– Вот этот. – Она указала на самого высокого в группе и поставила поднос на стол. – Франсиско Руис. Он был новильеро^[6] и никогда не выходил на арену с боевыми быками. Эту фотографию сделали третьего сентября тысяча девятьсот сорок четвертого года на корриде для юных тореро, проходившей на Виста Алегре. С тех пор много воды утекло.

– Наверное, вы очень гордились своим отцом.

Мужчина сел на диван и положил свою записную книжку на край стола.

– Очень. – В уголке ее глаза блеснула слезинка. – Но знаете, чем я гордилась больше всего?

Искандер покачал головой.

– Тем, что он никогда не переставал улыбаться. Несмотря на то, что ему приходилось уходить из дома каждый день в пять утра и возвращаться только к девяти вечера; несмотря на то, что нужно было следить, чтобы у меня и моих братьев всегда был кусок хлеба на столе. Воспоминания о его чудесной улыбке будут со мной до конца моих дней.

Старушка вытерла слезу, покатившуюся по щеке, и, взяв в руки изящный кофейник, налила мужчине немного кофе.

– Знаете что, Мария Исабель?

Репортер выдержал драматическую паузу. Женщина смотрела на него выжидающе.

– Обычно я об этом никому не рассказываю. Честно говоря, вы одна из немногих, с кем я этим поделюсь. В молодости мой отец тоже был новильеро. Страсть к боям с быками текла в его жилах. Пусть я и не унаследовал этой любви, однако не могу не восхищаться искусством корриды.

Озарившая ее лицо радость не оставляла сомнений: признание Искандера попало точно в цель. Теперь она готова была без утайки рассказать ему все, что знала. Репортер улыбнулся про себя, взяв тронутую до глубины души Марию Исабель за руки. Невинная ложь, все как у Макиавелли: цель оправдывает средства. Маленький безобидный и безвредный обман, повторял он себе, пытаясь заглушить пробуждающиеся муки совести. Ему нужно сдать репортаж. Репортаж, который попадет на первую полосу газеты.

Три часа спустя Искандер уже садился в метро на станции Сан-Мамес, собрав более чем достаточно материала для отличной статьи.

Беседа с Марией Исабель оказалась гораздо плодотворнее, чем он мог себе представить. Терпеливо выслушав рассказ добродушной женщины о ее многочисленных родственниках, Искандер наконец смог спросить, знает ли она, кто из соседей сообщил о происшествии в муниципальную полицию. К его удивлению, она знала. Это был мужчина, живший рядом с железнодорожной станцией. Соседи звали его Ману Эль Рубио^[7] – не из-за цвета волос, а из-за его пристрастия к курению табака этого сорта.

Следующий час он провел разыскивая Ману по всему району, пока не нашел его вместе с собакой недалеко от места преступления. Мужчина был одет в черную куртку North Face поверх синего спортивного костюма, который, казалось, был на пару размеров больше нужного. Стоя под зонтом, он наблюдал, как собака обнюхивает шины припаркованных у залива машин. Позже он подробно расскажет Искандеру обо всем, что видел накануне утром.

Эль Рубио до этого уже дал показания нескольким агентам. «Некоторые из них обращались со мной так, будто это я ее убил. Я даже начал думать, что меня арестуют», – сказал он. Ману повторил ту же историю, которую рассказал полиции: когда он первый раз прошел мимо пирса, то не заметил ничего, кроме граффити – теперь уже стертого, – и подумал, что это дело рук каких-то проказников, ребятни, которая со скуки малюет на стенах. И только почти через час, когда возвращался с прогулки с собакой, обнаружил тело женщины. Он подошел ближе и увидел ее чудовищные увечья. Его вырвало прямо там.

– Но это же не все, не так ли?

Журналистское чутье редко подводило Искандера. Тень сомнения, мелькнувшая во взгляде Эль Рубио, подтвердила его правоту.

– Было раннее утро. Еще даже не рассвело! Как тут упомнить все детали, когда перед глазами стоит та кровавая картина, – сказал мужчина, нервно потирая руки. – В тот момент я не придал этому значения. А когда вспомнил, было уже поздно. Полиция уехала.

– Не переживай, мне можно доверять. Я никогда не раскрываю источники. Никто не узнает, что информация поступила от тебя.

И снова его кропотливая работа принесла свои плоды. Он не просто восстановил картину событий, но и нашел кое-что получше. Теперь в его руках было нечто, способное принести заурядной статье сногсшибательный успех.

То, о чем полиция и не подозревала.

– Следующая станция – Бассарате.

Разнесшееся по вагону объявление вырвало Искандера из размышлений. Он вышел на этой станции. В этот час поезда были забиты студентами и работниками, спешившими домой. Выйдя из метро, журналист спустился по улице Пинтор Лосада и прошел мимо парка Бассарате. Ближе к концу проспекта расположилась редакция газеты «Эль Коррео».

Несмотря на молодость – ему только исполнилось двадцать девять, – Искандер уже выделялся среди авторов престижного баскского издания. Секрет, возможно, был в том, что он избегал зоны комфорта, поиск хорошей новости превращал в одержимость и без колебаний бросался в омут с головой ради захватывающего расследования.

Его отец вовсе не был новильеро, как он сказал доверчивой Марии Исабель, а моряком. Он погиб во время кораблекрушения: шторм настиг несколько судов, в том числе и то, на котором он возвращался в порт Ондарроа. Искандеру было тогда пятнадцать.

Потеря отца потрясла его юную душу с той же силой, с какой штормовые волны разбивали в щепки корпуса рыбацких лодок. Тот день изменил все. Отношения с друзьями, споры с матерью – все стало другим. Жизнь нанесла ему глубочайшую рану.

