Се Юнь прибыл в Сорок восемь крепостей, чтобы кое с кем встретиться и передать важное послание. Он не пошел ни по главной дороге, ни по боковой, а просто обогнул заставу, понимая, что попасть в нее будет непросто, а о том, чтобы в открытую объявить о себе, нечего и думать, – демоница Ли Цзиньжун разорвет его на куски мяса для хого^[16]. Однако вторгнуться сюда тайно, без всякого дозволения – еще более неприемлемо. На такое не осмелился бы даже великий предатель Цао Чжункунь, а Се Юнь так низко еще не опустился.

Набравшись терпения, он скрывался в окрестностях Сорока восьми крепостей почти полгода. С месяц он притворялся странствующим купцом. Не может же застава быть полностью отрезанной от внешнего мира: всегда найдется хоть что-то, чем жители не могли обеспечить себя сами и вынужденно отправлялись к торговцам. Пока Се Юнь знакомился с местностью, ему удалось собрать и некоторые сплетни: до него даже дошел слух, будто глава Ли любит есть пельмени с начинкой из листьев репы, чем торговцы в красках и с упоением делились друг с другом.

Спустя еще месяц он пару раз взялся за работу посыльного, но так и не смог попасть на заставу: жители деревни оставляли товары у горных ворот, где их и забирали местные, не позволяя посторонним пройти дальше. Се Юнь изучил ворота как следует и в тот же вечер, полагаясь на свое искусство цингуна, отправился на разведку. Однако он несколько недооценил охрану Сорока восьми крепостей и после сей тщетной попытки сдался: его едва не поймали – насилу ноги унес. Тогда Се Юнь затаился и бродил кругами еще месяца три. От скуки он даже подсчитал все кроличьи норы на склонах гор. Усилия оказались не напрасны: он нашел путь, где почти не было стражи и тайных ходов – скалистый берег Чернильной реки.

Однако всякому известно: если сливы, что растут у дороги, никто не собирает, значит, они горькие. Се Юнь уж точно не был единственным в мире мастером цингуна, так что пересечь реку было вполне возможно. Но Ли Цзиньжун оставалась подозрительно спокойной, а значит, течение наверняка таило в себе какую-то опасность.

Юноша еще долго бродил вдоль берега, но спускаться не торопился и лишь наблюдал издали. В самой середине переправы стоял небольшой павильон, в котором каждую ночь зажигалась лампа: реку кто-то охранял. Однако, когда ночью пятнадцатого числа Се Юнь снова подошел к Чернильной реке, огонька в окне не оказалось. Решив, что лучшей возможности уже не будет, юноша прыгнул со скалы.

Черные одеяния затрепетали на ветру. Он опустил голову, посмотрел на бурное течение реки еще раз и достал из-за пазухи медную монету.

– Предскажи мне будущее, – загадал он. – Лицевая сторона – к удаче, обратная – отделаюсь легким испугом.

Столь бесстыдного гадания Небеса, вероятно, еще не видели, а потому решили наказать наглеца. В то самое мгновение, когда Се Юнь подбросил монету, поблизости раздался звук – будто что-то тяжелое упало в воду. Безмятежная горная долина вмиг ожила. Патрульные по обе стороны стены сразу же зажгли лампы. Се Юнь ненароком отвлекся и не успел поймать монетку. Внезапно ударивший порыв ветра подхватил ее, и она, так и не явив ни одной из сторон, застряла меж двух камней ребром, бросив судьбе вызов.

Глава 3
Цяньцзи^[17]

В отсветах взрыва под водой стали видны огромные камни, перетянутые бесчисленными нитями. Чжоу Фэй и Ли Шэн сразу поняли, почему в реке прятаться нельзя: любого, кто осмелится нырнуть туда, тотчас раскромсает на мелкие кусочки!

Чжоу Фэй плелась вслед за Ли Шэном к Чернильной реке. Будучи сверстниками, они вместе росли, вместе изучали под руководством Ли Цзиньжун боевые искусства. И хотя друзьями детства их назвать было сложно, так или иначе они шли по жизни рука об руку: оба пакостничали, оба наловчились сбегать от стражи. Вероятно, Чжоу Фэй унаследовала от матери полное отсутствие обаяния, или же ей просто не хватало общительности, как бы то ни было, отношения с братом не складывались. Вне стен дома Ли Шэн прослыл крайне сообразительным и изворотливым юношей, все ученики восхищались им, и только с сестрицей Фэй они не испытывали друг к другу ничего, кроме отвращения. Им даже поговорить было не о чем: конечно, в присутствии главы Ли они изображали дружелюбие, но наедине ничем, кроме колкостей, не обменивались, никогда друг другу не помогали и непременно делали всё каждый по-своему.

