Заслышав, что жена опять бьет их ребенка, он поспешил на помощь, и теперь от увиденного сердце его сжалось, а из глаз едва не брызнули слезы: лицо дочери распухло, а на спине не осталось живого места. Он прекрасно понимал, что дикий нрав этой девчонки тяжело было обуздать, и если Чжоу Фэй увидит, что отец заступается за нее, то в будущем, вероятно, вовсе страх потеряет. Мельком взглянув на жену, Чжоу Итан подошел поближе, чтобы наверняка остановить разразившуюся ссору, и тихо спросил:

– Что случилось?

Чжоу Фэй была упряма как осел, и, даже если мать избивала ее до полусмерти, она все равно осмеливалась перечить, подливая масла в огонь. Услышав голос отца, девочка замолчала и потупила ледяной взгляд. Ли Цзиньжун недовольно ухмыльнулась и едко бросила:

– Эта дикарка слезу не уронит, пока гроб не увидит.^[6]

Чжоу Итан, опустив голову, обратился к дочери:

– Я слышал, ты поругалась с учителем Сунем в первый день учебы. О чем он говорил с тобой?

Девочка все так же равнодушно молчала, стоя на коленях. Чжоу Итан вздохнул и еще более мягким тоном попросил:

– Расскажи папе.

Нежность отца подкупила Чжоу Фэй: ее упрямое лицо наконец-то смягчилось, и спустя некоторое время она нехотя заговорила.

– О «Четверокнижии для женщин».

Ли Цзиньжун была потрясена.

– Ах, «Четверокнижие для женщин»^[7], – махнул рукой Чжоу Итан. – И о какой из книг он тебе рассказывал?

– «Наставления женщинам», – с досадой произнесла Чжоу Фэй.

Чжоу Итан поднял взгляд на жену. Ли Цзиньжун не могла поверить, что сама же и нашла такого ненадежного учителя. Какое-то время она не знала, что сказать, и лишь неловко коснулась носа.

Конечно, в «Наставлениях женщинам» не было ничего особенного: их изучали большинство девушек из высокопоставленных семей, но Чжоу Фэй ни к какому знатному роду не принадлежала. Сорок восемь крепостей давно обосновались в горах Шушань и теперь «занимались сомнительным ремеслом без вложений»^[8] под знаменами разбойников – «титул», которым их лично наградил Северный император, его «высочайший дар». Забраться в их логово и учить маленьких разбойниц «Наставлению женщинам»? Это же надо до такого додуматься!

– Иди сюда, расскажи мне все, – Чжоу Итан подозвал дочь к себе и отвернулся, закашлявшись: – Ну же, вставай.

На него Ли Цзиньжун злиться не могла и только тихо попросила:

– Зайди в дом. Тебе нездоровится, не стой на сквозняке.

Муж взял ее за руку и нежно сжал пальцы, Ли Цзиньжун все поняла и неохотно кивнула:

– Хорошо, вы двое поболтайте, а я зайду к этому учителю Суню.

Чжоу Фэй с трудом поднялась, на лбу ее проступил холодный пот. Она смерила мать злобным взглядом и, задыхаясь от гнева, выдавила:

– Всего хорошего, глава Ли.

Стоило Ли Цзиньжун хоть немного смягчиться, как эта дерзкая девчонка осмелилась снова раззадоривать ее!

Глава Ли вскинула брови, готовая в любой миг разразиться гневом. Чжоу Итан, испугавшись, что эта перепалка никогда не закончится, тотчас вмешался и остановил бурю затяжным приступом кашля. Подавив гнев, Ли Цзиньжун бросила еще один острый как клинок взгляд на дочь, ухмыльнувшись, напоследок погрозила ей пальцем, развернулась и размашистым шагом ушла, дабы не искушать судьбу.

– Больно? – тихо спросил Чжоу Итан, когда шаги главы Ли совсем стихли.

Его слова вызвали у девочки приступ смертельной обиды, но она напомнила себе, что должна быть выше этого, вытерла рукой лицо и сухо сказала:

– Не помру.

– Ну и нрав, точь-в-точь, как у матери, – Чжоу Итан вздохнул, погладил дочь по голове и продолжил: – Двадцать лет назад правая рука императора Северной столицы Цао Чжункунь затеял неладное – поднял мятеж и захватил престол. Двенадцать чиновников жизни положили за то, чтобы защитить молодого принца и сопроводить его на юг. Южная династия Поздняя Чжао отгородилась от Северной скалистыми берегами реки. С тех пор оба государства – Южное и Северное – страдали от непрерывных войн и бедствий, а правители их были жестоки, словно тигры.

