– …С того дня, как он не часть монаршей семьи.

– Ты говоришь о дне… когда исчез мой брат?

– Да.

– Тогда мой брат, Лин, он тоже надежно спрятан во дворце?

– Мне ничего не известно о Суджон-ху. Я лично отправился в Покчжончжан и привез госпожу из Хёнэтхэкчу во дворец, но только ее.

– То есть их с братом не отправили подальше от столицы? Она позабыла Лина и стала женщиной его величества? А его величество, так любивший Лина, отобрал у него возлюбленную? Вымарал ее из родословной как предательницу, а сам спрятал во дворце? А госпожа Чо? Как же она? Как же, как такое возможно? Его величество, она, госпожа Чо – как такое может быть!

Тан схватилась за голову, словно сердце ее разрывалось. Чин Кван с сожалением наблюдал за тем, как трясутся ее плечи и как сама она тихо плачет, зубами впиваясь в нежные губы, лишь бы ее не услышали дворцовые служанки. Если об этом узнают, ему не сносить головы, но при виде страданий Тан он не мог думать ни о чем ином. Лишь о том, как тяжко ему от того, что он не может обнять ее за хрупкие плечи и утешить.

– Брат! Ах, бедный мой Лин! – Уронив голову, тяжко вздыхала она, но через некоторое время вновь выпрямилась. В глазах у нее стояли слезы. Если она так зла, отчего они не перестанут течь? Гнев ее глубже и яростнее прежнего расцвел на ее мертвенно-бледном лице, скрыв печаль от чужих глаз.

– Чин Кван, – сухо позвала она. Почувствовал холод в тоне Тан, он стал внимать ее словам. – Я буду молчать об этом. А ты продолжай делать то же, что делал прежде, будто ничего и не произошло.

– Да, ваше величество.

– А когда я позову, обязательно приходи. Тайно, так, чтобы никто не узнал.

Когда она попросила делать вид, будто ничего не произошло, Чин Кван почувствовал было облегчение, но теперь мышцы его напряглись и затвердели, словно ствол дерева. «Тайно, так, чтобы никто не узнал». Пусть шепот Тан был чрезвычайно сух, от этих слов жар затопил его сердце. То была просьба, но вместе с тем и приказ; приказ, но вместе с тем и искушение, от которого он никак не сумел бы отказаться.

Когда, медленно поднявшись, Тан отошла от балюстрады, он так же медленно отступил от павильона. Под порывами теплого ветерка необычайно чисто и красиво щебетали птички. И щебетание их заглушало смех возвращавшейся Будашир.

Здесь была тайная комната. Окон в ней не было, потому и днем и ночью ее приходилось освещать свечами или фонарями. Прежде эта комната, довольно просторная и богато украшенная дорогой мебелью, была тайным местом отдыха ныне отрекшегося от престола старика. Сюда в обход пристального внимания ее величества евнухи приводили бывшему вану молодых красавиц.

Широкий стол, что стоит посередине комнаты, заранее накрывали изысканными блюдами и дорогим алкоголем, а поздней ночью, когда евнух, желавший снискать расположение вана, приводил его сюда, тот, поворчав для вида, принимался за выпивку. Вскоре проницательный евнух оставлял государя, не досаждая ему свой компанией излишне долго, и тогда-то из небольшой комнатки выходила ожидавшая там красавица и старалась всячески услужить вану. Так в воздухе едва уловимо смешивались ароматы множества побывавших здесь красавиц, и оттого, только войдя в комнату, человек чувствовал, как начинает туманиться рассудок, кружиться голова и покалывать тело.

Эта комната, где прежде старый ван ежедневно растрачивал энергию, лишилась своего владельца в ту ночь, когда евнух Чхве Сеён привел туда Муби. Ван стал проводить время в королевском дворце, который даровал девушке, а на других красавиц совсем перестал обращать внимание, и тогда его тайная комната, разумеется, стала бесполезной.

