«Я этого так не оставлю. Он лишил меня брата и любимой женщины, и я бездействовать не стану!» – сжал кулаки Ван Чон и обратился к тяжело опустившейся на землю сестре.

– Разве не странно, что его величество каждый день бывает у госпожи Чо? Пока он не взошел на престол, госпожа Чо была ему столь же неинтересна, сколь и госпожа Хон. Как бы его величество ни ценил ее отца, Чо Ингю, с ней он ласков не был, а теперь вдруг стал ей благоволить. Здесь что-то неладно.

– Как можешь ты, подданный, говорить такое о личных делах своего повелителя?

– Это беспокоит меня не как подданного его величества, но как брата его супруги…

– Прекрати! Я не желаю этого слышать. Ты позабыл о том, что сохранил жизнь лишь его милостью? Он в любой момент может передумать и отнять ее.

– Мне прекрасно известно, как тревожится ваше величество, но моя жизнь останется при мне.

– Тревожусь, говоришь? Не относись к этому так легкомысленно, братец.

– Верь мне, – словно беседа была тайной, понизил голос возвышавшийся над сестрой Ван Чон. – Тем более мне известно и о том, что ты до сих пор питаешь чувства к его величеству.

– Да как ты…

Лицо Тан раскраснелось от удивления и гнева. Ван Чон же приподнял руку в успокаивающем жесте и заговорил тише прежнего:

– Следуй совету тетушки: прояви терпение и подожди. Сама увидишь: он вернется к тебе.

– Что, скажи-ка на милость, ты замышляешь? – строго и резко спросила она. Ван Чон лишь пожал плечами. Намереваясь наказать брату воздержаться от необдуманных поступков и не привлекать к себе лишнего внимания, Тан подошла к нему поближе, как вдруг неподалеку послышался высокий и звонкий голос:

– Уж не первую ли жену его величества я вижу? Наслаждаетесь прохладой весеннего ветерка?

Тан в почтении склонила голову перед подошедшей к ним Будашир. По-видимому, брат с сестрой приблизились к окрестностям ее дворца Чунхвагуна. Тан слегка нахмурилась, недовольная тем, что прогулка с Ван Чоном завела ее сюда. Он же, стоявший чуть поодаль, благодушно улыбался. Даже на глядя на Будашир, он понимал, что она украдкой окидывает его взглядом. Супругу вана не могла не восхищать его красота: лицо цвета слоновой кости, четко очерченная спинка носа и длинные, изящные ресницы. Именно ради этого Ван Чон убедил сестру, желавшую оставаться в своих покоях, прогуляться на солнышке.

«Кто заполучит королеву, тому и быть ваном. Нынче у власти человек, который взошел на престол благодаря браку с ней, но отношения их отдают холодом; это вызывает негодование. Если вы сумеете завоевать ее сердце, отец нынешнего вана станет лично ратовать за вашу свадьбу, поэтому успех всего нашего плана зависит от королевы», – сказал ему Сон Ин. Другими словами, все дело в красоте, но иной – красоте мужей, а не жен. И задача Ван Чона – соблазнить Будашир. На деле это было ему не по душе, но отказываться было нельзя, ведь это лишь шаг на пути к его главной цели – престолу. Нет, ему даже хотелось поскорее приступить к этому и добиться намеченного. Для уверенного уж хотя бы в своей выдающейся внешности Ван Чона задача эта не представляла сложности. Они с королевой видели друг друга лишь несколько раз, но она, по-видимому, уже начала колебаться в верности супругу.

Коренастая фигура, смуглая кожа, крохотные и узкие из-за нависших век глаза, приплюснутый нос, слишком пухлые губы – все во внешности Будашир было Ван Чону не по вкусу. Но! На все это он готов был смотреть с лаской, ведь именно королева будет той, кто поможет ему сесть на престол. Будь на то ее воля, он бы позаботился и о том, чтобы все ее тело пылало от страсти! И стал бы восхвалять ее звонкий голос как чистый и нежный.

– Я прервала вашу беседу? – дружелюбно глядя на Тан, что привела к ее дворцу своего брата, спросила королева.

– Нет-нет, что вы… Должно быть, это мы невольно нарушили ваш покой.

