Ганс выругался, я даже не смог понять, что он сказал. А второй поднял пистолет, и я не стал ждать. Без затей выстрелил в голову немцу с пистолетом, а потом второму, которого звали Ганс. Что интересно немки не закричали, не завизжали, хотя заметно испугались, особенно Грета. С полчаса мы прислушивались, к звукам на улице. Я проверил карманы убитых. Нож так себе, убогая поделка, сделанная где-то в гараже, я его отбросил в сторону. А вот пистолетик меня заинтересовал. Это был карманный «Браунинг», такой у меня уже есть. Калибр у этого пистолетика маленький 6,3 миллиметра, в обойме было шесть патронов. Другой обоймы не было, но зато было две коробки с патронами, всего получалось сто штук. Зачем этот хрен носил патроны в коробках? Он об этом уже никому не расскажет, даже мне, по понятным причинам. С дыркой в голове говорить невозможно. Долго над этим я задумываться не стал, не стоит забивать мозг ненужной информацией. Кроме оружия были продуктовые талоны, кстати выданные советским командованием. Кроме талонов имелся ключ, правда непонятно от чего. Зато Марта сразу сообразила, какой замок открывается этим ключом. А может знала заранее. Продвинутые дядьки с талонами, ну да им теперь, это всё уже не потребуется. А Марта с Гретой развили кипучую деятельность. За три часа они перетаскали всё шмотки из бывшего склада в соседний дом, ключ открыл достаточно большую квартиру, точнее дверь в эту квартиру. Здесь обнаружились не только вещи убиенных мной немцев, но и большой запас продуктов. Что несказанно обрадовало обоих немок. Что интересно, я ни разу не переживал об убитых. Будто такое дело, для меня вполне привычное. Может так на меня действует тело моего дяди, точнее его мозг. Как-никак он всю войну прошёл, наверняка зарезал не одного немца, а может даже не сто, а побольше. В квартире мы остались ночевать, точнее продолжили забавы под лозунгом «секс втроём». Ну а что? Напряжение надо как-то сбрасывать, а секс для этого вполне подходит. Тем более дамочки возбудились не меньше меня, от встречи с двумя немцами. Заодно вкусно поели, немки приготовили вполне приличную кашу с тушёнкой на допотопной горелке. Или что это за прибор, которые горит на керосине? Кажется керосинка, если не ошибаюсь. Утром, когда закончился комендантский час, эти неуёмные бабы раздобыли большую тележку на двух колёсах, куда сгрузили весь скарб, прихватив ещё что-то из квартиры, упокоенных мною немцев. Я удивлялся, как немки толкают телегу, но не помогал, двигался осторожно, чтобы не попасть на глаза патрулю, в гимнастёрке без погон. До обеда мы добрались, до нужного дома, вошли в квартиру немок. Вещами со мной поделились. Для этого дела, Марта отдала свой, более большой, чемодан, чем тот, что приносила Грета. За помощь в изъятии вещей у немецких мужиков, она отдала мне ещё один костюм мужа, осенние ботинки, осеннее пальто и три сорочки синего цвета. Чемодан можно было назвать «мечта коммерсанта», он был очень огромным. Я даже засомневался, как буду тащить такие баулы. Влезло всё, в том числе пальто. Женщины сложили мне сотню упаковок с нейлоновыми чулками, десять пар мужских носок, десять трусов и пятьдесят комплектов женского нижнего белья. Стесняться я даже не подумал, наверняка мне всё это добро пригодится в Союзе, вспомнился фильм о послевоенных годах, там такие вещи в дефиците. Снабжение в Советской стране, в послевоенное время, было ещё то, проще сказать, что проблемы были. Скину перекупщикам, наверняка таковые имеются. Ещё ночью после утех с немками, я думал, как мне устроиться в этом мире. Может в Америку сбежать? Читал где-то, что там о войне не всё население знает, живут себе и не о чём не тужат. Технологий я, конечно, не знаю. Откуда знать технологии на факультете журналистики? Я даже устройство своего автомобиля рассказать не смогу, так как под капот заглядывал, чтобы залить воды в бачок омывателя стёкол. Как устроена микроволновка или телевизор? Вы смеётесь? Даже ни разу не задумался о таком. Но зато много смотрел зарубежных фильмов, читал книги. Неплохо учился на факультете журналистики, профессора хвалили. Можно попробовать стать кинодраматургом и писать сценарии. Или книгу написать, например. Я в прошлой жизни действительно много книг читал и слушал, что-то да вспомню, на память никогда не жаловался. Но вот как это сделать? «Кровавая гэбня» не оставит меня в покое, как только я высунусь. Или не обратят на меня внимания? Могу стать богатым в стране Советов? Сомневаюсь, очень сомневаюсь. Для богатых Советский Союз не то место, здесь все равны, хотя не сомневаюсь, что партийные работники чуток ровнее своего народа. Попробовать сбежать на американскую сторону в Берлине? А если бравые служаки из контрразведки меня поймают? Не сомневаюсь, что расстреляют или в лагерь упекут, куда-нибудь на очень прохладную Колыму. Объявят предателем, брату может не поздоровится, такой вариант мне не нравится. Вон Троцкого же они достали, долбанув его ледорубом по башке. А что меня ждёт в стране советской? Я сам ни разу не коммунист, даже комсомольцем не был в прошлой жизни. И вообще не понимаю идеологии коммунистов. Болтают о каком-то светлом будущем. Неужели сами беззаветно верят, в этот бред? Хотя сейчас, в военные годы, может и верят. Помню рассказывал отец, о жизни в Советском Союзе. Много хороших вещей говорил. Но, между государственными чиновниками, а это как правило были партийные работники, и простым народом, огромная пропасть по условиям жизни. А что мой предшественник? Как раз комсомольский билет у него имеется, точнее теперь у меня. Тем более время такое. Побежишь отсюда, и всё, снова здравствуй пуля в голову. Пожалуй, надо ехать в Союз, там осмотреться, а дальше видно будет. Спокойно подготовится, придумать план действий и свалить за границу. С моими знаниями в литературе я там наверняка не пропаду. Здесь, на американскую сторону, перебегать опасно. Вдруг сами американцы выдадут беглеца, что тогда? Лагерь или пуля в затылок. Нет, надо ехать в Союз, а там видно будет.