Долгое время она пустовала и оставалась заброшенной, однако ее отремонтировали сразу после того, как нынешний государь Вон вернулся из Тэдо и взошел на престол. Он пожаловал дворец, где находилась тайная комната, госпоже Чо. Так он и стал дворцом супруги его величества. Однако это было сделано не для того, чтобы предоставить ей новое место при дворе, как полагали люди. Госпоже Чо принадлежало все, кроме тайной комнаты. На самом деле Вон вынудил госпожу Чо к переезду в новый дворец лишь ради той, кому теперь принадлежала та самая комната. А запертая теперь там Сан, что за время в комнате пропустила и окончание зимы, и начало весны, этого не ведала. Для нее эта тайная комната была настоящей тюрьмой, выбраться из которой нужно было любой ценой.

В помещении, где со всех сторон были лишь стены и куда не проникал ни единый солнечный луч, Сан не чувствовала течения времени. Единственное, что она могла, – догадываться, который час, по еде, которую Чин Кван приносил ей во время приемов пищи. Сейчас солнце, должно быть, медленно опускалось за горизонт. Медленно, точно кошка, Сан подкралась к плотно закрытой двери. За пределами комнаты стояла мертвая тишина, словно вымерли все до последней мышки и букашки. Прислушавшись, Сан просунула палец в щель в двери, чтобы та не заскрипела, и бесшумно толкнула ее. Чуть погодя единственная дверь, что вела в коридор, открылась.

– Вам нельзя выходить, – обратился к ней заткнувший щель в двери Чин Кван.

Вздрогнув, Сан убрала руку от двери.

– Я и не собиралась.

Чин Кван выслушал ее откровенную ложь. Они стояли меж открытыми дверями, и пустого пространства там оставалась так мало, что даже воздушным потокам едва хватало места. Ее черные как смоль глаза сверкали яростью озлобленной дикой кошки, однако для него Сан не представляла угрозы. Лицо его не выражало эмоций, а тон был исключительно деловым.

– Если вам что-нибудь нужно, просто сообщите мне.

– Здесь жарко и душно от недостатка воздуха. Оставь дверь открытой, я не стану выходить.

– Мне жаль, но это невозможно.

– Тогда дай мне хоть немного подышать свежим воздухом. Можем выйти вместе. Хочешь – приставь мне нож к спине.

– Об этом тем более и речи быть не может.

– До чего ж ты упертый! Совсем об уступках не слышал? Я тут скоро вся плесенью покроюсь!

– Мне жаль.

– Если тебе жаль, выпусти меня отсюда!

Дверь захлопнулась прямо у нее перед глазами. И вот она вновь оказалась закрыта – такая же неприступная, как и человек, охраняющий ее снаружи. Схватившись за планки, Сан стала трясти дверь и кричать:

– Открой, Чин Кван! Хоть ненадолго! Выпусти меня отсюда, прошу тебя!

Ответа снаружи не последовало, словно коридор снаружи был пуст. Но Сан знала, что Чин Кван продолжает охранять ее, и потому еще долго продолжала стучать в дверь. Она упрямо атаковала словами столь же упрямо молчавшего Чин Квана, словно говорила: «Посмотрим, ты или я: кто кого». Но в конце концов Сан сдалась и, обессилев, убрала руки от двери и опустилась на пол. Чертов мерзавец! Прислонившись голой к двери, она кусала губы, стараясь утихомирить свой гнев. Некоторое время посидев тихо, словно и вовсе сдалась, Сан вдруг застонала так, чтобы было слышно через дверную щель.

– Ай-ай-ай, живот болит. Даже подняться не могу, так болит. Чин Кван, ты слышишь? Очень больно…

Однако так легко дверь было не открыть – Чин Кван видел истинные намерения Сан так ясно, словно наблюдал за ней сквозь стекло. Но и сама она ясно видела: тотчас поддаваться на ее притворства он не намерен – потому сдаваться сразу не стала и продолжила наигранно стонать и стенать, вместе с тем запугивая:

– Ай-ай… так и умру от боли. Можешь не открывать дверь, но хотя бы лекаря мне приведи, Чин Кван. Лекаря, прошу… Сам ведь сказал сообщить, если что-то будет нужно! Позови мне лекаря, быстрее! Думаешь, если со мной что-то случится, его величество это тебе спустит? Упертый же ты дурень! Сейчас же приведи мне лекаря! Ай-ай-ай!