– Вовсе нет. Я каждый день прогуливаюсь по окрестностям Чунхвагуна в это время, но одиночество навевает скуку. Если вы не возражаете, могу я присоединиться к вам?..

Тан украдкой взглянула на брата. Было ясно, что он пришел сюда именно для того, чтобы повидаться с королевой. В ином случае у него не было причин звать ее прогуляться и бродить по окрестностям дворца королевы в те часы, когда и сама она совершает променад. И такое происходило не впервой.

«Отчего он все время стремится повидаться с королевой? И как это связано с тем, что он велел мне терпеливо ждать?» – беспокойно забилось сердце Тан. Ей вдруг подумалось, что брат ее задумал нечто странное. И тем не менее она радушно улыбнулась ожидавшей ответа Будашир.

– Конечно.

Прогуливаясь с явно удовлетворенной королевой, Тан почувствовала, что та стала относиться к ней сердечнее. В первый лунный месяц, когда нынешний ван был лишь наследным принцем, а королева – супругой наследного принца, Будашир, только приехавшая в Корё, была холодна со всеми, кто жил при дворе. Особую настороженность она проявляла в общении с остальными женами наследного принца. Будашир проявляла дружелюбие только к Есыджин, поскольку та тоже была родом не из Корё, но самой Есыджин родственница императора пришлась не по душе. А вот Тан теперь уже королева тогда вовсе ненавидела, ведь на ту Есыджин смотрела с теплом, да и об отношении наследного принца к Тан она была наслышана благодаря дворцовым служанкам.

Однако, когда наследный принц взошел на престол и стал проявлять благосклонность к госпоже Чо, а не к Тан, Будашир постепенно смягчилась. А после того как она однажды по случайности увидела их вместе с Ван Чоном, королева и вовсе стала относиться к той с теплотой. Теперь же они походили на сестер, что служат друг другу поддержкой и опорой, а не на супруг государя, что борются за его внимание. Порой даже приходила к Тан, чтобы пожаловаться на госпожу Чо.

Вскоре Тан поняла: дело было не в ней самой, но в брате, что стоял у нее за спиной. Это заставило ее испытывать неловкость и неприязнь, ведь как можно замужней женщине питать чувства к другому мужчине! Тем более супруге правителя. Да и это касается ее брата. Однако дать дельных советов она была не в силах, поэтому лишь делала вид, будто ничего не подозревает, и лишь притворно улыбалась королеве, разделяя с ней беседу. Глядя на Тан, Будашир на деле украдкой поглядывала ей через плечо – в сторону Ван Чона. Он незаметно глядел на нее в ответ, чем будоражил королеву лишь сильнее. Оттого положение Тан было тревожным: она находилась меж ними двумя, едва заметно обменивающимися взглядами.

– Не возражаете, если мы закончим прогулку на этом? – остановилась Тан, и королева с Ван Чоном тут же переменились в лицах.

– Ветерок такой приятный, давайте пройдемся еще немного.

– Вы совсем недавно пришли, отчего возвращаться в покои так скоро? – стали убеждать ее раздосадованные Будашир и Ван Чон.

Но Тан упрямо стояла на своем – их слова пришлись ей не по душе.

– У меня побаливает голова, должно быть оттого, что прошлой ночью мне плохо спалось. Я погрелась на солнышке, этого достаточно. Думаю, теперь мне лучше вернуться к себе.

– Тогда почему бы тебе не отдохнуть в павильоне? Мы с ее величеством прогуляемся немного, а тебе покамест станет получше.

– Да-да, думаю, это поможет!

Только Ван Чон решился на небольшую хитрость, королева тут же стала вторить ему. Взгляд Тан похолодел, однако ее брат притворился, будто совсем не заметил этого, и протянул руку в направлении небольшого павильона, что стоял неподалеку, – так и намекал ей поторопиться и оставить их поскорее.

– Отдохните немного, негоже переутомляться. Вот посидите в тени, и вам тотчас стане легче, – стала откровенно подталкивать ее Будашир, помогая Ван Чону осуществить задуманное. Тан колебалась в нерешительности, а ее спутники тем временем покинули ее и двинулись дальше. Широко расправив плечи, они продолжили свою прогулку вдвоем, а плечи Тан тем временем, напротив, осунулись. Ее намерение отделить их друг от друга так и не осуществилось. Из-за странно напряженной атмосферы, повисшей между ними, что ощущалась даже на расстоянии, у нее и впрямь разболелась голова. Тан жестом велела стоявшей чуть поодаль свите не следовать за ней и медленно направилась к павильону.

