«Она никогда не любила его величество. Иначе ни за что не стала бы смеяться с другим и с другим украдкой обмениваться взглядами. А я! Я никак не могу поступить так же. С того самого дня на горячих источниках Пхёнджу, как увидела его величество, сердце мое было отдано ему… Быть с кем-то, кроме его величества, я не хочу. Быть с кем-то, кроме него…»

Она так и сидела, прячась от доносившего издали смеха, как вдруг плечи ее задрожали: среди зеленых деревьев, чьи ветки простирались под балюстрадой павильона, она увидела мужчину. Но тот мужчина не был ее супругом. Однако он не был для нее и «другим мужчиной», каким Ван Чон был для Будашир. Медленно отняв ладони от ушей, Тан тихонько позвала его.

– Чин Кван, – сквозь ветви деревьев она увидела его низкий поклон, – что привело тебя сюда? Его величество где-то здесь?

– Нет, ваше величество. Я просто… возвращался из дворца, – ответил он нескладно и урывками. Уши его покраснели, а от самого затылка вниз по спине струился густой пот. Чин Кван не лгал. Он и правда возвращался из дворца. Вот только, отправляясь домой, он обошел королевский дворец, где находились покои Тан, и заметил, как та вышла прогуляться с братом, а после, сам того не осознавая, направился следом, не в силах отвести от нее глаз. Этих подробностей рассказывать ей он, конечно, не стал. Это был первый за долгое время раз, когда ему удалось ее увидеть. Тан исхудала, побледнела, и смотреть на нее теперь было горько. А до чего одиноко и мучительно она выглядела, в одиночестве сидя в павильоне! Если б он только мог, то желал бы облегчить ее страдания, но Чин Кван был лишь государевым подданным.

– Подойди ближе. – Не может подзывающий голос быть столь сладок… Словно одержимый, он двинулся вперед, и ноги сами принесли его к балюстраде. – Ты возвращаешься из Сунёнгуна?

– Я… из дворца ее величества госпожи Чо… – Он сожалел о своей честности, которая не позволила ему порадовать Тан ответом и дать ей повод для улыбки, пусть и слабой. Желая утешить ее хоть немного, Чин Кван добавил: – Его величество сейчас не там. С недавних пор мне приказано охранять этот дворец…

– Так ты теперь не находишься подле его величества, а охраняешь госпожу Чо? – Ее лицо помрачнело пуще прежнего, а по спине Чин Квана с новой силой заструился пот. Тан, казалось, пришла в отчаяние. Отчего она опечалилась? Не понимая, в чем дело, он облизнул пересохшие губы. – Вот как. Ясно, отчего я тебя не видела.

От ее едва слышных слов сердце его затрепетало. Значит, она печальна, оттого что не может с ним видеться? Или, быть может, она порой скучает по нему? Но почему? Отчего? При виде печальной улыбки Тан, что появилась в уголках ее губ, но вновь исчезла, он чувствовал, как тяжело вздымается его грудь. И теперь, когда уж сердце Чин Квана стало трепетать, успокоить его было не так-то легко.

– Ты всегда приходил ко мне с посланиями от его величества. Раньше него самого говорил, придет он ко мне или нет. Лишь увидеть тебя было большим удовольствием и радостью. Даже утешением. Сама того не подозревая, я часто находила в тебе опору, однажды даже заплакала при тебе. Ты… помнишь?

Конечно, он помнил. У Чин Квана, казалось, пересохли не только губы, но даже язык. Он до мельчайших подробностей помнил каждую деталь ее внешности, которую ему довелось увидеть. Он сохранил в душе даже равнодушные взгляды, которыми она окидывала его, но никогда не смел и надеяться, что однажды и для него найдется место у нее в мыслях и душе. Одного лишь воспоминания да его имени, произнесенного ею, оказалось достаточно, чтобы он пожелал тотчас встать пред нею на колени и поклясться в верности. Иных чаяний у него не было. Об ином он и не думал. Но теперь, когда она заговорила о моменте, о котором не ведал никто, кроме них двоих, ему вдруг захотелось вынудить ее поделиться и другими воспоминаниями. Пусть и сам он считал это нелепостью, Чин Кван желал, чтобы ее аккуратные целомудренные губы поведали ему, кто он для нее, что она чувствует и о чем она думает рядом с ним. Украдкой взглянув на него снизу вверх, она мягко приоткрыла губы и сказала:

– Раз ты приходишь, его величество хоть немного думает обо мне. Я долгое время утешала себя этим. Но теперь, когда он посылает тебя к госпоже Чо, а не ко мне… – Голос ее слегка дрогнул под конец. Пусть в глазах у нее не было слез, казалось, будто они струятся вслед за словами и медленно растворяются в воздухе. От последних ее слов у Чин Квана и вовсе защипало в носу, – в целом дворце мне не на кого положиться.

