей забегает и сухонькая женщина совсем преклонных лет, с седым пучком на голове и круглыми огромными очками на носу, что делают ее лицо похожим на морду стрекозы. Видимо, и есть та самая учительница рисования, которую Женя отправляла вязать носки?

Полными ужаса глазами за линзами мадам стрекоза оглядывает еще больший, чем был до, бардак и, возведя руки к небу, выдает драматичное:

– Господи-и, и какое мы хотим видеть воспитание у детей, если их родители тут чинят подобное безобразие! Мои окна! Мои бедные окна! Мой бедный класс! – причитает так, будто бы тут с Ежовой под ноль стену вынесли.

– Мария Львовна, – начинает лепетать Евгения, – простите! Это вышло случайно. Вы не переживайте, я обязательно все…

– Я все исправлю, – говорю я, чуть дергая Ежову за локоть, отодвигая себе за спину. – У нас с Евгенией Александровной случилось недопонимание. Не переживайте, я заменю это окно в кратчайшие сроки. Все расходы по замене, разумеется, возьму на себя.

Краем глаза вижу, как удивленно косится на меня Евгения.

Мария Львовна же, строго зыркнув на Ежову, говорит:

– Уже очень на это надеюсь, Назар Савельевич! А что касается вашего, как вы выразились, недопонимания – Альберта Игоревна права, какое мы хотим видеть поведение у наших детей, если их родители подают им такой ужасный пример?

– И что вы хотите этим сказать? – напряженно спрашивает Жень Санна, вытягиваясь по струнке. – Вы намекаете на то, что мы плохие родители? – ощетинивает свои иголки Ежова.

– Оценку вашим родительским способностям я давать не буду. И я ни на что не намекала. Но вам не помешало бы самим, что называется, «наладить контакт»! На этих выходных наш класс едет в аквапарк. У нас в группе не хватает двух сопровождающих. Думаю, для вас это будет и отличным наказанием за вот это, – машет в сторону окна классная, – и прекрасным поводом решить все свои личные проблемы и, если не подружиться, то хотя бы притереться. Вы согласны со мной? Назар Савельевич, Евгения Александровна?

Мы с девушкой переглядываемся. Выражение ее лица красноречивей любых слов. Мина, что называется, кислая. Я тоже далеко не в восторге. Качаю головой, упирая руки в бока. Блть! Таскаться по аквапарку с кучей детей в своей выходной – это последнее, чего я в своей жизни хотел! Тем более Таська категорически отказывалась ехать. Но…

– А у нас есть выбор? – спрашиваем мы с Евгенией в голос.

– Боюсь, что нет, – улыбается Мария Львовна. – Разумеется, если мы все здесь не хотим, чтобы история с окном и красками дошла до директора.

Наши с Ежовой разочарованные вздохи звучат так же в унисон, как и пару мгновений назад голоса. Мы снова встречаемся взглядами, пожалуй, впервые с момента знакомства эмоционально засинхронившись.

– Вот и отлично. Значит, решено!

– Твою мать… – выругиваюсь я.

– Что ж, парк так парк, – тянет Ежова.

Глава 12

Женя

Я ненавижу аквапарки.

Я не люблю бассейны.

Я всю сознательную жизнь старательно избегаю все развлечения, связанные с водой. Я с ней не дружу. Да, наверное, это странно слышать от человека, который живет на юге в прибрежном городке. Но мне достаточно того, что я дышу соленым морским воздухом и любуюсь морем издалека. Особой надобности лезть в воду я никогда не испытывала. Так же, как и тяги к купанию. Помочить щиколотки – мой предел.

Я не умею плавать. В детстве не научили – пьющей матери было не до того. А во взрослом возрасте учиться плавать – кринжово, как сказал бы Киря. Так что аквапарк – последнее место, где мне хотелось бы провести свой выходной день. И точно не первое, куда стоит идти человеку, не умеющему плавать.

Поэтому в субботу утром я уже с раннего подъема немного дерганая. Мое настроение пропадает задолго до звонка будильника. И знание того, что с нами в аквацентр едет Белов, его не прибавляет. Страшно не хотелось показывать мужчине свою слабость. Кому угодно, но только не спасателю! Хоть он и повел себя удивительно достойно несколько раз за вчерашний день, но пара хороших поступков не стирают десятки плохих слов.