Через четыре дня, я решил, что с бабами пора было расставаться, а то доведут до беды. На прощанье и явно в благодарность, трудился я над их телами на совесть, немки подарили мне коробочку с новыми зажигалками. Наверняка спёрли у усопшего Ганса. Кроме зажигалок, подарили отличные швейцарские часы. Я взял в одну руку почти неподъёмный чемодан, сидор закинул за плечи, в другую руку второй чемодан, и двинулся в комендатуру, время как раз подходило. По дороге размышлял, что наверняка похожу на барыгу, которые везёт вещи на барахолку. В комендатуре дежурный меня направил, прямиком к какому-то майору. На моё счастье он не был «гэбэшником».

– Тебе вчера надо было у нас появиться. Где пропадал? Наверно немкам юбки задирал? – майор строго посмотрел на меня.

Не зная, что сказать, я просто развёл руками и пожал плечами. Майор, видя, что я не отпираюсь вдруг оттаял и рассмеялся.

– Понятно. Дело молодое. А немцам не помешает породу улучшить, чтобы они больше к нам воевать не рвались. Так драть ихних баб, в хвост и гриву, вполне достойно нашего брата солдатика. Твои документы я вчера в Москву самолётом отправил. На тебя наградные листы пришли. Молодец парень не струсил, закрыл собой генерала. Только вот орден в Москве получишь, в военкомате. Получай документы и продуктовые карточки на дорогу. Кстати, не забудь денежное довольствие, частично его можно у нас получить в 17-ом кабинете, остальное выдадут на Родине. Завтра формируется эшелон, так что поезжай. И больше никуда не шастай, а то огребёшь неприятности, – командирским тоном объяснил мне майор.