«Придется его осадить», – опершись о балюстраду, смиренно вздохнула она.

Весна была в самом разгаре, в нежном танце по ветру кружили светло-зеленые листья. Но пейзаж этот для Тан был мрачнее нагих, словно скелеты, зимних деревьев. Все оттого, что на душе у нее было пусто.

«Прояви терпение и обожди. В конце концов его величество вернется к тебе – к первой, кто стал ему супругой»; «Следуй совету тетушки: прояви терпение и подожди. Сама увидишь: он вернется к тебе» – напрасно звенели у нее в ушах слова тети и брата. Тан грубо оборвала свежий зеленый лист с тонкой ветки, что рядом с балюстрадой. Воздастся тому, кто умеет терпеть и ждать? Звучит сладко и истинно, но на деле все это лишь подобные яду воззвания к вечному терпению. Не об этом ли говорила ее покойная свекровь? Сердце человека насилу не присвоить, и пусть она даже умрет, а супруг на нее и не взглянет. С первого дня он на нее не смотрел и до самого конца головы не повернет. Раньше она по молодости и глупости верила, будто он ее любит, но теперь все ей стало ясно. У нее никогда не будет ни шанса заполучить его сердце.

Тан осознала правду, когда Сан и ее третий брат исчезли. Она полагала, что Вон отправил их двоих куда-то. И оттого надеялась: вдруг муж посетит ее и поможет излечить ее одинокие тело и душу? Но надежды ее так и остались лишь надеждами, а произошедшее на деле вдребезги разбило все чаяния Тан. Теперь ей оставалось довольствоваться лишь тенью супруга, ставшего жить подле другой женщины, но и ту она видела лишь изредка. Ее соперницы Сан не стало, а Тан только и остается, что ревновать мужа к другой.

«Разве не странно, что его величество каждый день бывает у госпожи Чо? Пока он не взошел на престол, госпожа Чо была ему столь же неинтересна, сколь и госпожа Хон. С ней он ласков не был, а теперь вдруг стал ей благоволить. Здесь что-то неладно», – прозвучавшие шепотом слова брата привели ее в ярость, однако и сама она думала так же. Пока она была супругой наследного принца, госпожа Чо бессильно взирала на нее с завистью. Теперь же все переменилось. Почему? Ну почему! Дыхание сперло, и Тан прижала ладонь к груди.

«Не печалься, – сочувственно успокаивала ее Есыджин. – Я хорошо знаю его величество. Он не может обладать той, кого желает, вот и пользуется другими женщинами. Такой он человек. А госпожа Чо лишь чья-то замена, равно как и я была чьей-то заменой в Тэдо».

«Но почему заменой не могу стать я! – мучилась она. Тан чувствовала, как в горле у нее поднимается горячий твердый ком. Она была столь несчастна, что была готова рвать на себе волосы и кричать: желала видеть его подле себя, пусть и пришлось бы ради того быть лишь заменой. – Если б я только могла вернуться в прошлое! Уж лучше бы меня отправили к монголам. Случись так, его величество женился бы на госпоже из Хёнэтхэкчу и жил бы счастливо…»

Вдруг по телу у нее побежали мурашки. До чего ж ей это ненавистно! Тан потрясла головой. Ненавистно и думать о том, что Вон предпочел бы видеть под собой десятки и сотни кукол на замену, но не испытывать истинное удовольствие с девушкой. Если только она не Сан. «До чего ж я ужасна!»

Тан обхватила себя руками – тело ее сотрясалось от чувства вины. Светило теплое весеннее солнце, дул легкий ветерок, но ей было мрачно и зябко. Чудовищная, чудовищная девка! Беспрестанно клеймя себя, она стала до того бледна, что, казалось, в любую секунду может лишиться чувств.

Издалека ветер принес перекаты звонкого смеха. То королева радостно смеялась перед другим мужчиной, позабыв о правилах и приличиях. Как могла она веселиться, коль ситуации их были одинаковы, коль и ею пренебрегал собственный супруг? Закрыв уши руками, Тан села наземь, отвернувшись от звука.