16
Особенный раб

Мучительная весна в бескрайне широких степях почти подошла к концу. Здесь, на возвышенности меж гор Алтая, Иньшаня^[22], Большого Хингана^[23] и Яблонового хребта^[24], и зародился центр всея мира – Монголия. На западе этого нагорья возвышался священный Хангай^[25], где колосилась зеленая трава и текли чистейшие речные воды. Некто медленно поднимался по гребню горы верхом на коне. Красноватые щеки, впалые глаза, курчавые волосы и борода явно отличали его от монголов. Однако крепостью тела и зоркостью глаз он не уступал монгольским военачальникам.

То был предводитель племени канглов – неоседлого народа, кочевавшего по степям Золотой Орды и известного своей храбростью. Мужчина неспешно скакал верхом, наслаждаясь освежающим ветерком, как вдруг откуда-то издалека донесся крик. Он обернулся. Кто-то мчался к нему на коне. Хотя тот человек находился так далеко, что пока напоминал лишь точку, монгол окинул его зорким взглядом и широко улыбнулся – узнал. Как и спешивший к нему всадник. Оба они, должно быть, видели не хуже ястребов, которых использовали для охоты.

– Давно не виделись, Тогто!^[26] – широко улыбнулся сквозь густую бороду подоспевший мужчина. Он тоже не был монголом: белокожий выходец из западных степей, он относился к другому народу кочевников – кыпчакам^[27].

– Ну наконец ты прибыл, Чонгур!^[28] Тебе решительно не подходит твое имя. Буду звать тебя Черепахой.

– Возникли кое-какие обстятельства… где принц?

– Вон там, – кивнул в направлении холма Тогто.

Поодаль от военного лагеря, средь высоких холмов чуть ближе к вражеским землям, находилась нейтральная степь, куда не осмеливались ступить ни свои, ни чужие. Проследив за взглядом Тогто и оглядев горный хребет, возвышавшийся вдалеке, Чонгур, что означает «ястреб», кивнул.

Человеком, которого они звали принцем, был Хайсан – правнук Хубилая и племянник нынешнего императора Тэмура. Хан Хубилай почил, но его вечный противник – Хайду из рода Угэдэев – до сих пор был жив. Старику уж миновало семьдесят лет. Когда он одолел и изгнал джинона^[29] Гамалу, старшего брата императора, вместе с его сыном Есун-Тэмуром, его величество император почуял неладное на западной границе и отправил туда Хайсана. Формально он был послан героически противостоять Хайду, однако на деле все было куда сложнее. Хайсан мог притязать на право унаследовать престол, что было совершенно некстати для супруги императора, поэтому та подстрекала Тэмура выслать племянника из Тэдо. В некотором смысле его изгнали из города, чтобы помешать борьбе за становление преемником императора.

Однако Тэмур не стал высылать Хайсана с пустыми руками. Он вверил ему кочевой корпус выходцев из неоседлых племен – кэшиков^[30] прежнего каана. Потомки кочевников, населявших обширные степи на севере и северо-востоке от Каспийского моря, они славились своей врожденной храбростью. А из желания добиться высокого положения и разжиться богатствами они сражались яростно и, если на то был приказ, не страшились ни воды, ни огня, потому даже монгольские воины, считавшиеся сильнейшими во всем мире, поражались этим белокожим кочевникам: кыпчакам, асам и канглам. А возглавляли этот конный корпус Тогто с Чонгуром.

– О каких обстоятельствах ты говорил? Как будешь объяснять принцу Хайсану, почему послал воинов вперед себя, а сам прибыл на несколько месяцев позже? – спросил Тогто у Чонгура. Тот, вздрогнув, покачал головой.

– Если он не поймет этих обстоятельств, мне не жить. За мной всюду следовала Беки.

– Ба! – улыбнулся Тогто, вместе с тем понимая обременительность положения товарища. – Так ты не выполнил приказ Хайсана избавиться от этой занозы? Это дискредитирует тебя как командующего имперскими кэшиками, Чонгур.

