Именно поэтому Ли Цзиньжун относилась к племянникам предвзято: так, лучшие платья и угощения всегда доставались Ли Янь. Но это были мелочи – она самая младшая в семье, так принято. Когда в детстве они втроем попадали в неприятности, заводилой, как правило, выступал Ли Шэн, а вину всегда брала на себя та самая «драгоценная жемчужина» легендарной главы Ли – Чжоу Фэй, – за что и получала наказания. Но и это были мелочи, ведь совсем безвинной она тоже не была.

Когда дети выросли и вместе начали осваивать боевые искусства под руководством самой Ли Цзиньжун, Чжоу Фэй никогда не получала от матери ни единой похвалы, а Ли Шэн даже за случайные победы слушал всевозможные слова одобрения.

Много было подобных «мелочей», и получалось так, будто эти двое – дети семьи Ли, а Чжоу Фэй – подкидыш.

Ее иногда душила обида, но сердце всегда знало лучше: стоило вспомнить о дяде, и злость тут же отступала. Когда немного подросла, Чжоу Фэй научилась поддаваться. Неважно, насколько усердно она совершенствовалась на самом деле, больше она с Ли Шэном ни за какое первенство не боролась. В учении или во время состязаний она нарочно сражалась не в полную силу, дабы сохранить видимость, что они равны в своем мастерстве.

Делала она это отнюдь не потому, что усвоила какие-то жизненные премудрости, – ей просто хотелось так ощущать свое превосходство: мол, я-то знаю, что лучше тебя, и всего лишь позволила победить. Немного удовлетворения и возможность смотреть на своего братца как на дурака – этого ей хватало, чтобы восполнить все перенесенные обиды.

Помимо прочего, ей нравилось идти наперекор Ли Цзиньжун: надеяться на доброе слово от матери оказалось бессмысленно, поэтому она просто-напросто опустила руки. Конечно, Чжоу Фэй хорошим нравом отнюдь не отличалась, но к Ли Шэну глава Ли, пожалуй, была чересчур великодушна, ведь этот мальчишка – тот еще негодяй!

В таких местах, как Сорок восемь крепостей, добивались чего-то только те, кто обладал незаурядными способностями и противника не жалел. Многие ученики здесь происходили из небогатых семей, читать не умели и вникать в тонкости не могли. Однако Чжоу Фэй к своим четырнадцати годам давно распрощалась с детской наивностью и прекрасно понимала разницу между мужчинами и женщинами. Стоило ей только подумать о том, как Ли Шэн подставил ее на этот раз, стыд тотчас перерастал в гнев.

Выйдя от отца, она направилась в свою комнату, умылась, переоделась и размяла плечи. Убедившись, что все ее мышцы в порядке, Фэй взяла длинный меч с узким лезвием, оставленный у двери, и отправилась на поиски Ли Шэна, дабы во что бы то ни стало свести с ним счеты.

Глава 2
Ночной гость у Чернильной реки^[9]

Черные одеяния затрепетали на ветру. Он опустил голову, посмотрел на бурное течение реки еще раз и достал из-за пазухи медную монету.

– Предскажи мне будущее, – загадал он. – Лицевая сторона – к удаче, обратная – отделаюсь легким испугом.

Чжоу Фэй пнула дверь, и та с грохотом слетела с петель, подняв в воздух облако пыли.

Ли Шэн как раз упражнялся с мечом во дворе. Услышав шум, он обернулся и сразу понял, что его настигла нежданная расплата. Ни капли не удивившись, он не спеша вложил меч в ножны и, притворившись, что о причинах столь внезапного появления сестры не догадывается, невинно спросил:

– Фэй, ты чего это творишь?

Вряд ли ей хоть раз в жизни доводилось иметь дело с лицемерами, но за неимением другого опыта в ее воображении Ли Шэн всегда выступал образцом самого настоящего притворщика. При одном лишь взгляде на его лицо кровь внутри так и закипала от ярости.

Клинок она держала в руке и без лишних слов, не вынимая оружие из ножен, ударила им брата по голове: остроты языка ей было не занимать, но, когда дело доходило до драки, Чжоу Фэй никогда не тратила времени понапрасну.

Однако Ли Шэн предвидел атаку и тут же отразил ее, развернув свой меч и подняв его навстречу клинку Чжоу Фэй. Запястье юноши дрогнуло, но в схватке он всегда отличался особой внимательностью, а потому тут же сосредоточился, и от свойственной ему обыкновенно беспечности не осталось и следа. Пусть клинки они не обнажали, в мгновение ока умудрились нанести друг другу с десяток ударов.