– А нельзя мне здесь остаться, товарищ майор? – пришла неожиданная мысль в мою голову, которую я тут же озвучил.

– Понравилось немок осеменять, – засмеялся майор, – Ты, старший лейтенант, конечно, геройский парень, но у нас штат уже укомплектован. Так что двигай на вокзал и поезжай домой. Не переживай в Союзе полно баб без мужиков остались, устанешь отбиваться от них. И ещё, я смотрю ты трофеев набрал. Дам тебе совет, за какую-нибудь безделушку, спрячь чемоданы у машинистов, думаю договоришься, а то могут отобрать вещи на границе.

Майор оказался нормальным мужиком, не стал меня сливать в особый отдел. Совет дельный подкинул. А через сутки я сидел в вагоне военного эшелона, который ехал в Советский Союз.

Июль 1945 год. Москва. Иван Жуков.

Дорога до Москвы заняла неделю, поезд литерный, на станциях его не держат. Деньги у меня имелись, потому в дороге голодать не пришлось. Демобилизованных уже массово начали отправлять в Союз, вот и мне место нашлось. Совет майора оказался полезным, я за пару зажигалок припрятал свои чемоданы, у машиниста и его помощника, в паровозе. Прибыв в Москву, отправился в военкомат Басманного района, который здесь называют Бауманской, именно оттуда по документам, мой предшественник и ушёл добровольцем на фронт. Военком района, в звании подполковника, внимательно посмотрел на меня. Потом рассмотрел нашивки за ранения и ордена. Нашивок у меня было уже три. Две красных за лёгкие ранения, и третью дали жёлтую, видимо учитывали амнезию и ранение в грудь.

– Ты в курсе, старший лейтенант Жуков, что на тебя орден «Красного Знамени» подписан. Есть постановление. Вот поставим тебя на учёт, позже сообщим, когда можно получить твой заслуженный орден, – сообщил военком, продолжая рассматривать меня.

– Говорили ещё в Берлине, товарищ подполковник, – ответил я.

– Где будешь проживать? – спросил военком.

– В институт надо зайти, должны восстановить. До войны проживал в общежитии.

– Сейчас с этим проблемы могут быть. Студентов много, рабочих селят в общежитии института. Дам тебе адресок знакомого коменданта общежития от завода. Он на время тебя приютит, пока ты с институтом решаешь. А вообще у меня к тебе предложение. Нам разнарядка пришла. Фронтовиков привлекать к работе в милицию. Ты учился, как раз на юридическом. Можно даже не в постовые, а в уголовный розыск, правда на усмотрение начальства. Везде людей не хватает. Женщины одни, а с них какой толк, девчонки совсем. По амнистии много бандитов возвращается, так что мужики, для борьбы с криминалом, требуются, – военком посмотрел на меня вопросительно.

– А с жильём как? – задал я насущный вопрос.

– Койку в общежитии точно дадут. А институт что? Переведёшься на заочное. Я сейчас напишу тебе адресок отделения. Там начальником отдела хорошая женщина, я её знаю. Возьмёт тебя с превеликим удовольствием, давно мои пороги обивает, людей просит, – военком по-быстрому написал адрес, пока я не передумал.

Я взял записку с адресом и собрался уже уходить, как военком меня остановил.

– Ты своё личное оружие сдал?

– Нет, при мне, – ответил я и достал из кобуры пистолет, подав его подполковнику. Он повертел его в руках.

– Странно, что у тебя его не изъяли ещё в Германии. Фронтовикам в эшелонах оружие иметь не разрешают. Неувязочка, недосмотрели. Оружие, Жуков, мы у тебя изымаем. В милиции тебе выдадут что-нибудь, – заявил военком и спрятал мой пистолет к себе в шкаф, написал документ изъятия, дав мне в нём расписаться.

