Сингония миров. Относительность предопределенности (страница 9)
– Наша служба и опасна, и трудна… Особенно у вас, в «Гамме». Так потому я и в этом мире… Надо тутошнюю жизнь сделать безопасной и устроенной! А пока… Знаешь, где меня первый раз в жизни… чуть этой жизни не лишили? А прямо здесь! На Парковой! Был тут один гопник, Грицаем звали. Накачанный сверх всякой меры, поперек себя шире… Сделал мне непристойное предложение, я его послала. А вечерком, перед самой хронодиверсией, вся гопа меня и прижала. Я, конечно, показала парочку приемов, да толку с них… Если бы не Михаил Петрович… Я имею в виду «Розенбома»! Если бы не он, Грицай задушил бы меня. Вот, с тех самых пор, я никуда без «Макарова» не выхожу, даже если надо в булочную сбегать. Так что вот…
Ерошин подумал, то сводя брови, то задирая их, словно визуализируя мыслительный процесс, и сказал:
– Помнишь ту ночь, самую первую и самую-самую… Я тогда сказал – помнишь? – что хочу быть с тобой. А сегодня, чувствую, надо уточнить свои слова. Я хочу – и должен – быть с тобой всегда и везде! Оберегать тебя, охранять и спасать. Только не думай, что это порыв благородства! – усмехнулся он. – Скорее уж, пещерного эгоизма… Если ты однажды исчезнешь, мне будет очень трудно это пережить. Нет, я не умру от горя, но и жизнью то одинокое, бессмысленное существование не назовешь. Так, вялое, никчемушное дожитие… – Помолчав, Димон серьезно договорил: – Лея, мне нужен полный допуск. Чтобы прикрывать тебя во всех твоих миссиях и операциях, я должен стать офицером СБС. Поможешь?
Тот же день, позже
«Альфа»
Ново-Щелково, ЭШИ «Китежград»
В окружении бревенчатых теремов Лея ощущала себя будто в сказке. Куда ни глянь – крутые, «изгибистые» тесовые крыши, высокие крылечки на витых колоннах или узорчатые ставенки. И всё это не декорации, а давно обжитые дома, спортзалы да учебные корпуса!
– Как в русской народной, да? – улыбнулась Марина Исаева.
– Точно! – отзеркалила ее улыбку Гарина. – Тут Русью пахнет – деревом, хлебом… Чуете?
– Чуете! – рассмеялась «Росита». – Дежурные по кухне сами караваи пекут… Только что коровок тут не держат! Молоко из «Гастронома» завозят… А вон там мы кубинцев поселили, вон, в том доме у башни. Видишь?
– Чую! – хихикнула Лея. – Единственный дом, где печку топят!
– Да-а! Мерзнут тропические жители! Зато восторгов сколько было… Настоящий снег! Сколько хочешь снега! – Исаева лукаво покосилась на агента «Рожкову». – У меня такое ощущение… Что-то хочешь спросить?
– Скорее, попросить… – вздохнула Лея. – Марина Теодоровна…
– Стоп! – сказала Марина Теодоровна с напускной строгостью. – Ты как зовешь нашего «Розенбома»?
– Мишей, – заулыбалась «Рожкова».
– Вот и ко мне изволь по имени обращаться! Это приказ. Ясно?
– Так точно, Марина! – вытянулась стрункой Лея. – Понимаешь… Мы со «Стоун» и Тимом отлично сработались, но бывают ситуации, когда нам очень и очень нужен четвертый – постарше и поопытней. И такой четвертый есть – это Дима Ерошин. Ему наскучило семь лет просиживать по кабинетам и лабораториям, Димона тянет поработать «в поле». Он взрослый мужчина, бывалый, опытный, служил морпехом и… и вообще!
– Последний довод – самый емкий, – улыбнулась Марина. – Хорошо, Леечка, мы подумаем над этим. Дима зарекомендовал себя исключительно с лучшей стороны, поэтому не думаю, что ему будет отказано. Я сегодня же направлю рапорт ее сиятельству. О, Борис Натанович… Борис Натанович! – громко воззвала она.
Стругацкий, в своем сером пальто, ушанке и в теплых бурках удивительно походил на «Бывалого» из «Операции «Ы», разве что безусого. Но и очков директор ЭШИ давно не носил – излечился от близорукости еще лет пять назад, чем немало гордился.
– Мариночка! Леечка! – завел Борис Натанович, сияя. – Здравствуйте!
– Здрасьте! – ответно залучилась Лея. – А мы к вам!
– Я обещала показать ей артефакты из «Дельты», – приятно улыбнулась «Росита».
– О-о-о! Сам каждый день гляжу – и не могу наглядеться! Странный мир… Удивительный мир… Прошу!
Стругацкий провел гостий в маленькую избушку, на мощной двери которой висел здоровенный амбарный замок. Он ржаво лязгнул, поддаваясь увесистому ключу.
– Здешняя «Изнакурнож»… Пр-рошу!
Паче чаяния, в избушке не свечи теплились, а горел вполне себе электрический свет.
– Экспонатов пока кот наплакал, – болтал Борис Натанович, резво вышагивая. – Будущим разведчикам «Мира Эбена» еще год или два учиться, а беспилотникам не многое доверишь… Вот, смотрите! – он протянул руку к огромной фотографии, размером с плакат. – Это сняли с квадрокоптера на Среднем Западе той Америки, что в «Дельте».
