Абрамов уверенно подошел к плоду. Зародыш лежал на прошлогодней листве. Размером он был с обычную дворовую крысу. Голова плода была большой, скрюченные ручки и ножки были прижаты к телу, глаза – закрыты. По тельцу зародыша ползала большая зеленая муха, от вида которой Ивана чуть не стошнило. Приказав себе отбросить в сторону эмоции и надвигающиеся спазмы живота, он начал осмотр места происшествия. Вначале Абрамов отвел в сторону двух женщин и сообщил, что они будут понятыми. Женщины стали отнекиваться, говорить, что им надо срочно идти на остановку, но Абрамов был непреклонен: «На работу сообщу, что вы отказались исполнять законные требования сотрудника милиции!» Угроза подействовала, и женщины остались на месте. Остальные зеваки поспешили покинуть место обнаружения плода, чтобы не быть записанными в свидетели. Абрамов достал бланк осмотра места происшествия, в правом верхнем углу сделал первую запись: «23 августа 1978 года. 16 часов 35 минут».

Во время первого выезда Абрамова место обнаружения зародыша осмотр проводил инспектор ОУР Прохоров, опытный сотрудник примерно тридцати трех лет. Не привлекая внимания зевак, он объяснил Ивану особенности проведения следственных действий в роще.

– При обнаружении трупа на местности необходимо «привязать» его местонахождение к постоянным, хорошо заметным ориентирам. В жилом массиве это дома, трансформаторные будки, детские качели. На трассе – дорожные знаки и указатели. Здесь, в роще, ориентиров нет. Все деревья одинаковы, измерять расстояние до дороги или общежития никакой рулетки не хватит. Мы решили, что если зародыша находят в центре рощи, то будем указывать, что от него до женского общежития триста метров, а до трамвайной остановки – четыреста пятьдесят. Зародыш – находка специфическая. Точное место его обнаружения никто проверять не будет, так как он на фиг никому не нужен. Он не труп. Он – никто и ничто. В юридическом плане он – часть женщины, от которой она добровольно избавилась.

Начав описывать позу зародыша, Абрамов почувствовал, что за его действиями наблюдают, но не женщины-понятые и не милиционер, а еще кто-то. Он искоса, не отрываясь от протокола, посмотрел налево и увидел, что не все любопытные разошлись. Около дерева с вырезанным на коре неприличным словом осталась стройная девушка лет двадцати пяти, одетая в короткую юбку и водолазку.

«Пусть смотрит!» – решил инспектор и продолжил работу.

Описание места происшествия уложилось на половине листа, так как описывать, собственно говоря, было нечего. По идее, Абрамов должен был измерить линейкой длину плода, но это было выше его сил. От одной мысли, что ему придется прикоснуться к зародышу со сморщенным личиком, Арбамову становилось дурно.

Заполнив бланк осмотра, Абрамов повернулся в сторону незнакомки, встретился с ней взглядом. Девушка смутилась и ушла. Понятые, не читая, поставили под протоколом подписи и поспешили на остановку. Патрульный милиционер покинул место происшествия еще раньше. На полянке остался один Абрамов. Ему предстояло сделать самое трудное – поместить зародыша в беби-бокс. Иван осмотрелся. За его действиями никто не наблюдал, так что он мог не соблюдать неизвестно кем придуманные правила поведения на месте происшествия и действовать так, как считал нужным. Он положил пакет на землю рядом с зародышем, приподнял верхний край пленки и веточкой затолкал зародыша внутрь. Дело было сделано! Иван обернул холодное тельце зародыша пленкой, поместил сверток в авоську и пошел в общежитие, именуемое в народе Девичьим домиком. По пути ему вспомнилось, как по потемневшей коже зародыша ползала муха, и Ивана тут же стошнило. Единственное, что он успел сделать, когда почувствовал, как спазмами сводит верх живота, так это отвернуться от тропинки и извергнуть содержимое желудка в траву, а не посреди дороги.

– Какой у вас, товарищ милиционер, желудок слабый! – с нескрываемой иронией сказала девушка у него за спиной. – Я думала, что вы все сделаны из стали, а оказывается, что нет.

Абрамов сорвал лопух, вытер брызги с ботинок. Достал носовой платок, отер губы и только тогда повернулся к девушке. Конечно же, это была та самая незнакомка, которая с нескрываемым интересом наблюдала за его действиями во время осмотра места происшествия.

