– Я пришёл извиниться, – он сделал шаг вперёд, пытаясь войти. Я не сдвинулась с места. – Аня, я знаю, я поступил как последняя сволочь. Я не ищу оправданий – я был молод, глуп, испугался ответственности. Я жалею об этом каждый день.

Он протянул мне цветы. Я не взяла.

– Уходи.

– Подожди. Это не всё. Я приехал не только за этим, – он понизил голос, делая его доверительным, заговорщическим. – Я хочу всё исправить. У меня есть новый проект – грандиозный. Эко-отель в Карелии, инвесторы из Европы. Мне нужен партнёр – надёжный, талантливый. Такой, как ты. Я хочу, чтобы мы снова работали вместе, чтобы возродили наше дело. «Арт-Ландшафт 2.0», помнишь, как мы мечтали?

Я смотрела на него и не верила своим ушам. Он не просто пришёл – он пришёл с «деловым предложением», снова желая использовать меня, мой талант, моё имя, которое я с таким трудом очистила от грязи.

– Ты в своём уме? – я рассмеялась холодным и злым смехом. – После всего, что ты сделал, ты приходишь ко мне и предлагаешь «возродить наше дело»? Ты аферист и вор, Кирилл, и я больше никогда в жизни не буду иметь с тобой ничего общего. А теперь убирайся из моего дома.

Краска на мгновение схлынула с его лица, но он тут же взял себя в руки.

– Я понимаю твою реакцию, но это не афера. Это реальный шанс – для нас обоих. И для Лёвы.

Он упомянул Лёву. Это был удар ниже пояса.

– Не смей произносить его имя! – прошипела я. – Ты не имеешь на это никакого права.

И тут, как в самом страшном сне, дверь детской комнаты приоткрылась, и на пороге появился Лёва, стоя и сжимая в руке игрушечного робота, смотря на Кирилла своими огромными, испуганными глазами.

Кирилл увидел его, и его лицо мгновенно изменилось. Маска циничного бизнесмена слетела, сменившись маской любящего, раскаявшегося «отца».

– Лёва? Малыш… ты так вырос, – его голос задрожал от поддельного умиления. – Ты меня помнишь? Я… я Кирилл.

Опустившись на одно колено и протягивая руку к моему сыну, он заставил Лёву попятиться и спрятаться за моей спиной.

– Убирайся, – повторила я, и в моём голосе зазвенела сталь. – Немедленно.

Кирилл поднялся и посмотрел на меня, и на долю секунды в его глазах я увидела не раскаяние, а холодную ярость. Он понял, что проиграл этот раунд.

– Хорошо, – сказал он подчёркнуто спокойно. – Я уйду. На сегодня. Но я не оставлю эту идею, Аня. Подумай о нашем будущем. О будущем Лёвы.

Оставив букет у двери на полу, он развернулся и пошёл к лифту, не оборачиваясь. Я захлопнула дверь и несколько раз повернула ключ в замке, затем ещё один, прислонилась к двери спиной и медленно сползла на пол, ноги меня не держали.

– Мама, это тот дядя? – прошептал Лёва, дёргая меня за рукав.

Притянув его к себе и крепко-крепко обняв, я ответила:

– Да, солнышко. Это он. Но он уже ушёл и больше не вернётся.

Я врала себе и ему. Я знала Кирилла – он не из тех, кто уходит просто так. Если он вернулся, значит, ему что-то от меня нужно, и он не остановится, пока не получит это.

Вся моя обретённая за выходные гармония, вся хрупкая надежда разлетелись вдребезги. Призрак прошлого вернулся, и он стоял не на пороге – он снова вошёл в мой дом, принеся с собой ледяной сквозняк страха и старой, незажившей боли.

Глава 7

Ночь не принесла облегчения, пройдя в рваном, тревожном сне, наполненном тенями и отголосками голоса Кирилла. Я проваливалась в сон на несколько минут и тут же выныривала обратно с колотящимся в груди сердцем, как у пойманной птицы, снова и снова прокручивая в голове его визит – снисходительную улыбку, лживые извинения, хищный блеск в глазах, когда он говорил о «новом проекте». И самое страшное – выражение лица Лёвы, его испуганный, растерянный взгляд.