– Ради вашего величества я готов примчаться в любой миг.

Чин Кван и сам смутился от слов, которые вдруг вырвались из ниоткуда. Глаза Тан распахнулись. О нет! Накрепко сомкнув губы, он изо всех сил сжал рукоятку своего меча. Любой, кто услышит эти слова, задумается, не были ли они признанием! Но супруга короля в своем простодушии, должно быть, и не помыслит о таком. Поспешно опустив свои расширившиеся в удивлении глаза, Чин Кван печально улыбнулся.

– Я ценю твои слова, но… ты верноподданный его величества, поэтому, пожалуйста, следуй его приказам и охраняй госпожу Чо. Не хочу обременять тебя.

– Мне от этого тяжело на душе.

– Должно быть, говорить такое подле павильона – неверность государю. Да и госпожа Чо была бы недовольна.

– Это не так. Я… на сегодня я закончил нести службу.

Тан рассмеялась над его чудаковатым ответом: статный служивый, на лице которого уж выросла черная борода, вдруг повел себя словно мальчишка. Чин Кван, разумеется, не мог не знать о том, как негодуют господа, чьи слуги связываются с иными господами. Даже ее величество госпожа Чо, известная своими мягкостью и добротой, будет расстроена и оскорблена, если вдруг узнает о том, что подданный, которого его величество посылает к ней, видится с другой супругой государя. Он прекрасно понимал, что Тан говорит именно об этом, но, желая побыть с ней рядом еще хоть немного, притворился, будто ничего не ведает.

Как бы то ни было, глупость его ответа развеяла ее напряжение, и Чин Квану повезло увидеть ее чистую и изящную улыбку, которая часто являлась ему во снах. Смех Тан на мгновение опьянил его, но вскоре она вновь стала серьезной, а ему пришлось вернуть контроль над своим нелепым выражением лица.

– При дворе есть нечто, что представляет угрозу для госпожи Чо? Настолько большую, что стражу его величества до́лжно ее защищать?

– Нет…

– Тогда зачем он посылает к ней тебя? Ведь у госпожи Чо есть и своя стража… Его величество ведь ценит тебя выше прочих и всегда держит поближе к себе. Почему он так ее защищает?

– Дело в том, что… Дело в том…

Чин Кван колебался, потому что стоял пред ней. Зная, как сильно Тан любит вана, он не желал, чтобы она пострадала из-за госпожи Чо. Но его туманные ответы вызвали у нее лишь новые опасения.

– Так его величество приказал тебе охранять ее без особой на то причины?

– Можно… и так сказать.

Короткий вздох сорвался с губ Тан. Все это было для нее удивительно и не поддавалось объяснению. Она ревновала мужа к госпоже Чо, это правда, но никогда не завидовала ей. Как и Есыджин, она гордилась тем, что хорошо знала своего супруга. Госпожа Чо верила, что не является ничьей заменой. Однако на место замены всегда можно найти кого-то еще. Ни к чему так старательно заботиться о ней или защищать ее.

– Так это правда! Я думала, этому не бывать, верила, что после ее ухода он уже никому не сможет открыть свое сердце, поэтому и сумела терпеливо ждать, но… – Слова ее были преисполнены гнева, а задрожавший голос и вовсе смыл собой все самообладание Чин Квана.

– Ваше величество, – позвал он, не в силах скрывать сожаления, которое испытывал перед возлюбленной. Она взглянула на него, и глаза ее были влажными от непролитых слез. Она словно спрашивала: «Как мне быть?»

– Я могла вынести, что он не смотрит в мою сторону. С другими его величество был таким же, поэтому во мне не было ни огорчения, ни неприязни, ни ненависти. Но теперь у него есть госпожа Чо, как же мне быть? Этих чувств быть не должно, но я испытываю и огорчение, и неприязнь, и ненависть. Как же мне быть?