– Документы при себе есть? – спросил он.

– Нет, конечно! – удивилась странному вопросу незнакомка. – Какие документы, зачем? Вы меня в чем-то подозреваете?

– Как вас зовут, где живете и где работаете?

Девушка представилась. Абрамов ей не поверил. Накопленный в уголовном розыске опыт подсказывал, что незнакомка лжет. Просто так врет, на всякий случай.

– Значит, документов с собой нет? – повторил он вопрос. – Что же, придется провести личный обыск.

– Вы не посмеете меня обшаривать, – растерялась девушка.

По решительному виду инспектора она поняла, что он не шутит и сейчас начнет ощупывать ее в поисках незаконных предметов и документов. Звать на помощь было бесполезно. На тропинке, ведущей к общежитию, они были одни, к тому же у милиционера – власть, что хочет, то и будет делать. Иван посмотрел в красивые серые глаза незнакомки и хмыкнул, довольный тем, что сбил с нее ехидную спесь.

– Я не гестаповец, под одеждой потными руками шарить не буду, – заверил он, – а вот сумочку проверю! Что там у нас лежит?

– Не надо, – попросила девушка, – я сама достану.

Незнакомка поискала в сумочке и протянула инспектору пропуск на завод «Химволокно».

– Так-то лучше! – похвалил Абрамов.

Он поставил авоську с зародышем на траву, взял документ и прочитал вслух таким тоном, словно с самого начала догадался, кто стоит перед ним:

– Анастасия Сергеевна Журавлева!

Девушка окончательно смутилась. Она не знала, как ей реагировать на поведение инспектора и что ее будет ждать дальше.

– Что же вы, Анастасия Сергеевна, наше знакомство начали со лжи? Я ведь мог вас доставить в РОВД для выяснения личности. Вы странно вели себя на месте происшествия. Вначале наблюдали за мной, потом пошли на остановку, а в итоге оказались у меня за спиной. Ребеночек в пакете, часом, не ваш?

– Какой ребеночек? – поразилась Журавлева. – Зародыш, что ли?

– Потрудитесь точно и ясно отвечать на мои вопросы, а не давать оценку состояния обнаруженного человеческого плода. Это ваш ребенок или нет?

Последние слова Абрамов произнес с угрозой в голосе, чтобы Журавлева поняла, что разговор на тропинке может закончиться предъявлением обвинения. Какого? Не важно! Как говорится, был бы человек, а статья найдется.

– Зародыш не мой, – твердо заявила Журавлева. – Если вы доставите меня к врачу, то он подтвердит, что беременности у меня еще не было.

– Если плод не ваш, то чей?

– Понятия не имею!

Абрамов посмотрел в глаза девушке, кивнул: «Верю!»

Журавлева была обычной девушкой: не красавицей, но и не дурнушкой. Ивану бросилось в глаза, что у нее небольшая грудь, узкие бедра, вытянутая талия. Русые волосы были собраны в хвост, на носу – конопушки. Фигурой новая знакомая больше походила на девочку-подростка, чем на девушку двадцати пяти лет.

– Что же, Настя, поговорим! Зачем ты наблюдала за мной?

– Мы уже перешли на «ты»? – удивилась Журавлева.

– Конечно! Какие могут быть условности здесь, посреди березовой рощи? На каком дереве висит объявление, что я обязан соблюдать приказ министра внутренних дел СССР «О вежливом и предупредительном обращении с гражданами»? Нет объявления? Тогда продолжим. Зачем ты наблюдала за мной?

– Мне было интересно посмотреть, что происходит, когда обнаруживают зародыша. Я не знала, что вы его с собой понесете, думала машина приедет.

– Ты в Девичьем домике живешь?

– Конечно, где же еще?

– Тогда пошли. Нам по пути. Судя по пропуску, ты работаешь в цехе кордовой нити уже пять лет? Училище окончила или сразу к станку встала?

– Сразу. Меня на месте обучили, как за обрывами нитей смотреть.

На выходе из рощи Журавлева спросила:

– Вы можете честно ответить на один вопрос? Что бы вы сделали с женщиной, которая избавилась от плода?

– Как человек, как отец двух детей, я бы свернул ей шею, чтобы она не лишала жизни будущего гражданина нашей страны. Как сотрудник милиции, я буду действовать по закону. – Абрамов остановился, посмотрел в глаза девушке. – Я всегда действую по закону, нравится мне это или нет.