Чжоу Итан никак не мог избавиться от привычки заходить издалека: прежде чем перейти к сути, он любил заводить рассказ о чем угодно, кроме того, о чем собирался поведать. Однако на этот раз, когда он безо всякой причины упомянул историю Южной династии, Чжоу Фэй его перебивать не стала и лишь равнодушно слушала, как будто смирившись.

– В разных уголках страны недовольные таким исходом люди стали поднимать восстания, но, увы, противостоять приспешникам Северной лже-столицы они не смогли. Многие тогда погибли, а выжившие нашли убежище в горах Шушань под защитой твоего деда – отца Ли Цзиньжун. Затем самозванец Цао ввел свои войска в земли Шу и объявил Сорок восемь крепостей логовом разбойников. Твой дед был настоящим героем. Услышав так называемый императорский указ предателя Цао, он лишь рассмеялся, а после велел своим людям поднять флаг Сорока восьми крепостей и провозгласил себя главарем горных разбойников, раз уж такое прозвище дал ему самозванец.

Чжоу Итан на мгновение замолчал, посмотрел на дочь и с безразличием в голосе продолжил:

– Я рассказываю все эти истории, чтобы ты знала: даже если на тебе клеймо «разбойницы», в твоих жилах течет кровь героя, а не грабителя или убийцы. Не опозорь славное имя своих предков.

Отец болел уже много лет, и голос у него совсем ослабел, что отнюдь не добавляло его словам строгости. Однако последняя фраза ударила Чжоу Фэй куда больнее хлыста матери.

– Так что сказал учитель? – вздохнув, повторил вопрос Чжоу Итан.

Учитель Сунь был некогда обычным дотошным ученым, которого осудили за излишнюю болтливость. В одном из своих сборников сочинений он расхаял императора Цао, за что его и преследовала династия самозванца. К счастью, ему удалось затеряться среди кочевников и попасть в Сорок восемь крепостей. Ли Цзиньжун сразу заметила, что к тяжелому труду он совсем не способен, потому и отправила его обучать детей грамоте. С него только и требовалось, что показать ученикам, как читать и внятно излагать мысли на бумаге, ничего больше.

С самого детства грамотой с Чжоу Фэй занимался отец. Однако, несмотря на столь выдающегося наставника, чтение и письмо ее совсем не привлекали. Прошлой зимой Чжоу Итан простудился и проболел до ранней весны. Ли Цзиньжун некогда было самой следить за дочерью, но она боялась, что без присмотра та совсем отобьется от рук, вот и решила отправить ее на уроки к старому учителю. Она и подумать не могла, к каким неприятностям приведет сей опрометчивый поступок.

Чжоу Фэй продолжала молчать и лишь спустя некоторое время произнесла с неохотой:

– Я только услышала, как он начал говорить о «Трех путях женщин и послушании», и ушла.

– Не так уж и много, – кивнул отец. – Позволь мне спросить тебя, о каких трех путях шла речь?

Девочка недовольно пробормотала:

– Да кто ж их, к демонам, знает?

– Ты грубишь, – Чжоу Итан заглянул ей в глаза и продолжил: – «Женщина должна быть смиренной и мягкой, трудиться прилежно и к тому же чтить своих предков. Вот три пути, которым должна следовать женщина».

Чжоу Фэй не ожидала, что он тоже знает про эту чепуху, и нахмурилась:

– Сегодня миром правят волки и тигры. Окажешься слабее – и твоя собственная жизнь перестанет тебе принадлежать, будешь страдать и тускнеть, смиренный и мягкий, как бумажный фонарь!

Она говорила строго и проникновенно. Чжоу Итан даже удивился сначала, но потом не смог сдержать смеха:

– Ах ты, девчонка! Ни разу не покидала Шушань, а так смело рассуждаешь о мире? И так серьезно… От кого ты этого нахваталась?

– От тебя, – уверенно сказала Чжоу Фэй. – Ты как-то болтал по пьяни, и я ни словечка не упустила.

После этих слов улыбка Чжоу Итана вмиг испарилась. На мгновение его лицо посуровело, а взгляд, устремившийся вдаль, казалось, пересек горный хребет Сорока восьми крепостей и рухнул где-то на бескрайних просторах Девяти земель. Немного погодя, он все же ответил:

– Не все, что я говорю, – истина. Ты моя единственная дочь, конечно, я хочу, чтобы ты была в безопасности. Уж лучше стать волком, чем овцой и бояться, что один из них тебя съест.