– Ваше величество!

– Я не понимаю, почему он выбрал госпожу Чо, а не меня. Все из-за Лина? Из-за моего брата его величеству теперь и смотреть на меня неприятно?

– Ваше величество, прошу вас, успокойтесь. Он думает о вас намного больше, чем о госпоже Чо.

– Не желаю утешаться этой ложью!

– Я говорю правду! Его величество ведь навещает вас каждые четыре дня. Ни с кем больше он не видится так часто, чтобы выпить чаю и поговорить, лишь с вами.

О Небо! Ее заплаканное лицо исказила горестная улыбка. Тан понимала, что ей до́лжно остановиться, но эмоции, которые она сдерживала, вылились наружу бурным неуправляемым потоком. Она не знала, почему это произошло именно при Чин Кване, а не при ком-то другом, но рядом с этим человеком Тан вдруг позволила вырваться наружу отчаянию, которое она скрывала даже от собственной матери. Быть может, оттого что печальный взгляд, которым он смотрел на нее, так походил на ее собственный взгляд в те минуты, когда она думала о ване. Словно капризничая, она посмотрела на Чин Квана и покачала головой.

– Так я должна быть благодарной за то, что мой муж навещает меня каждые четыре дня? Об этом ты говоришь?

– Даже ее величество госпожа Чо не видится с ним так часто.

Что? Она замерла. Замер и Чин Кван. Взгляд Тан, затуманенный печалью и слезами, стал проясняться, и сомнения в нем стали лишь глубже.

– Что это значит? – Голос ее был все так же тих, но дрожал теперь куда меньше, чем прежде. В интонации же стало слышно еще большее недоверие. Тан вознамерилась получить ответы на свои вопросы и наконец развеять свои сомнения. – Чин Кван, – тихонько позвала она склонившего голову. Неужто неосознанно чувствовала, что ее голос – лучшее оружие против него? Заметив, как он несколько раз сжал и разжал кулаки, она вновь позвала его по имени. – Чин Кван, посмотри на меня.

Он был довольно силен, но прямо сейчас пред ней – слаб, словно ребенок. Вновь услышав ее зов, он поднял голову, но, поймав ее взгляд, тотчас оказался не в силах пошевелиться.

– Его величество ежедневно посещает дворец госпожи Чо, но не видится с ней. Что это значит? Он бывает там не ради встреч с ней? Это так?

– Ваше величество, я… Мне не позволено говорить о делах его величества.

– Тогда расскажи мне о своих делах. Ты охраняешь госпожу Чо?

– …

– Или ты охраняешь кого-то другого, кто живет у нее во дворце?

– …

Небо ему свидетель, Чин Кван мог оставаться безучастным и холодным словно лед даже перед лицом государя. Если допустить некоторое преувеличение, можно сказать, что он и глазом не моргнет, даже если к его горлу приставят нож. Но пред ней его смелость и решимость рассыпаются в прах. Чин Кван старался сохранять спокойствие, но Тан заметила, как слегка подрагивали его глаза. Вопрос, который ей вдруг навеяло, она решилась задать лишь между прочим, но он вдруг попал в точку. И Тан тотчас же догадалась, кто находится во дворце госпожи Чо и ради чьей защиты там приказано быть Чин Квану. От сильного шока у нее закружилась голова. Тело ее слегка завалилось вперед, но благодаря балюстраде, за которую Тан держалась, ей удалось выпрямить спину.

– С каких пор… с каких пор этот человек во дворце?

– Ваше величество…

– Я ведь не дура. Не скажешь ты – пойду туда и сама с ней встречусь.

– Нельзя! Если вы сделаете это, я навлеку на себя гнев его величества!

Чин Кван, какой ты дурак! Ему тотчас захотелось зашить себе рот. Как бы он ни старался скрыть все от нее, все его слова и поступки лишь подтверждают ее подозрения. Побелев, словно лист бумаги, Тан прикрыла глаза, словно пыталась успокоиться. При виде ее дрожащих ресниц сердце Чин Квана сжалось. Вскоре она медленно открыла глаза, и во взгляде у нее заполыхал гнев.

– Чин Кван, с каких пор ты защищаешь этого человека?