Кольцо бесшумно упало на пол, покрытый ковром, но Эл ничего не заметил, потому что уставился на меня в недоумении.

– Спать в пыхтящем экипаже? Ты не в себе? Тут же трясёт, как в преисподней!

Пришлось опять импровизировать, уже на другую тему.

– По приезду познакомлю тебя с одной красивой горничной. Только завтра. А сейчас я спать хочу, глаза закрываются. Эл, будь другом! Мне вообще всё равно, где спать, когда я спать хочу! Хоть в преисподней!

Он замер у двери и внимательно на меня посмотрел.

– А горничная точно красивая? Такая же, как Нонна Евграфовна?

– Почти один в один, – заверил я, пускаясь в откровенное враньё.

– Ну что ж… – Лавров ещё немного помедлил у двери, но всё же открыл её и вылез наружу. – Тогда добрейшей ночи! И не сломай себе шею, когда будешь тут спать!

Я уж было ухватился за дверную ручку и потянул дверь на себя, но Эл поставил ногу в проём и опять внимательно на меня посмотрел.

– Хочешь совет?

– Давай завтра, – отмахнулся я, но это было бесполезно.

Лавров качнул головой. Вид у него стал знающий и мудрый.

– Нет, завтра будет уже поздно. Чем раньше я тебе дам этот совет, тем лучше. Потом спасибо мне скажешь.

Он понизил голос и добавил:

– Тебе точно нужен психоаналитик, Ломоносов. Ты с этим не тяни. В наши неспокойные времена без мозгоправа никак.

И пока я не пообещал, что обращусь к мозгоправу, он не дал мне закрыть дверь.

Избавившись наконец от Лаврова, я выдохнул и быстро поднял кольцо с ковра.

Через секунду оно опять лежало на сиденье, а ещё через пару секунд сработал перенос материи, и в полумраке экипажа начала появляться Нонна, в накидке и с неизменным зелёным чемоданом в руке.

Я откинулся на спинку сиденья в ожидании.

– Надеюсь, обошлось без происшествий? – спросила кузина, как только материализовалась до конца.

– Если не считать за происшествие Эла, то да, – нервно усмехнулся я.

– Эла? Какого Эла?

– Того самого, который участвует в Императорских Скачках. У него прозвище такое. Эл.

Про Бога Женщин я добавлять не стал – слишком травмирующе звучит для целомудренного девичьего уха.

Нонна зыркнула на меня с недовольством.

– Так и думала, что с ним будут проблемы. Он же пьяница!

– Это он от горя тогда напился… ну а потом – от радости.

– Не хочу о нём говорить! – отрезала Нонна.

– Тогда поговорим о золотой печати на воротах и о том, как мы всё провернём, – тут же предложил я.

На это кузина сразу согласилась и даже почти улыбнулась. Ради этой печати она, собственно, сюда и прибыла.

Ну и ради спасения моей «бессмысленной жизни», конечно.

***

Это был долгий и ухабистый путь.

На почтовых станциях я сразу же выходил из экипажа, чтобы Лаврентий не вздумал ко мне подсаживаться, как в прошлый раз. Но он ни разу так и не показался на улице.

Оказалось, что он спит, как младенец. Я увидел это в незашторенном окне его экипажа.

– Эл спит, – сообщил я Нонне, вернувшись обратно.

– Мне всё равно, что делает этот пьяница. Я же сказала, что не хочу о нём говорить, – поморщилась та. Затем задумалась ненадолго и вдруг спросила: – Интересно, как скоро он признается, что не умеет ездить верхом на рысарях?

Я вскинул брови, изобразив удивление.

– С чего ты взяла, что он не умеет?

Она укоризненно глянула на меня.

– Ты тоже считаешь, что я не способна отличить хорошего рысарного наездника от никакого? У него же на лице написано, что он боится рысарей, как огня. Твой Эл за дурочку меня держит, да? Выдумал какую-то Белую Стрелу. В его случае это должна быть Белая Горячка. Но мне даже забавно увидеть, как Лаврентий будет выкручиваться на Императорских Скачках. По всем дворянским правилам, он теперь обязан там быть, иначе прослывёт трусом и пустословом, при свидетелях пообещав даме участие в таких престижных соревнованиях и не явившись на них.