Чин Кван зло распахнул дверь. Нахмурив густые брови, он с подозрением окинул взглядом катавшуюся по полу и державшуюся за живот Сан. Пусть на самом деле никакой боли и не было, она так увлеклась своим притворством, что волосы ее разметались и прилипли к побледневшему и покрывшемуся потом лицу и шее. Дыхание ее сбилось, губы пересохли и пожелтели, а пылавшие злостью глаза обессиленно закрывались – она и впрямь выглядела так болезненно, словно ее вот-вот не станет. Однако Чин Кван колебался в недоверии: давно он был приставлен к Сан и за это время успел повидать всяческие уловки.

Лежавшая перед ним девушка была столь же хитра, сколь хороша собой. Она совсем не походила на ту, чей образ он хранил в своем сердце, – очаровательную словно нарцисс, словно крохотная птичка. Будь на месте Сан его возлюбленная, он бы забеспокоился и тотчас бросился на помощь, однако здесь не могло не возникнуть подозрений. И все же, как и сказала Сан, случись с ней что, его величество не простит этого Чин Квану. Даже если происходившее было лишь притворством, сперва ему до́лжно было в этом убедиться. В конце концов он выглянул за приоткрытую дверь, чтобы позвать своего подчиненного, стоявшего в конце длинного коридора, что вел от тайной комнаты.

– Эй, ты! Приведи сюда…

Только он отвернулся, Сан со скоростью молнии ринулась из комнаты. Это произошло так быстро, что удивился даже Чин Кван – лучший из лучших в королевской страже. Однако лучшим он считался не зря: Чин Кван схватил за запястье Сан, которая словно мышка прошмыгнула мимо, и вмиг усмирил ее. Крепко держа кричащую от боли девушку, он вошел в комнату и накрепко закрыл дверь.

– Ай-ай-ай, кажется, ты сломал мне руку! Мне и правда нужен лекарь.

Глубоко вздохнув, Чин Кван с трудом подавил гнев, что закипел в нем при виде Сан, спокойно потиравшую руку, которую он отпустил. Он знал: она в отчаянии. И понимал ее желание сбежать во что бы то ни стало. На самом деле сперва он и сам хотел позволить ей сбежать – только б она навсегда исчезла. Из этой тайной комнаты, из королевского дворца, изо всех владений его величества и из Корё. Когда Чин Кван думал о нежной и печальной девушке, чей образ хранил глубоко в душе и кому истинно сожалел, ему хотелось сделать так, чтобы Сан бесследно исчезла с родной земли. Однако воинский долг и обязанности подданного не позволили ему осуществить желаемое. Вздохнув вновь, он обернулся.

– Живот вас, похоже, больше не беспокоит. Вот и славно, – сухо заметил он и вновь вышел в коридор, затворив дверь.

Сан в изнеможении опустилась на стул. Так и завершилась сегодняшняя попытка побега. Притворная болезнь больше не сработает, поэтому теперь ей нужно отыскать иной способ выбраться отсюда. Она приложила руки к разболевшейся голове.

Вот уж четыре месяца она была заперта в этой комнате. Но не все это время они с Чин Кваном провели так. Сперва Сан проявляла терпение, которого у нее, казалось, и вовсе не было. Так было, пока к ней не явился Вон. Она попыталась сбежать через два дня после того, как Чин Кван забрал ее из Кымгвачжона и доставил в тайную комнату; он же и поймал ее в тот день. То был первый раз, когда Чин Кван, редко проявлявший при ней эмоции – словно сам он был сродни дереву или камню, – разозлился на Сан.

– Ваша судьба меня не заботит, госпожа: пусть вас схватят после побега отсюда, пусть даже заставят понести наказание за измену Короне. Вот только это будет проблемой не для одной лишь вас, поэтому я не могу оставить это так. Мне придется поплатиться за вашу защиту, его величеству – за укрывание преступницы. Поплатятся даже ее величество госпожа Чо и ее служанки, хотя они всего лишь следуют государевым указам. А вы все равно пытаетесь сбежать отсюда?

– Тогда лучше убей меня. Думаешь, мне хочется жить так и быть всем обузой?