[14] В случае преступлений хорошее воспитание заставляет испытывать угрызения совести, предназначение которых заключается в том, чтобы бросить на чашу весов решающий довод.

Любовь подобна лихорадке, она зарождается и угасает без малейшего участия воли. В этом одно из главных отличий манерной любви от страстной любви, и прекрасным качествам любимого существа можно порадоваться лишь как счастливой случайности.

Наконец, любовь существует в любом возрасте: вспомните страсть г-жи дю Деффан к не слишком привлекательному Горацию Уолполу. Возможно, в Париже помнят более свежий и, прежде всего, более приятный пример.

В качестве доказательств великих страстей я допускаю только те их следствия, которые выглядят смешно и нелепо: например, доказательством любви является робость; я говорю не о ложной стыдливости по окончании коллежа.

Глава VI
Зальцбургская ветка

Кристаллизация в любви почти никогда не прекращается. Ее история такова: пока вы не сблизились с любимым существом, кристаллизации подвергается воображаемое решение; ваша уверенность в совершенстве, присущем женщине, которую вы любите, основывается только на воображении. После интимной близости беспрестанно возрождающиеся страхи снимаются решениями, имеющими большее отношение к реальности. Таким образом, счастье никогда не бывает однообразным, разве что в самом его начале. Каждый день словно распускается новый цветок.

Если любимая женщина поддается своей страсти и совершает огромную ошибку, убивая страхи пылкостью своих порывов [15], то кристаллизация на некоторое время прекращается; когда любовь теряет свой пыл, то есть свои страхи, она приобретает очарование полной непринужденности, безграничного доверия, становится приятной привычкой, облегчающей страдания от горестей жизни и придающей наслаждениям интерес иного рода.

[15] Диана де Пуатье. «Принцесса Клевская».

Едва вас покинули, кристаллизация возобновляется; и каждый акт восхищения, любой вид блаженства, который она способна вам дать и о котором вы уже и не мечтали, заканчивается мучительной мыслью: «Такого упоительного счастья я больше не переживу никогда! И потерял я его по собственной вине!» Если вы ищете счастья в ощущениях другого рода, ваше сердце отказывается их испытывать. Ваше воображение четко рисует картину, как вы на быстром коне мчитесь на охоту в Девонширские леса [16]; но вы со всей очевидностью понимаете и чувствуете, что не получите от этого никакого удовольствия. Подобный оптический обман чреват выстрелом из пистолета.

[16] Даже если вам удастся вообразить себя там счастливым, кристаллизация передаст вашей возлюбленной исключительную привилегию даровать вам такое счастье.

В игре тоже есть своя кристаллизация, вызванная мыслями о том, как распорядиться предполагаемой суммой выигрыша.

Придворные игры, по которым так скучают знатные особы, называющие их законным наследственным правом на престол, были столь захватывающими лишь благодаря вызванной ими кристаллизации. Не было придворного, который не мечтал бы о стремительной карьере какого-нибудь Люина или Лозена, и не было обворожительной женщины, которая не грезила бы о герцогстве г-жи де Полиньяк. Ни одна разумная форма правления не способна вернуть подобную кристаллизацию. Ничто так не противостоит воображению, как правительство Соединенных Штатов Америки. Мы видели, что их соседям-дикарям почти неведома кристаллизация. Римляне также имели о ней слабое представление и обретали ее только через физическую любовь.

Ненависть также имеет свою кристаллизацию; как только появляется надежда отомстить, ненависть разгорается с новой силой.

Когда какое-либо убеждение содержит нечто абсурдное или недоказуемое и его носители всякий раз стремятся поставить во главе своей группы самых неразумных людей, то это еще одно из следствий кристаллизации. Кристаллизация есть даже в области математики (вспомним ньютонианцев 1740 года), среди умников, которые не в состоянии в любой момент представить себе все этапы доказательства того, во что они верят.

В качестве довода взгляните на судьбу великих немецких философов, чье многократно провозглашенное бессмертие всегда длилось лишь тридцать-сорок лет.

Нам не дано осознать причину возникновения своих чувств, поэтому с особой экзальтацией воспринимают музыку самые благоразумные люди.

При наличии подобных противоречий человек не волен доказать свою правоту даже самому себе.

Глава VII
Различия между зарождением любви у обоих полов

Женщина уделяет особое внимание милостям, которые она дарит мужчине. Поскольку девятнадцать двадцатых ее обычных мечтаний связаны с любовью, после интимной близости эти фантазии группируются вокруг одной-единственной цели: оправдать поступок столь необычный, столь решительный, столь противоречащий всем привычным нормам стыдливости. Затем женское воображение на досуге смакует подробности этих восхитительных мгновений. У мужчин такой привычки нет.

Поскольку любовь заставляет сомневаться даже в самых очевидных вещах, та самая женщина, которая до интимной близости была вполне уверена, что ее возлюбленный возвышается над пошлостью, при мысли о том, что теперь ей больше не в чем ему отказать, начинает бояться, что он лишь стремился внести ее имя в список своих побед.

Только тогда появляется вторая кристаллизация, которая гораздо сильнее первой, так как ее сопровождают страхи [17].

[17] Вторая кристаллизация отсутствует у доступных женщин, которые весьма далеки от подобных романтических идей.

Женщине кажется, что из королевы она превратилась в рабыню. Такому состоянию души и ума способствует нервный угар, порожденный удовольствиями, которые ощущаются тем острее, чем реже они переживаются. Наконец, женщина, сидя за вышиванием – пустым делом, занимающим только ее руки, думает о своем возлюбленном, в то время как тот мчится галопом по равнине со своим эскадроном, рискуя подвергнуться аресту, если сделает неверный маневр.