Чжоу Фэй сделала шаг вперед и вновь направила свой узкий клинок брату прямо под ребра! Зрачки Ли Шэна сузились: она же использовала меч как копье, применив «Атаку горы Наньшань»!

В исполнении настоящих мастеров этот прием казался легким, словно эхо тысячи колоколов или шепот скалистых гор, однако юным бойцам, еще не закончившим обучение, навыков для него явно не хватало. Потому и сам прием получался несколько неуклюжим, так что во время состязаний Ли Шэн всегда мог его предугадать. Но либо Чжоу Фэй втайне оттачивала этот прием, либо все дело было в том, что вместо копья она использовала меч, «Атака горы Наньшань» в ее исполнении обрела небывалую силу: даже воздух затрясся от гнева его сестры.

Меч Ли Шэна будто подхватил порыв ветра. На мгновение ему даже стало страшно, отчего он не сразу решился защищаться. Когда юноша скрепя сердце все же принял удар, с порога раздался крик:

– Прекратите!

Вслед за возгласом прямо в дерущихся полетел какой-то сверток. Узкое лезвие зависло в воздухе, и Чжоу Фэй легко поймала летящий предмет, зацепив его острием клинка. То был атласный девчачий мешочек с вышитыми на нем очаровательными птичками-зимородками. На лету из него выскользнуло несколько османтусовых конфет.

Ли Шэн тут же пришел в себя. Страх, обуявший его только что, никуда не делся, и сердце все еще бешено колотилось в груди, а на лице так и застыло невыразимое смущение. Протянув руку, он схватил мешочек, висевший на кончике клинка, бросил его обратно владелице и раздраженно сказал:

– Ты зачем нам мешаешь?

Маленькая девочка в платьице персикового цвета в несколько шагов очутилась рядом и встала между ними, раскинув руки в стороны:

– Не деритесь!

Ли Янь, сестра Ли Шэна, была младше его на два года. Ее овальное личико и большие глазки могли очаровать кого угодно. Но, к сожалению, внешность часто обманчива: девочка была совсем простушкой. Мозг барышни Ли Янь в ее нежном возрасте размером, вероятно, не превышал горошину. На все у нее имелось только две точки зрения: «Фэй всегда права» и «мне нравится все, что нравится Фэй». За исключением боевых искусств, разумеется. Поэтому Чжоу Фэй и Ли Шэн обычно не знали, о чем с ней говорить, и в ее играх участвовали с неохотой.

Сейчас же сердце наивной девочки разрывалось на куски: она, конечно, восхищалась своей сестрицей, но и за брата беспокоилась. Янь вечно терзали сомнения: не зная, чью сторону занять, большую часть своей жизни она провела в муках выбора.

– Уходи, – мрачно приказала Чжоу Фэй.

– Фэй, если я тебе дорога, пожалуйста, не дерись с моим братиком, хорошо? – тихо ответила Ли Янь, едва сдерживая слезы.

– Не слишком ли большая цена? Уходи! – сердито настаивала Фэй.

Взгляд Ли Шэна помрачнел, и он четко, слово за словом процедил:

– Ли Янь. Тебя. Это. Не. Касается.

– Не надо… – никак не унималась та, вцепившись в рукав старшей сестры.

Такая навязчивость только раздражала еще сильнее. Не выдержав, Чжоу Фэй вспылила:

– Отпусти!

Замахнувшись, Фэй неосознанно вложила в удар силу.

Девочки в этом возрасте растут быстро: Чжоу Фэй была немногим старше Ли Янь, но по росту давно обогнала ее почти на полголовы. К тому же в боевых искусствах та совсем не упражнялась, и от толчка легко повалилась на землю.

Не в силах поверить в происходящее, неугомонная девчонка на мгновение замерла, а затем заревела, заливаясь слезами и крича во все горло.

Плач прекрасно разрядил напряженную обстановку. Ли Шэн медленно убрал меч и нахмурился, а застигнутая врасплох Чжоу Фэй так и осталась стоять в стороне. Их взгляды встретились, в глазах обоих явно читался гнев, и они тотчас одновременно отвернулись.

Вздохнув, Чжоу Фэй наклонилась и протянула младшей сестре руку.

– Я не нарочно… – и, немного помолчав, с досадой добавила: – Эм… эм, извини, ладно? Давай, вставай.