Чжоу Фэй приподняла брови, делая вид, что вняла словам отца.

– Но я не желаю, чтобы ты стала плохим человеком, – Чжоу Итан усмехнулся собственным мыслям: – Мы, родители, всегда надеемся, что наши дети окажутся умнее и сильнее других. Это если говорить о тебе… А господин Сунь… Он совсем тебя не знает и, как все мужчины, хочет, чтобы женщины были прекрасны и лицом, и духом, охотно служили мужьям и отцам, вели себя смиренно и мягко и не требовали ничего взамен. Обычное мужское самолюбие.

Чжоу Фэй поняла, к чему он ведет, и тут же ляпнула:

– Ну вот! Значит, я слишком легко его толкнула!

Чжоу Итан прищурился и продолжил:

– Он лишь старик в изгнании, который лишился всего, остался один-одинешенек и чудом смог уцелеть, найдя убежище на заставе разбойников. Он оторван от настоящего мира и держится за устаревшие правила, скорбя по прошлому и оплакивая настоящее. Откуда ему знать, что выживает всегда сильнейший? Что ж, теперь он столкнулся с новым поколением… Как у всех пожилых людей, мысли у господина Суня в беспорядке. Но даже в том, что кажется бессмыслицей, можно найти зерно истины.

Чжоу Фэй несколько сбили с толку его замысловатые речи, со многим она соглашаться не хотела, но и в противовес ничего придумать не смогла, а потому промолчала.

– Не стоит с ним спорить, с самого начала не стоило, – продолжил Чжоу Итан, сменив тон: – Не говоря уже о том, что ты покалечила его и подвесила на дерево…

Чжоу Фэй тут же закричала:

– Я просто толкнула его. Делать мне нечего, как вставать среди ночи, чтобы раздеть старика донага! До такой мерзости мог опуститься только этот олух Ли Шэн! Как у мамы язык поворачивается говорить, что это я во всем виновата? Да ее племянничек еще хуже!

Чжоу Итан с любопытством спросил:

– Тогда почему ты не сказала ей об этом?

Чжоу Фэй только громко фыркнула. Чем больше глава Ли ее била, тем больше ей хотелось идти наперекор и тем меньше – объясняться.

Ли Шэн, сын дяди Чжоу Фэй, был старше ее всего на несколкьо дней. Он потерял отца совсем ребенком, мальчика и Ли Янь, его младшую сестру, воспитала Ли Цзиньжун. Подрастающее поколение семьи Ли особыми дарованиями не отличалось, за исключением, пожалуй, Чжоу Фэй и Ли Шэна. Вот они и соперничали друг с другом с самого детства… Но так казалось только со стороны. На самом же деле Чжоу Фэй была совершенно равнодушна к Ли Шэну – даже старалась избегать его.

С тех времен, когда родители еще не прятались от нее во время своих взрослых бесед, она сохранила много воспоминаний.

Например, как однажды Ли Цзиньжун случайно вывихнула ей сустав во время купания. О боли девочка давно позабыла, зато запомнила, как мама плакала, вправляя ей руку.

Или как одной дождливой зимой отец сильно заболел и едва не умер. Доктор Чу, еще не отрастивший седую бороду, вышел тогда из комнаты и невозмутимо сказал матери:

– Дай ему взглянуть на малышку. На всякий случай. Если он не оправится, хотя бы душа будет спокойна.

А еще как восстали главы трех школ…

В тот день крики в горах не смолкали, а в воздухе стоял запах крови и металла. Чжоу Фэй помнила, что ее крепко держал какой-то человек. Сильный и широкоплечий, он ужасно пах по́том – может, просто не любил мыться? Он передал ее тогда Чжоу Итану, и, как только девочка схватилась за холодную руку отца, позади раздался какой-то шум. Обернувшись, Фэй увидела, что из спины ее спасителя все это время торчал клинок: так долго, что кровь, вытекшая из раны, уже успела высохнуть на его одежде коричневыми пятнами. Чжоу Итан не стал закрывать ей глаза: позволил увидеть все до мельчайших подробностей.

С тех пор прошло больше десяти лет, лица стерлись из памяти, но что она никогда не забудет, так это окровавленную спину. То была спина ее дяди – отца Ли Шэна.