– Даже если бы он поручил это тебе, ничего бы не изменилось! Тем более на сей раз в этом замешан и мой сын… Мне не остается ничего, кроме как уповать на снисхождение принца.

– Но здесь им не игры, Чонгур, мы на поле боя. И Хайду не единственный наш враг.

– Я знаю, знаю, – нахмурившись, проворчал он: негромкое напоминание от Тогто звучало для него сродни непрошеному совету.

Поднимаясь по склону, устланному зеленым ковром мягкой травы, минуя огромный военный лагерь, они глядели вниз, и их взору открывалась граница, вдоль которой не было ни единого колышка. Неясно было, где на просторах широкой степи заканчиваются владения императора и начинаются земли, подконтрольные Хайду. Однажды их войска столкнутся в битве, и одно сокрушит другие – тогда-то и будет определено, кому здесь властвовать. Но теперь Хайсан вдруг ступил в глубины степи – так далеко, что облик его кажется Тогто и Чонгуру лишь точкой, – и расхаживает там, словно эти земли уже принадлежат ему, чем беспокоит не только вражеское войско, но и свое собственное.

– Это дискредитирует тебя как командующего имперскими кэшиками, Тогто. Как ты мог отпустить его одного?

– Даже ты не смог бы ничего поделать! Разве ж в силах кто усмирить упрямство Хайсана? Из-за этого мы с минганами и джагунами ежедневно находимся в состоянии повышенной готовности.

– Но здесь ведь нет никого, кроме нас? – прищурив свои ястребиные глаза, огляделся Чонгур. Тогто пожал плечами.

– Они прячутся там, где их не видно. Где даже их дыхания не слышно, сколь близко ни подойди. Любой, кто приблизится к Хайсану, умрет, не успев и стрелу выпустить.

– Прячутся на косогорье так, что их не видно… – Глаза Чонгура сузились пуще прежнего, пока он силился разглядеть своих людей в невысокой траве, едва доходившей ему до лодыжек. Но они так и оставались невидимы. Тогто, наблюдавший, как Чонгур вертел головой, слабо улыбнулся. Он был рад убедиться в том, что воинов не отыскать, но вскоре задумался о чем-то, и тогда его улыбка померкла.

– Куда ты отправил эту бедовую девчонку? Почему ее нигде не видно?

– Велел ей ждать. Сперва я должен предстать перед Хайсаном и просить о прощении.

– Разве эта Беки из тех, кто станет ждать, стоит лишь повелеть? – Глубокое сомнение звучало в голосе Тогто. Он торопливо обратил взор на принца. Крик ужаса сорвался с его губ.

– Чонгур! Смотри, что ты наделал!

Вслед за Тогто он окинул взглядом степь, и его раскрасневшееся лицо вмиг побледнело. Пустив скакуна галопом, к Хайсану скакала девушка; только что она миновала перевал.

– Черт возьми! Тогто, пошли воинам сигнал. Вели не нападать на нее! Если дочь кереитского^[31] нойона^[32] погибнет здесь…

– Но за ней кто-то гонится… Кто он? Убийца? – увидев человека, следовавшего за девушкой, Тогто замер. Тогда Чонгур выхватил у него стрелу-свистунок и пустил ее в воздух. Полое древко стрелы взмыло ввысь, и по округе разлетелся звук свиста.

– Поздно, Чонгур! Они слишком близко!

– Я не позволю ни Беки, ни этому человеку умереть здесь! Он мне благодетельствовал!

Чонгур словно безумный помчал коня вниз по склону. Ударами подгонял своего скакуна и Тогто.

В размышлениях о Хайду, чей лагерь, должно быть, разбили где-то за Алтаем, Хайсан ступал далеко на запад. Если он сумеет разбить старого волка в этой войне, еще на шаг приблизится к тому, чтобы стать следующим кааном. В жилах кипела кровь. Он чувствовал: решающий момент не за горами. Победа в их битве, грандиозной и жестокой по сравнению с мелкими сражениями, в которых прежде принимал участие Хайсан, сделает его всеобщим героем и величайшим воином на земле – тем, кто наконец заставит Хайду, поражение которому не сумел нанести даже его прадед, Хубилай-хан, преклонить колени. Хайсан наслаждался свежим воздухом священного Хангая и грезами о прекрасном будущем, как вдруг вздрогнул, заслышав тонкий голосок, который, казалось, никогда не раздастся на поле боя.