Витая в облаках, Чжоу Фэй даже не заметила, как они добрались до Чернильной реки.

Мрачное небесное полотно рассек порыв ветра, и сквозь тучи просочился лучик лунного света, настолько слабый, что, если собрать его в чашу для риса, та не наполнилась бы даже наполовину. Чернильная река тотчас вся покрылась серебристыми искорками. Подхваченные бурным течением, они уносились вдаль, растворяясь в темноте ночи. С высоты такая картина кому угодно вскружила бы голову.

Послышался шорох, и Чжоу Фэй, обернувшись, увидела, как Ли Шэн копошится в своих вещах. Сначала из дорожного мешка показался моток веревки, а затем – железный коготь для скалолазания.

«А он хорошо подготовился…» – подумала Чжоу Фэй и, случайно заглянув в сумку, обомлела.

– Зачем ты взял сменную одежду?

Ли Шэн на мгновение замер, после чего собрал все свои пожитки обратно в мешок и забросил его на спину. Помимо вещей Фэй приметила деньги, лекарства и книгу для путевых заметок. Глупой она совсем не была и сразу догадалась, что брат решил бросить вызов Чернильной реке именно ночью не от скуки смертной – он действительно хотел покинуть Сорок восемь крепостей и побег явно замышлял уже давно.

– Ты и правда хочешь сбежать? – удивленно спросила она.

Чжоу Фэй всегда считала, что молодой мастер Ли – жемчужина Сорока восьми крепостей. Прежний глава погиб из-за заговора самозванца, и Ли Цзиньжун пришлось принять на себя руководство заставой в семнадцать лет. А пока снаружи их выслеживали тигры и волки, сорок восемь глав школ и сами оказались не прочь строить друг против друга козни. Глава Ли поначалу металась точно крышка на двух котлах: только накроешь один, как снова начинает кипеть другой. Нрав у главы Ли и прежде был скверный, междоусобицы же сделали ее решительной и безжалостной, так что с ней и вовсе стало невозможно поладить. Даже старейшины крепости трепетали в ее присутствии. Казалось, если подвесить Ли Цзиньжун за ноги и выдавить из нее всю нежность и доброту, едва бы набралась и пара капель: одна досталась бы Чжоу Итану, а вторая – детям Ли.

Ли Шэн занимал в Сорока восьми крепостях особое положение и к тому же умел находить с людьми общий язык, поэтому и почитателей у него было не счесть. Чжоу Фэй думала иной раз, что, даже если он превратится в огромную многоножку с сотней вонючих лапок, эти обожатели все равно не перестанут трепетать от восторга в его присутствии.

И все ему мало, раз решил улизнуть из дома под покровом ночи!

Немного помолчав, юноша буркнул:

– Ага.

– Чего это вдруг? Даже я, хоть и вечно ищу неприятности себе на голову, о побеге и не думала! А ты уже, гляди-ка, в полной готовности, – процедила Чжоу Фэй не без издевки.

– Я не ты, – отрезал Ли Шэн, не желая продолжать разговор. Он молча нашел местечко понадежнее, привязал веревку и скинул ее вниз с обрыва. Конец ее, едва заметный в тусклых отблесках лунного света, тотчас совсем скрылся из виду.

Чжоу Фэй для Ли Шэна всегда была в первую очередь дочерью главы заставы, и, как ему казалось, ругали и били ее ровно столько, сколько нужно. Ли Цзиньжун относилась к Чжоу Фэй как к маленькому деревцу, требующему строгого ухода: стоило ей лишь немного отклониться в сторону, как мать, не жалея сил, обрубала строптивые побеги в надежде, что хоть так сможет вырастить из девочки что-то толковое. А он что?