Встав задолго до рассвета, я бесшумно прошла на кухню и выбросила в мусоропровод увядающий букет белых роз, оставленный им на коврике, словно это была ядовитая змея. Потом долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя невидимую грязь его присутствия, липкий страх, который он принёс с собой, но вода не помогала – холод поселился где-то глубоко внутри.

Вся лёгкость, вся обретённая за выходные надежда испарились без следа, и мир за окном снова стал серым и враждебным. Проект в «Тихих холмах», ещё вчера казавшийся мне мечтой и спасением, сегодня выглядел как очередное поле битвы, на котором у меня не было сил сражаться. Мысль о встрече с Димой вызывала почти панику – как я буду смотреть ему в глаза? Он увидит, он всё поймёт, увидит, что я не та сильная, уверенная в себе женщина-профессионал, которую он разглядел во мне в пятницу, а разбитую, напуганную одиночку, от которой так легко отмахнуться.

Разбудив Лёву, я увидела, что он был тихим и подавленным, почти не притронувшись к завтраку.

– Мам, а дядя Кирилл ещё придёт? – спросил он, ковыряя ложкой кашу.

– Нет, малыш. Я больше не пущу его, – ответила я с уверенностью, которой не чувствовала.

– Он плохой?

Я на мгновение замерла, не зная, как объяснить шестилетнему ребёнку всю сложность предательства.

– Он совершил много ошибок, солнышко, и очень обидел нас. Поэтому мы не будем с ним общаться.

На объект я ехала на автопилоте, мёртвой хваткой вцепившись в руль, в голове стучала одна-единственная мысль: «Только бы не расклеиться. Только бы продержаться день».

«Тихие холмы» встретили меня утренней суетой – грохотала техника, перекрикивались рабочие. Пытаясь окунуться в эту деловую атмосферу и, заставить себя думать о планах, о саженцах, о сметах, я раздавала указания своей маленькой бригаде, но голос звучал чужим, а слова казались пустыми. Я смотрела на чертежи, но видела перед собой лицо Кирилла.

Старательно избегая Диму, я заметила его издалека – он стоял на крыльце главного дома, что-то обсуждая с инженерами – и тут же свернула на боковую аллею, углубившись в ту часть парка, где ещё не начались работы. Бродя среди заросших кустов сирени и пытаясь восстановить дыхание, взять себя в руки, я чувствовала, как паника только нарастает. Он вернулся, знает, где я работаю и где живу. Он будет давить, манипулировать, использовать Лёву. И я снова одна против него.

– Аня?

Его голос за моей спиной прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула и обернулась. Дима стоял в нескольких шагах от меня в рабочих джинсах и простой серой футболке, но всё равно выглядел как скала – спокойный, уверенный, надёжный. От этого контраста с моим внутренним хаосом мне стало ещё хуже.

– Привет, – выдавила я, пытаясь натянуть на лицо подобие улыбки.

Он не улыбнулся в ответ, а просто смотрел на меня – не изучая, не оценивая, а внимательно и серьёзно.

– Всё в порядке?

Простой вопрос пробил мою броню. Я могла бы выдержать напор, критику, даже спор, но не это тихое, искреннее участие.

– Да. Да, конечно. Просто много работы, – соврала я, отводя взгляд.

Он не поверил – я это знала. Сделав шаг ближе, он сказал:

– Ты не похожа на себя. В пятницу ты была другой. Что-то случилось?

Моим первым порывом было отрезать: «Не твоё дело», закрыться, уйти, спрятаться – так было привычнее и безопаснее. Демонстрировать слабость – значит давать оружие в руки другому, меня этому научил Кирилл.

Но передо мной стоял не Кирилл, а человек, который молча заслонил меня и моего сына своей спиной, человек, который спорил со мной из-за смет, но с уважением отнёсся к моим доводам. Я молчала, борясь с собой.

Он не настаивал, просто ждал, а потом сказал то, чего я никак не ожидала:

– Ты выглядишь очень уставшей. Может, бросим всё на пару часов? Поехали отсюда, прогуляемся где-нибудь в парке. Просто подышим воздухом.