Итак, я полагаю, что вторая кристаллизация гораздо сильнее проявляется у женщин, поскольку страхи их более навязчивы, тщеславие и честь ущемлены, а отвлечься им труднее.

Женщина не может руководствоваться привычкой быть рассудительной, которую я, мужчина, поневоле приобретаю за письменным столом, работая по шесть часов в день, размышляя над холодными и рациональными предметами. Даже вне любви женщины склонны предаваться своим фантазиям с привычной им восторженностью; поэтому исчезновение недостатков любимого существа в их уме должно происходить быстрее.

Женщины предпочитают эмоции разуму, что вполне естественно: так как в силу наших жалких обычаев они не несут ответственности ни за какие дела в семье, разум никогда не имеет для них решающего значения, они не ощущают, что когда-нибудь он им пригодится.

Наоборот, он всегда для них вреден, ведь появляется только для того, чтобы отчитать их за то, что они слишком бурно повеселились вчера, или приказать им больше не веселиться завтра.

Поручите своей жене улаживать ваши дела с фермерами двух ваших имений, держу пари, что учет будет вестись лучше, чем при вас, и тогда, унылый деспот, вы по крайней мере получите право сетовать на свою неспособность влюбить ее в себя. Едва женщины пускаются в абстрактные рассуждения, они предаются любви, даже не замечая этого. Они гордятся тем, что в мелочах более строги и точны, чем мужчины. Половина мелкой торговли возложена на женщин, которые справляются с ней лучше, чем их мужья. Известное правило – говоря с женщинами о делах, нельзя проявлять чрезмерную серьезность.

Объяснение кроется в том, что они всегда и везде жаждут эмоций: посмотрите, сколько удовольствия способны доставить похороны в Шотландии.

Глава VIII

This was her favoured fairy realm,
and here she erected her aerial palaces.

«Bride of Lammermoor». I, 70^[6].

У восемнадцатилетней девушки недостаточно ресурсов для кристаллизации, вынашиваемые ею желания слишком ограничены ее малым жизненным опытом, поэтому она не в состоянии любить с такой же страстью, как двадцативосьмилетняя женщина.

Сегодня вечером я изложил эту концепцию одной умной женщине, которая утверждает обратное. «Воображение молодой девушки не охлаждено никаким неприятным опытом, и огонь ранней юности горит в полную силу, так что вполне возможно, что она создаст себе упоительный образ из самого заурядного мужчины. Встречая возлюбленного, она всякий раз будет наслаждаться не тем, какой он есть на самом деле, а созданным ею восхитительным образом.

Позже, когда она разуверится в этом возлюбленном и во всех мужчинах, опыт печальной действительности ослабит в ней силу кристаллизации, а недоверие подрежет крылья воображению. Каким бы ни был мужчина, пусть даже сверходаренным, ей не удастся выстроить себе столь же привлекательный образ; следовательно, она больше не сможет любить с пылом первой молодости. И, поскольку в любви мы наслаждаемся лишь иллюзией, сотворенной нами самими, образ, который она сумеет создать в двадцать восемь лет, никогда не достигнет блеска и возвышенности того образа, на котором основывалась первая любовь в шестнадцать лет, и вторая любовь всегда будет казаться своего рода деградацией».

«Нет, сударыня, присутствие недоверия, которого не было в шестнадцать лет, разумеется, должно придать второй любви иную окраску. В ранней молодости любовь подобна огромному потоку, который сносит все на своем пути, и мы чувствуем себя не в силах сопротивляться его течению. В двадцать восемь лет нежная душа уже успела познать себя; она понимает, что если ей еще суждено счастье в жизни, то искать его нужно в любви; в бедном взволнованном сердце завязывается жестокая борьба между любовью и недоверием. Кристаллизация протекает медленно; но если ей удается выйти победительницей из того ужасного испытания, где душа совершает все свои движения на неизменном фоне самой страшной опасности, то она в тысячу раз блистательнее и устойчивее, чем кристаллизация в шестнадцать лет, когда исключительное преимущество возраста все сводило к веселью и счастью.

Значит, любовь должна быть менее веселой и более страстной» [18].

[18] Эпикур говорил, что для достижения наслаждения необходима способность к здравым суждениям.

Этот разговор (Болонья, 9 марта 1820 года), опровергающий пункт, который казался мне таким очевидным, все чаще и чаще приводит меня к мысли о том, что мужчина не может сказать почти ничего вразумительного о том, что происходит в глубине сердца нежной женщины; что касается кокетки, то это другое дело: ей, как и нам, присуща чувственность и тщеславие.

Различие в зарождении любви у обоих полов неизбежно проистекает из природы надежды, которая отнюдь не одинакова. Один атакует, а другой защищается; один просит, а другой отказывает; один дерзок, другой очень боязлив.

Мужчина думает: «Сумею ли я ей понравиться? Соблаговолит ли она полюбить меня?»

Женщина: «Не играет ли он мной, говоря, что любит меня? Надежный ли у него характер? Готов ли он ответить самому себе, сколь долго продлятся его чувства?» Так, например, молодого человека двадцати трех лет многие женщины воспринимают как ребенка и обращаются с ним соответствующим образом; если же он участвовал в шести войнах, то для него все меняется – отныне он молодой герой.

У мужчины надежда зависит лишь от действий любимой женщины; нет ничего проще для истолкования. У женщин надежда непременно основывается на моральных соображениях, которым очень трудно дать правильную оценку. Большинство мужчин настойчиво просят доказательств любви, которые, по их мнению, развеивают все сомнения; женщины не настолько удачливы, у них нет возможности отыскать такие доказательства; и драма жизни такова: то, что обеспечивает спокойную уверенность и блаженство для одного из любящих, создает опасность и чуть ли не унижение для другого.