Он оказался заперт в ловушке, в этой окруженной горами крошечной клетке. Все называли его «молодой мастер Ли», а старики то и дело приговаривали: «Он похож на своего отца». Просто след, оставленный вторым господином Ли, покинувшим мир в самом расцвете сил, «наследие», которое из жалости пригрели под своей крышей, а оказалось, что оно и куриных ребрышек не стоило.

«Нет ничего выдающегося, но это ничего, всему свое время», – слова такие мягкие, даже снисходительные, но разве глава Ли вообще способна делать поблажки? Ясно же: он не стоит никаких ожиданий. Ли Шэн стиснул зубы, надел железный коготь на запястье и решительно начал первым спускаться по скале.

Чжоу Фэй хотела было что-то сказать, но брат уже скрылся в пустоте обрыва.

В этот миг он как раз осознал, что явно недооценивал скалы вдоль берегов Чернильной реки, особенно верхние уступы: после того, как их тщательно обточили, они стали настолько гладкими, будто их покрыли слоем льда. Выступов, за которые можно ухватиться, почти не осталось: Ли Шэн поскользнулся и всем телом ударился о каменную стену. Его короткий меч, все это время висевший на поясе, выпал, громко звякнув, словно связка монет^[18].

Шум перепугал обоих: и Чжоу Фэй, стоявшая на краю обрыва, и Ли Шэн, так и зависший в воздухе, одновременно крепко ухватились за веревку.

Вспыхнуло несколько факелов горной стражи, и Чжоу Фэй, убедившись, что веревка крепко привязана, отпустила ее. Укрывшись за огромным камнем, она с легкостью свернулась в крошечный клубок, так что теперь ее можно было спрятать даже в собачьей будке.

Им повезло: они выбрали удачное место, и стражники, обойдя окрестности, не заметили ничего подозрительного. Спустя какое-то время Чжоу Фэй решилась выйти из своего укрытия. Наклонившись, она увидела, что Ли Шэн уже спустился по веревке на несколько десятков чжанов^[19], но все еще покачивался на речном ветру, как одинокий осенний листок, тоскующий по горному великолепию.

Чжоу Фэй терпеливо ждала, а в ее сердце впервые пробудилось желание и впрямь выйти за пределы заставы и посмотреть на мир. Люди часто приезжали в Сорок восемь крепостей в поисках убежища, и все они рассказывали о том, что происходит снаружи. Истории эти были полны волнений, ужасов, нежных страстей и душераздирающих несчастий – так какой же он на самом деле, этот внешний мир? Всю жизнь она об этом даже не задумывалась, но стоило мысли появиться, как она мгновенно пустила корни, впилась ими в землю и начала разрастаться, точно сорняк.

Девочка встала и осторожно потянула за веревку – та легко поддалась. Достав ленту, она собрала свои длинные волосы, крепко ухватилась за бечевку и ловко спрыгнула со скалы. Наученная опытом Ли Шэна, Чжоу Фэй даже не пыталась касаться гладкой, как лед, каменной стены. Весила она гораздо меньше брата и пушинкой соскользнула вниз. Спустившись почти наполовину, она услышала, как вода вдруг зашумела громче.

Ли Шэн стоял на камне, таком маленьком, что на нем едва мог поместиться один человек, и, нахмурившись, внимательно смотрел на бурлящие волны. Чжоу Фэй опустила веревку еще ниже, обвила ее вокруг запястья и, не нащупав опоры, повисла над рекой.

Неужели еще и плыть придется?

Пока двое непосед пытались сбежать из дома, Ли Цзиньжун стремительным шагом вошла в храм предков. Внутри уже стоял седовласый старец: держа в руках палочки благовоний, он склонился над табличкой с надписью «Покойный господин Ли Пэйлин». Глава Ли притихла, дожидаясь, пока старик закончит свои молитвы, и только тогда обратилась, почтительно склонившись:

– Дядюшка-наставник^[20].

Тот жестом велел ей подняться и огляделся с таким лицом, словно у него в зубах что-то застряло. Тяжело дыша, старик вернул на место молитвенные коврики и подушки, разбросанные по храму, а затем, закатав рукава, принялся убирать скопившийся на столе пепел от благовоний.

Уголки глаз Ли Цзиньжун дернулись, и она шагнула поближе:

– Я помогу.

– Отойди, отойди, – оттолкнул ее старик. – Вы всё делаете не так, не добавляй мне лишние хлопоты.