Оставив в прошлом подростковые капризы, он начал хвататься за любую работу: доставщик пиццы, официант, помощник в пекарне, переводчик. Всю зарплату он отдавал матери, чтобы они могли хоть как-то сводить концы с концами.

После школы Искандер поступил на факультет журналистики в Университет Страны Басков, где стал лучшим среди однокурсников. Так благодаря упорству и несгибаемой воле он сначала попал в «Эль Коррео» на стажировку, а затем занял постоянное место в редакции.

Переломный момент в его карьере наступил в прошлом году. Муниципальные власти Бильбао зафиксировали резкий рост преступности, связанной с наркоторговлей. Крупные партии кокаина, героина и других опиатов изымались в ходе многочисленных рейдов, проводимых различными полицейскими подразделениями. Участились случаи насилия и мелкого воровства; на тротуарах – точно как в суровые восьмидесятые – можно было видеть искаженные лица, одурманенные действием наркотиков. Казалось, героин вернулся, но на этот раз навсегда. Рос поток кокаина. Страна Басков незаметно превращалась в один из главных наркотических коридоров Европы.

Искандер почувствовал необходимость действовать и лично разобраться в происходящем. Ему нужно было поймать пульс города. Недолго думая, он снял квартиру в районе Сан-Франсиско и начал бродить по местам, где, по его данным, торговля запрещенными веществами была обычным делом.

На протяжении трех месяцев он разбирался в хитросплетениях наркоторговли и втирался в доверие к местным. Ему удалось внедриться в одну из самых активных организаций – «3–7». Чем выше был риск, тем сильнее рос его авторитет в редакции. Ряд его репортажей попали на первую полосу и вызвали большой общественный резонанс.

К сожалению, все закончилось в тот день, когда Алжирец, один из самых высокопоставленных членов «3–7», узнал, что Искандер и был тем самым журналистом, привлекшим внимание СМИ к их группировке. Юноша получил три удара ножом и чудом не истек кровью – вовремя подоспевшая скорая спасла ему жизнь. У него ушло четыре долгих месяца, чтобы оправиться от полученной травмы, но к тому времени, как он вышел из больницы, его статус в редакции изменился: теперь он был не просто хорошим журналистом – он был звездой.

Искандер прошел через стеклянные двери, ведущие в здание редакции, вошел в лифт и нажал кнопку последнего этажа – там находился кабинет Хосе Луиса Артеты, главного редактора. Он робко постучал костяшками пальцев по двери и, выждав пару секунд, широко распахнул ее.

– Здравствуйте, можно? – жизнерадостно улыбаясь, спросил он начальника.

Артета, не переставая яростно стучать по клавиатуре компьютера, посмотрел на него поверх темно-коричневых очков в пластиковой оправе.

– Кого это к нам занесло? – сказал он, на мгновение оторвавшись от работы и откинувшись в удобном кожаном кресле. – Ни много ни мало, репортера-звезду, героя дня. Человека, которому служебный телефон – что заключенному кандалы, который забывчивость и безразличие кличет «свободой».

Редактор схватил лежавший рядом мобильник, поднял его над головой и возмущенно потряс.

– Пятнадцать раз я звонил тебе сегодня! Пятнадцать! А знаешь, сколько раз ты мне ответил? – указательным пальцем свободной руки он нарисовал в воздухе овал. – Ни разу!

Он швырнул очки на стол и, погружаясь глубже в кресло, пристально посмотрел на подчиненного.

– Он еще и лыбится, гад! – фыркнул мужчина.

– Ладно вам, шеф! Вы же знаете, что я не люблю работать под давлением. Спешка ни к чему. Новости нужно готовить тщательно, чтобы потом несварения не было. Вспомните хотя бы, что случилось с Фернандесом Пуэртасом: он подготовил материал о мошенничестве в стоматологической клинике в Абандо, мы вывели его на первую полосу, а потом оказалось, что это фейк. И все почему? Потому что он не проверил источники, – оправдывался Искандер, пытаясь смягчить гнев редактора. Он снял плащ, повесил его на вешалку, а затем сел в кресло напротив Артеты. – Вы же знаете, что во время интервью я всегда выключаю телефон.

– Слушай, Искандер, замечательно, что у каждого репортера есть свои методы, свой подход к работе. Это все прекрасно. Но ты понимаешь, чем мы здесь занимаемся? – Он широким жестом обвел просторный кабинет. – Мы тут не энциклопедии пишем, друг мой. Мы выпускаем газету, которая, как намекает ее название, должна выходить каждый день: сегодня, завтра, послезавтра и так далее, пока Земля не перестанет вращаться вокруг Солнца или пока человечество не вымрет, не знаю, что там наступит раньше.

– Хорошо, хорошо, понял. Но, думаю, ожидание того стоило, – солнечно улыбнулся молодой репортер.

– Gorritxo! Ekarri!^[8]

Андер наблюдал за своим ирландским сеттером, искавшим заброшенный на добрую сотню метров мяч.

– Молодчина! – похвалил он пса, когда тот вернулся с добычей, и ласково почесал его за ушами.

В этот полдень на широком лугу, кроме них, никого не было. В Бильбао весь месяц лили дожди, и из-за сырости и слякоти гуляющие предпочитали избегать горы Кобетас, выбирая менее открытые маршруты. Но для Андера такие условия были идеальными для прогулок с Горритчо.

Четыре года назад он переехал в небольшой двухэтажный домик неподалеку от бетонной лестницы, ведущей к шоссе Кастрехана. Купил его в плачевном состоянии. Последние месяцы в нем жили окупасы^[9], оставившие от него почти одни руины. Но это не помешало Андеру – он приобрел дом и сделал там капитальный ремонт, превратив его в потрясающий дуплекс с двумя спальнями и поразительным видом на Бильбао и реку.