Это было так просто и так невероятно – он не лез в душу, не требовал отчёта, предлагая не решение проблемы, а передышку, тихую гавань посреди моего шторма.

– Я не могу, – мой голос предательски дрогнул. – Работа… Лёва здесь…

– С работой ничего не случится за два часа, а Лёву возьмём с собой – ему тоже пойдёт на пользу смена обстановки.

Посмотрев в его тёмные, спокойные глаза, я сдалась – была слишком измотана, чтобы сопротивляться этой тихой силе. Я просто кивнула.

Через пятнадцать минут мы уже ехали в его большом, пахнущем кожей и чем-то неуловимо мужским джипе. Лёва сидел сзади, увлечённый встроенным в подголовник экраном, на котором Дима включил ему мультики. Я сидела рядом с водителем и смотрела в окно на проплывающие мимо улицы, и мы не разговаривали. Это молчание было целительным – оно не давило, не обязывало, давая мне возможность просто быть, просто дышать.

Он привёз нас в большой, старый городской парк с вековыми дубами и тихими прудами, где было немноголюдно и спокойно. Купив Лёве мороженое, а себе кофе в бумажных стаканчиках, мы медленно шли по тенистой аллее, и я чувствовала, как тугой узел напряжения внутри меня начинает понемногу ослабевать.

Когда Лёва, увидев уток в пруду, побежал к воде, мы остались вдвоём.

– Хочешь рассказать? – тихо спросил Дима, не глядя на меня.

И я рассказала – не всё, не стала говорить о деньгах, о предательстве, об украденных проектах, поскольку это было слишком больно, слишком стыдно. Но я рассказала о главном:

– Вчера вечером ко мне приходил мой бывший. Он исчез из нашей жизни пять лет назад, а вчера вернулся.

Дима молчал, не задавая вопросов, не произнося банальных фраз вроде «забудь его» или «не обращай внимания». Он просто шёл рядом, и его плечо было так близко, что я чувствовала исходившее от него тепло. Его молчаливое присутствие было красноречивее любых слов сочувствия.

– Он хочет снова работать вместе, – с горькой усмешкой добавила я. – Говорит, у него грандиозный проект.

– А ты? – так же тихо спросил он.

– А я знаю, что он лжёт. Он всегда лжёт. Но я боюсь, Дима. Боюсь, что он не отстанет. Боюсь за Лёву.

Произнеся это, я сама удивилась – я назвала его по имени и призналась в своём страхе, чего не делала уже много-много лет.

Он остановился и повернулся ко мне, взял из моей руки бумажный стаканчик с остывшим кофе и поставил его на скамейку рядом со своим, а потом очень осторожно взял мою руку в свои. Его ладони были большими, тёплыми и немного шершавыми, полностью скрыв мою похолодевшую ладонь.

– Тебе больше не нужно бояться одной, – сказал он просто. – Я рядом. Если он появится снова, просто позвони мне – в любое время дня и ночи. Я приеду.

Он не обещал решить все мои проблемы, не хвастался связями и не предлагал разобраться «по-мужски». Он предлагал самое ценное, что только мог, – своё присутствие, свою надёжность, предлагал разделить мой страх на двоих.

Я смотрела на наши сцепленные руки, и по моей щеке скатилась слеза, одна, потом вторая. Я не плакала, когда Кирилл ушёл, не плакала, когда осталась с долгами и маленьким ребёнком на руках – была слишком занята выживанием. А сейчас, в этом тихом парке, рядом с этим спокойным, сильным мужчиной, я позволила себе эту минутную слабость.

Он не стал меня утешать, а просто большим пальцем смахнул слезу с моей щеки. Этот простой, почти невесомый жест был интимнее любого поцелуя.

– Пойдём, – сказал он, легонько сжав мою руку. – Заберём нашего художника, а то он, кажется, решил подружиться со всеми местными утками.

Мы вернулись в усадьбу другими людьми. Ничего глобально не изменилось – Кирилл не исчез из моей жизни, мои проблемы не решились сами собой, но я больше не была одна в своей войне. У меня появился союзник, тихая гавань, где можно было переждать самый сильный шторм. И я знала, что теперь смогу выстоять.