– Хайсан! – еле слышно донеслось откуда-то издалека. Голос звучал расплывчато и тихо, но юноша признал его, даже не видя ту, что звала его. Неужто даже командующий имперскими кэшиками Чонгур, которому он так доверял, потерпел поражение? Хайсан обернулся, и его глаз вдруг свело судорогой. Ему навстречу действительно скакал незваный гость. Волосы девушки развевались на ветру, а лицо озаряла сияющая улыбка.

– Беки! – ласково прошептал он, хоть и продолжал хмуриться.

Раздался хруст. В мгновение ока вокруг Хайсана возник полукруглый схрон. Почуяв угрозу безопасности господина, багатуры^[33], прежде маскировавшиеся в траве, разрыв землю, выскочили из укрытий. Готовые безжалостно расправиться с врагами и убийцами, лишь те посмеют подойти к принцу, воины натянули тетиву монгольских луков, нацелившись на приближавшуюся девушку. Не успел Хайсан повелеть им опустить оружие, дюжина стрел пролетела по воздуху и к лицу и телу Беки.

– Нет! Остановитесь же, идиоты! – закричал он шокированно, а девушка тем временем съежилась, готовая упасть с коня. Еще не затихло эхо вскрика Хайсана, а стрелы уже пролетели точно над скакуном Беки. Так и не достигнув цели, они просвистели вдаль и в конце концов упали в траву. Темноликий молодой мужчина, скакавший вслед за Беки, подоспел вовремя: прижал ее к себе и спрыгнул из седла, уворачиваясь от стрел. Убедившись в том, что те пролетели мимо цели, багатуры, не печалясь о безуспешности первой атаки, обнажили клинки и направили их на молодого мужчину, который, сжав Беки в руках, катился прямо к ним. Среди этих воинов были и монголы, но в основном принца окружали белокожие кочевники, которые управлялись с клинками куда увереннее, чем с луком и стрелами.

Быстро взмахнув ногой, мужчина сбил одного из воинов, бросившихся вперед, и плечом прижал его к земле. С легкостью вырвав оружие у белокожего багатура, он вскочил, опираясь на спину поверженного мужчины. Бросившиеся на него кочевники валились наземь, словно колосья кукурузы. Одних он бил клинком, других ногами, кого-то и вовсе сшибал локтями и коленями, но нельзя было точно сказать, кого чем: молодой мужчина был слишком быстр. Настолько быстр, что, казалось, ни разу не коснулся земли, пока не уложил всех воинов, набросившихся на него.

Хайсан распахнул рот в изумлении. Багатуров было немного, но все они входили в состав личной гвардии каана и подчинялись лично принцу. Хотя он собственными глазами видел их поражение, не верилось, что какому-то человеку удалось в одиночку одолеть столь искусных воинов. Когда мужчина, возвышавшийся над багатурами, разбросанными по земле точно опавшие листья, повернулся к Хайсану, тот почувствовал напряжение, которое давно уже не ощущал.

– Кто ты?

Ответа тот человек не дал, лишь бросился на принца с клинком на изготовку. Что за чертовщина! Хайсан и подумать не мог, что ему придется беспокоиться о сохранности своей жизни еще до столкновения с многочисленной армией Хайду. Однако стремительная атака незнакомца не напугала – он и сам был воином огромной доблести. Даже наоборот: он был взбудоражен возможностью сразиться с могущественным воином, так легко одолевшим его багатуров. Сейчас никто из подданных не смог бы прийти ему на выручку. Пред этим грозным воином на ногах стоял лишь один человек: сам Хайсан. Некому было помочь ему в этой битве, и принц обнажил свой клинок.