На вахте общежития Абрамова дожидался участковый, закончивший собирать объяснения.

– Шесть человек опросил, – похвалился он.

Абрамов ничего не ответил. Собранные коллегой объяснения информативной ценности не имели. Они были написаны только для прокурора района.

Прокурором Машиностроительного района в 1978 году был Эдуард Погосян, родившийся и выросший в Сибири. На родине предков, в Армении, он бывал только в отпуске. Погосян был перестраховщиком. Любимым его выражением было: «Больше бумаги – меньше вопросов!» По любому, даже незначительному, происшествию он велел собирать объяснения. Пока Абрамов работал на месте происшествия, участковый опросил первых попавшихся женщин, возвращавшихся с работы в общежитие. Объяснения были короткими: «Я, гражданка такая-то, по поводу обнаружения человеческого плода в роще ничего пояснить не могу. Кому мог принадлежать плод, не знаю». Сбор таких объяснений считался в РОВД работой бессмысленной, но требования прокурора сотрудники милиции игнорировать не могли, вот и опрашивали граждан на потеху всему свету.

– Кто нас назад повезет? – спросил Абрамов.

Участковый обреченно вздохнул и стал набирать номер телефона райотдела. Краем глаза Абрамов заметил, как около вахты появилась и исчезла молодая женщина в синей блузке. Иван прошел к лестничному пролету и крикнул:

– Свиридова! Спускайся, поговорить надо.

К вахте вышла женщина лет тридцати, курносая, скуластая, внешне неопрятная. Звали ее Марина Свиридова. Абрамов считал ее своим личным врагом. Он был уверен, что она была причастна к событиям, приведшим к гибели инспектора уголовного розыска Алексеева.

Свиридова была дерзкой женщиной с атрофированным чувством стыда. В первый раз, встретив Абрамова в коридоре общежития, она повернулась к нему спиной, задрала халат, обнажив неприкрытые ягодицы.

– Товарищ инспектор! Посмотрите, у меня тут прыщика нет?

Абрамов смутился, покраснел, но сумел взять себя в руки.

– Гражданка! – строго сказал он. – Прекратите безобразие, или я задержу вас!

– За что? – изобразила изумление Свиридова. – За то, что у меня прыщик на заднем месте вскочил? Разве за это можно арестовать?

– Гражданка! Вы ведете себя неподобающим образом в присутствии сотрудника милиции. Вы вышли в общественное место без нижнего белья!

– Здесь – женское общежитие, – дерзко парировала Свиридова. – Кого мне стесняться? Соседок по комнате?

Иван не стал ввязываться в бессмысленный спор и ушел на вахту. Поле боя осталось за Свиридовой. За несколько месяцев до этой встречи Свиридова проделала точно такой же номер с инспектором уголовного розыска Алексеевым. Встретив милиционера в коридоре, она не стала поворачиваться к нему спиной, а распахнула полы халата, под которым ничего не было.

– Товарищ инспектор, посмотрите, у меня вот тут, внизу живота, прыщик не вскочил?

Алексеев со скорбным видом осмотрел обнаженную снизу женщину и с сожалением сказал:

– Какие же у тебя кривые ноги! Мама в детстве не пеленала как надо?

Ноги у Свиридовой были обычные, без искривлений. На издевку инспектора она обиделась, обругала его охламоном и ушла к себе в комнату.

…Абрамов отвел Свиридову в дальний угол фойе.

– Ты что, прятаться от меня надумала? – спросил он. – Не твой ли ребеночек у меня в авоське?

Свиридова шарахнулась в сторону, но Абрамов успел задержать ее.

– Что, Марина, совесть нечиста? Не ты ли зародыша у тропинки подкинула?

– Ничего я про него не знаю, – зашипела Свиридова. – Незачем на меня чужие грехи вешать.

– Смотри, Марина! Дознаюсь, что ты к этим темным делам причастна, я тебя не пощажу.

Свиридова ничего не ответила и ушла на улицу.

Участковый сообщил, что транспорта в ближайшие пару часов не будет. Абрамов прикинул и решил, что до отдела проще доехать на общественном транспорте, чем дожидаться неизвестно чего. С зародышем в авоське он сел в трамвай и поехал в город.