Я мысленно хлопнул Эла по плечу.

Значит, весь зародившийся интерес Нонны сводился лишь к тому, как будет выкручиваться Лаврентий.

Что ж. Шансов с моей кузиной у него не было никаких.

Мне даже не пришлось вмешиваться, чтобы не дать Нонне попасть на крючок Сердцееда. Кузина сама всё сделала и даже переборщила, чтобы наказать Эла за то, что «он держит её за дурочку». Теперь ему действительно придётся что-то решать с Императорскими Скачками, чтобы не уронить репутацию.

А вот Нонну репутация Лаврова мало интересовала.

Весь оставшийся путь до усадьбы она раз пять обговорила наш план по открытию ворот. Надо было сделать так, чтобы Нонну никто не увидел, а меня никто не заподозрил.

Она сняла кольцо с пальца и передала мне.

– Никто не должен меня видеть, Илья. Ни одна живая душа.

Я и сам это понимал.

С печатью надо было разобраться максимально быстро и незаметно.

Никто из тех, кто присматривал за усадьбой, не знал, что печать на воротах особого вида и открывается не просто алхимикам из рода Ломоносовых, а именно золотым алхимикам.

По всем канонам, об этом знал только глава рода, то есть мой отец. Даже дядька Евграф не должен был догадываться. А если знал и не предупредил меня, то либо ему запретили, либо у него была заинтересованность в моей смерти.

Только чем я так помешал семье именно сейчас?

У Нонны на этот счёт тоже не было никаких мыслей, поэтому мы снова вернулись к обсуждению усадьбы.

По рассказам кузины, наш предок Михаил Васильевич бывал там нечасто, да и усадьба считалась скромной и самой дальней из всех, поэтому так и называлась – Дальний Дом.

То, что это был дальний… о-о-очень дальний дом, я успел оценить во время поездки, но то, насколько этот дом скромный, я увидел только на рассвете, когда мы остановились у хлипкого моста через одну из притоков Амура.

Мост был настолько старый и гнилой, что шофёры всех пяти экипажей хором заявили моему помощнику Виктору, что мы не проедем. Наши маго-паровые машины были слишком тяжёлыми для этого моста.

Я не стал выслушивать оправдания Виктора и пересказ разговора с шофёрами, а сразу направился к главному из них, рослому чернобородому детине.

– Эх, какая оказия, Ваше Сиятельство! Беда-то какая! – всплеснул руками он. – Тяжёлая техника тут отродясь не бывала, а мужики из Усть-Михайлово только на телегах, дровнях да в кибитках катаются. Им и такого моста вдоволь.

– И что ты предлагаешь? – спросил я, хотя у меня уже родилась идея.

Однако было интересно, как бы повёл себя не княжич или какой-нибудь высокоранговый маг, а простой человек из ближайшей округи.

Шофёр даже смутился того, что я спросил совета у него, а не у своего помощника, или что не заорал, не психанул и не приказал кого-нибудь наказать за задержку.

– Можно было бы… эт самое… Илья Борисыч…

Он замялся, опять глянул на мост и всё же решил предложить:

– Можем брод отыскать. Свернуть с дороги-то… дальше проехать, к каменному разливу. По бережку-то. Большой воды давно не было, брод найдём быстро.

Над рекой стоял густой утренний туман, но на том берегу легко угадывалась тёмная крыша мельницы. Деревня Усть-Михайлово и усадьба Ломоносовых были совсем недалеко. Осталось только перебраться через реку.

Шофёр махнул рукой, показывая на другой берег.

– Во-он там, Илья Борисович! Усадьба-то стоит. Крыша-то с мезонинами!

Я всмотрелся в белёсую мглу за рекой, пытаясь разглядеть усадебную крышу, но ничего не находил.

– Вон там, высокие ели по правую руку, – подсказал шофёр. – А усадебка-то ваша ниже!

И только когда я отыскал наконец глазами вершины старых елей и уронил взгляд ниже, то заметил щербатую крышу с мезонинами, точнее с одним мезонином.

Всё остальное скрывал туман, но моё воображение уже нарисовало полную разруху, под стать щербатой крыше. Правда, чтобы добраться хотя бы до этой крыши, надо сначала выжить по дороге.

Я оторвал взгляд от далёкой усадьбы и посмотрел на бородача в потёртой суконной шляпе.