Лея только головой покачала. Оптика дрона запечатлела обширную равнину цвета глины, изрытую кратерами до самого горизонта. Кое-где попадались хилые деревца, но они были исключением для безрадостной плоскости под ясным синим небом – небом, где белёсой разграфленной дугой гнулось Кольцо.
– У нас – Великие прерии, – пробормотал директор ЭШИ, – а у них – Великие пустоши. Или просто Пустая полоса… Но не надо представлять себе «Дельту» этаким зловещим инферно! Да, там на экваторе фиксируется жара под семьдесят градусов, Атлантика парит! Но тучи как раз и прикрывают от солнца, как зыбким зонтиком… Зато – вот! Каково?
Лея вгляделась в снимок, забранный в тонкую рамку. Обычный лес… Опушка… Травянистый склон… Ручей…
– Хм… – глубокомысленно обронила она. – Ну, как бы ничего особенного…
– Да-а! – подхватил Стругацкий. – Если не знать, что это снято на побережье Антарктиды! У нас почему этот континент ледяным стал? Да потому что перешеек между ним и Южной Америкой разорвался, заместившись проливом Дрейка! И сразу завертелось Циркумполярное течение – оно буквально окольцевало Антарктиду, замкнуло, заморозило, не подпуская теплые воды. А в «Дельте» тектоника вялая, там можно посуху проехать от Земли Королевы Мод до Аляски. Хотя и ледник имеется обширнейший, и ночь полярная, нескончаемая… Вообще, очень, очень интересный мир! Например, по тамошней Австралии бегают целые стаи громадных птиц моа, а вот аборигенов – ни одного. Древний человек оказался не в силах преодолеть экваториальную зону, буквальным образом обжигающую. Там и Южная Африка безлюдна, и Патагония с пампасами… О, Лея! Вы же разбираетесь в генетике?
– Немножко, – кокетливо улыбнулась Гарина.
– Ну, тогда вы оцените нашу вчерашнюю сенсацию… Вот! – жестом фокусника Стругацкий сорвал пленку с чучела крупного варана, величиной с овчарку. – Заметили? – подмигнул он.
– У нее шесть ног! – вырвалось у Леи.
– Да-а! И это не мутация, там только такие и водятся. Эта – почти в метр длиной, а есть и под два метра…
Лея склонилась. Таксидермист умело сохранил в шестиногом ящере тупую, холодную бесстрастность рептилии и в то же время – плотоядную угрозу. Опасность крылась в когтях, которыми кривые лапы терзали подставку, и в сильно выдвинутой вперед нижней челюсти, и в костистом гребне, и в гибком чешуйчатом хвосте.
– Мы этого… василиска разобрали по винтикам, – негромко заговорил Борис Натанович, – но самое интересное крылось на уровне ДНК… Оказалось, что их геномный код идентичен геномному коду тех самых таинственных «вставок» из гена КОМТ паранормов!
– Ничего себе! – пробормотала Лея.
– Да-а! Пойдемте, я покажу вам кадры из хроник дельта-мира! Пару раз нашим роботам удавалось пробраться в тамошние купольные города и скачать инфу в общем доступе…
…Девушка покорно шагала за говорливым чичероне. Ей было очень интересно, но самая большая радость уже согрела ее – Марина напишет рапорт, и княгиня – она же добрая! – обязательно произведет Димона в офицеры. И будет совсем хорошо!
Среда, 23 января. Утро
США, Калифорния, ранчо «Виборита»
На востоке дыбились горы Сьерра-Невада, курчавившиеся лесом или бесстыдно оголявшие камень вершин. Высоты спадали, тянулись пологими уклонами, заросшими густой полегшей травой.
Ночной холодный дождь вымочил и луга, и огороженные пастбища, однако солнце не могло побороть сырость – небеса провисали серой клочковатой облачностью, а в низинах уныло стелился туман.
Дэн Уортли поморщился в легком раздражении. Погодка…
Хотя ему-то грех жаловаться. Старший агент прятался среди деревьев у подъездной дороги, и лишь крупные капли, срывавшиеся с веток, портили ему настроение. Однако теплая куртка с капюшоном не подпускали промозглость. Стой себе, постаивай, да наблюдай. А вот штурмовикам Ралстона Блайна не позавидуешь – вымокнут, вымараются на глинистом откосе…
Ничего, злее будут.
Дэн плавно, не делая резких движений, поднял к глазам бинокль. Ранчо располагалось выше по скату, и снизу не всё можно было высмотреть. Приземистую конюшню вообще не углядеть, а старый барак для ковбоев лишь верх крыши кажет…
Но вот хозяйский дом весь на виду.
– Второй – Первому, – толкнулось наушниках. – Во дворе обе машины – хозяйский «Форд» и «Джип» гостьи. Под ними сухо – припаркованы с вечера… Первый, мы готовы! Прием.
– Первый – Второму, – негромко заговорил Уортли, пальцем поправляя усик микрофона. – Старый ранчеро стреляет быстро и метко, но уже лет двадцать, как забыл о тренировках. Особое внимание на даму! Стерва опытна и хорошо обучена. Начали!
Выждав минуту, Дэн обернулся к агентам, мокнущим рядом, и повел рукой:
– Едем!
Старенький «Шевроле-блейзер» вместил всех и, ворча двигателем, покатил в гору. У въезда на ранчо их встретил Блайн – ухмыляясь, он отвел дощатую воротину.