– Ма, ты точно хочешь ехать? – интересуется Киря, поглядывая на меня всю дорогу до аквацентра. Его вопрос закономерен. Сегодня я необычайно взвинченный водитель. Ругаюсь на мудаков. Ворчу на знаки дорожного движения. Нервничаю на светофорах. И мимо внимания ребенка это не проходит.

– Нет, не хочу, – говорю я честно.

– Тогда зачем едешь?

– Так надо.

Про случившееся в кабинете рисования удивительным образом получилось умолчать. Кроме ИЗОшницы, классной детей и нас с Назаром, о произошедшем узнала только завхоз, которая и впускала в школу Белова вместе с мастером по установке окон вчера поздно вечером.

– Мария Львовна тебя заставила?

– Попросила. Я не смогла ей отказать.

– Рофлишь? И ты не сказала ей, что боишься плавать, мам?

– Я не боюсь, а не умею. Это две разные вещи, Кирь. И нет, не сказала.

– Почему?

– Слишком много вопросов, сынок.

– Ну сорян, я за тебя переживаю. Это как бы нормально, не?

Я оглядываюсь, приободряюще улыбаясь своему чуткому мальчику. Ерошу его шоколадную густую шевелюру на макушке. Киря ворчливо уворачивается.

– Не переживай, родной. Я в порядке.

– Да вот не похоже…

К месту сбора класса мы с Кирей приезжаем в числе первых. Назар с Таисией появляются минут через двадцать после нас. Белов в легком спортивном костюме, его дочь в джинсах и ветровке. У каждого на плече по спортивной сумке и по о многом говорящему выражению на лице: «объект под напряжением, не трогай – убьет».

Мы с мужчиной обмениваемся холодными кивками и больше стараемся взглядами не пересекаться. Тоже самое делают и наши дети. Правда, даже кивнуть друг другу Тася и Кирилл не считают нужным.

Группа для похода в аквапарк собирается небольшая. Пятнадцать детей и пятеро родителей. Двое пап: спасатель и Артем Евгеньевич Белкин. С первым все понятно. А второй, насколько я знаю, приятный, симпатичный женатый мужчина средних лет. И три мамочки. Две из которых, включая меня, бесподобны и свободны, как ветер в поле. И одна – замужняя, вечно замороченная активистка с тысячей пятьсот крутых идей, от которых весь родительский чат временами воет. Даже этот гребаный поход в аквапарк в целях сплочения коллектива был ее задумкой.

Дождавшись, когда все соберутся, мы заходим в новенькое здание аквапарка. Проходим все необходимые процедуры. Надеваем на детей браслеты и загоняем по раздевалкам, стараясь ни одного ученика не упустить из виду. А сделать это, когда у тебя на попечении пятнадцать восьмилеток ох как непросто! Переодевшись, дети убегают в сторону бассейнов под присмотром мужчин. Мы – мамы – расходимся по раздевалкам.

Я переодеваюсь в свой скромный черный закрытый купальник и ныряю в резиновые тапочки. Накидываю на плечи арендованный в центре белый вафельный халат, слегка прихватив его на талии поясом. Топаю к шкафчикам, оставляя свои вещи и одежду сына под замком.

Делаю глубокий вдох. Уже здесь, в раздевалках, пахнет хлоркой и средствами по уходу за телом и волосами. Ароматы гелей и шампуней настолько разнообразные, что начинает кружиться голова. Вентиляция у них ни к черту, однако.

Я собираю свои густые каштановые волосы в небрежный пучок и выхожу к бассейнам. Здесь уже с раннего утра куча народу. Голов в большой чаше, как фрикаделек в супе.

– Мам, я с пацанами в басик с течением, – машет мне сын, пятясь спиной вперед.

– Будь осторожен и всегда на виду у кого-нибудь из родителей! – кричу ему вслед.

– Окей!

– И возьми жилет!

– Мам, я плаванием с четырех лет занимаюсь!