Как я смотрю на это? Да никак, пусть забирают, здесь я ничего поделать не могу. А вот с «браунингами» надо что-то придумывать. Ещё бы, где патронов раздобыть. Расписавшись за сдачу личного оружия, я с чистой совестью покинул военкомат.

Через час я входил в районное отделение милиции Басманного района. Раздумывал я недолго, надо было где-то устраиваться, не бомжевать же на улице. Работать на заводе, у меня щенячьей радости не вызывало. Я и в прошлой жизни про заводы думал только тогда, когда книги читал или кино смотрел. В таком случае почему не милиция? Будет зарплата и продуктовый паёк, а главное место в общежитии. На первое время сойдёт, пока осмотрюсь. Если здесь милиция так же службу тянет, как у нас в 21-ом веке, то точно не пропаду. А там видно будет, посвящать свою жизнь борьбе с преступностью не собираюсь. Личной неприязни к преступникам не испытываю, пока они моё не трогают. Хотя в прошлой жизни мне бы и в кошмарном сне не приснилось, что я иду работать в полицию. Здесь, конечно, милиция, но хрен редьки не слаще. Войдя в здание отдела милиции, нашёл кабинет начальника, с подсказки дежурного, постучал в кабинет начальника отдела, услышав женский голос и разрешение войти, открыл дверь и вошёл. В глубине кабинета за столом сидела женщина в возрасте примерно сорока лет. Я посмотрел на погоны, подполковник.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Старший лейтенант Жуков, прибыл из военкомата, по вопросу трудоустройства, – отрапортовал я по форме, благо в Донецком ополчении научили.

Подполковник вышла из-за стола и рассмотрела меня внимательно.

– Смотрю по твоим наградам воевал ты хорошо. Будем знакомы, подполковник Мария Семёновна Круглова. Мужики нам ой, как нужны. Зашиваемся. Мне люди нужны во все отделы, особенно рада фронтовикам. В постовые думаю тебя направить, для начала, а там посмотрим на тебя, – Круглова пожала мне руку.

Рукопожатие её оказалось достаточно крепким для женщины. Наверное, про таких говорят, что коней на скаку останавливает. В постовые мне не особо улыбалось. Я представлял постового, стоящего на перекрёстке или бродящего по улицам Москвы в патруле. Особенно вызывало дрожь, если в это время идёт дождь или падает снег. Оно мне надо? Нет, такого счастья не хочется.

– Я в юридическом восстанавливаюсь. Переведусь на заочное. В военкомате сказали, что в уголовный розыск требуются люди, – решил я немного подправить своё назначение.

– Где воевал, на каком фронте? – спросила подполковник, усаживаясь за свой стол.

– Второй украинский, фронтовая разведка, – ответил я, так как заучил данные Ивана.

– Хм. Разведчик значит. Ладно, в отделе уголовного розыска тоже люди нужны. Возьму тебя пока стажёром, а там посмотрим. Будет получаться останешься, а если нет, то только в постовые, – строго и недовольно произнесла Круглова.

После её слов, я подумал, что может, ну её на хрен, эту милицию, восстановиться на дневном отделении, да начать грызть «гранит науки». Круглова вышла из-за стола и пошла из кабинета пригласив меня с собой. Спустились на первый этаж и подошли к кабинету, где обитали оперативники уголовного розыска. Мы вошли в кабинет. Это было достаточно большое помещение, разделённое стеной с большой аркой. В более маленькой половине стоял стол, шкафы и огромный сейф. В более крупной части помещения, стояли шесть столов, но только возле четырёх были стулья. За одним из столов сидел темноволосый, молодой мужчина, возраст его определить было сложно. Я бы дал ему от двадцати пяти до тридцати лет. Мужчина быстро писал, заполняя какие-то бумаги.

– Машков, а где остальные? – спросила подполковник.

– На выезде, Мария Семёновна. На Покровке грабёж квартиры с убийством хозяев.

– А ты почему не со всеми?

– Надо же кому-то оформлять дела для прокуратуры. Вы же сами с нас спросите.