Мог бы он быть убийцей?

Вполне.

Вот сейчас доверюсь ему и съеду с дороги, а там уже ждёт его шайка. Сгинуть тут недолго, никто и не узнает, куда делся молодой и бестолковый княжич.

С другой стороны, убийца мог напасть на меня и раньше. Всю ночь ведь ехали по глуши. Но, вполне возможно, что это просто шофёр, который не знал, что по мосту наши экипажи не проедут и для него это тоже сюрприз.

Мысленно я ругнулся.

Спасибо папочке, теперь я в каждом человеке буду искать потенциального убийцу.

Можно было поступить проще и применить Проверку Правды, но мне не хотелось рисковать из-за первого встречного и тратить на него силы.

Решение тут могло быть одно – обратиться к идее, которая родилась у меня сразу.

– Насчет брода, ты, конечно, молодец, – сощурился я, стараясь не слишком сверлить мужика взглядом, – но у меня есть другая идея. Так будет быстрее, чем искать брод. Только не пугайся.

Шофёр нахмурился, сдвинув шляпу на макушку.

– Да не пугливый я, Илья Борисыч. Только комаров боюсь, а остальным меня не взять. Всевышний, он же всё видит…, а очи мои чисты перед ним! Вот вам крест!

Он перекрестился горячо и размашисто.

Я кивнул ему и помощнику Виктору, после чего развернулся и отправился к последнему экипажу из пяти. В нём ехала моя няня.

И как оказалось, Ангелина даже не думала спать в дороге.

Она сидела в жёлтом дождевике и кружевном чепчике, а заодно курила трубку с табаком собственного изготовления, зажав её зубами и пуская дым по всему салону – хоть топор вешай!

Но это было не всё.

Узловатыми пальцами няня держала лупу с подсветкой и читала свою любимую поваренную книгу – «Рецепты чумной природницы Агафьи».

Ангелина так увлеклась, что даже не заметила, как я открыл дверь в её экипаж.

На меня пахнуло ядовито-сиреневым дымом. Глаза моментально заслезились.

Фу-х, ну и вонь…

Порой мне казалось, что любимый табак моей няньки мог уничтожать целые армии своей ядрёной вонью.

– Ангелина Михай… кха-кха… Михайловна… – закашлялся я, – отвлекитесь от чтения.

Старушка вздрогнула, подняла лупу с подсветкой и посмотрела на меня одним глазом через увеличительное стекло.

– Ты такой бледный, Илюша, – пробормотала она, часто заморгав. – Тебе срочно нужно покушать.

Как она разглядела мою бледность и необходимость «покушать» сквозь густые клубы дыма, оставалось загадкой.

– Нужны ваши навыки, Ангелина Михайловна. И это не кулинария.

Она заулыбалась, сразу догадавшись, о чём речь. Быстро отложила книгу и лупу, а потом ловко вылезла из экипажа.

– Где объект? – деловито уточнила она, вынимая трубку изо рта.

Я указал на мост.

– Он гнилой, не выдержит наши экипажи.

– Гнилой, значит? – Няня снова зажала трубку зубами и решительно отправилась к мосту, будто он стал её врагом номер один. – С гнилью у меня разговор короткий! – пыхнула она трубкой, огибая группу шофёров.

Те уставились на маленькую старушку в жёлтом плаще и чепчике.

Она же просеменила мимо и наконец встала у моста, уперев кулаки в бока.

– Не бывать тут гнили, пока я жива!

Ангелина была не просто магом-травником.

Она специально не поднимала ранг выше начального, чтобы жить дольше. Это серьёзно ограничивало её умения, зато усиливало один навык.

Няня относилась к пятой касте травников. Их называли Чумные Природники. Они управляли болезнями животных, гниением, грибами, природными токсинами и галлюциногенами.

Что же насчёт моей няни, то она ненавидела гниль. Любую. Все её виды.

Просто не переносила!

Увидев гниль, она не могла спокойно пройти мимо, поэтому научилась легко вытягивать её с помощью магии травницы и превращать в дистиллированную воду.

Вот и сейчас, глядя на почерневший мост в тумане, она видела ещё одну возможность очистить мир от порчи.

– Мужики! Смотрите! Это же Чумная Природница! – перепугался один из шофёров.