Ли Янь вытерла глаза и липкой от слез и соплей ладошкой крепко вцепилась в руку Чжоу Фэй, отчего у той аж вены на висках вздулись и она чуть вновь не отшвырнула сестру подальше, но из последних сил сдержала сей порыв.

– Я испугалась, что тетя побьет тебя, поэтому позвала дядю… а ты… толкнула меня! Совсем чужую доброту не ценишь! – всхлипывала девочка.

Все руки Чжоу Фэй теперь были в тайном оружии Ли Янь из соплей и слюней, в котором утонуло даже ее непоколебимое намерение порубить Ли Шэна на кусочки. Однако ничего лучше, чем просто опуститься на корточки и равнодушно слушать хныканье младшей сестры, она не придумала. Конечно, Чжоу Фэй винила во всем себя.

Пожалуй, и от таких, как Ли Янь, бывает польза: даже тигрица Ли Цзиньжун относилась к ней как к бодхисаттве. Всякий раз, когда начинается сражение, просто отправьте отряд маленьких сестриц на поле битвы. Много не надо – и сотни хватит. Уж тогда мир во всем мире точно будет не за горами.

«Может, мне взять с нее пример?» – вдруг подумалось Чжоу Фэй.

Она еще какое-то время бездушно смотрела на Ли Янь, живо представляя, как сама вот так плачет на земле с мешочком в руках, и ее всю передернуло: интересно, как быстро Ли Цзиньжун найдет булаву, чтобы вправить ей мозги?

Пока сестра заходилась слезами, Ли Шэн так и стоял в стороне мрачнее тучи, осторожно разминая онемевшее запястье. Он вдруг вспомнил, как однажды прошлой зимой у него все никак не получалось позаниматься, и он решил немного развеяться. Подойдя к заднему склону горы, он увидел больного Чжоу Итана в сопровождении Ли Цзиньжун. Сперва он хотел догнать их, чтобы справиться о самочувствии дяди, но тут вдруг ветер донес до него обрывки фраз:

– …нет ничего выдающегося, но это ничего, всему свое время… я лишь боюсь, что тяжелые и навязчивые думы сломают дитя, так что даже и не знаю, как поговорить об этом… – сетовала глава Ли.

Что отвечал ей Чжоу Итан, мальчик уже не слышал. Слова тети стальным гвоздем вонзились в его сердце.

Пусть имени Ли Шэн не услышал, он знал, что глава Ли наверняка говорила о нем. Воспитанников у нее трое: дочь и двое племянников. Чжоу Фэй она могла отлупить, стоило той зазеваться во время упражнений, так что о том, какие слова подобрать для разговора с ней, глава Ли волноваться бы не стала. Ли Янь всегда была глупышкой и ничего общего с «тяжелыми и навязчивыми думами» иметь не могла. Но больше всего Ли Шэна задела фраза «нет ничего выдающегося». А ведь он все схватывал на лету и страстно желал, чтобы все видели, насколько он хорош, и уверовали в его исключительность. И вдруг «ничего выдающегося»?!

Ли Шэн не помнил, как убежал тогда. К счастью, стражи поблизости не оказалось, а Ли Цзиньжун из-за сильного ветра не заметила его присутствия. Однако ее слова стали для Ли Шэна настоящим кошмаром, который, точно насмехаясь, напоминал о себе снова и снова. Теперь же, увидев, на что оказалась способна сестрица Фэй, он ощутил, как и без того мощное чувство соперничества вспыхнуло в нем с новой разрушительной силой.

«Если мои способности заурядны, то насколько же тогда одарена Чжоу Фэй?» – не раз задавался вопросом Ли Шэн.

Его сердце сжималось от непомерной обиды, хотелось во что бы то ни стало победить сестру хотя бы раз. Но все его уловки и подначивания не действовали: она просто не замечала его и избегала любых споров, а во время боев всегда в нужный момент останавливалась, не пересекая опасную черту. Если Ли Шэн вынуждал продолжать, она попросту отходила в сторону, смерив его высокомерным взглядом. Со временем эта неопределенность довела его до одержимости.

Вот и в этот раз Ли Шэн намеренно заставил Чжоу Фэй вскипеть от злости, а из-за этой глупой девчонки все снова пошло насмарку.

Он поднял Ли Янь, небрежно отряхнул грязь с ее одежды и, вновь натянув притворную улыбку, обратился к Чжоу Фэй: