* * *

Механические соколы, беззвучно парящие в небе, стали для меня чем-то вроде назойливой мухи, которую никак не получается прихлопнуть. Они не пикировали, не издавали угрожающих звуков, но их неотступное, методичное кружение над деревней действовало на нервы похлеще любого боевого клича. Я чувствовала себя золотой рыбкой в аквариуме, за которой неотрывно наблюдает очень хитрый, расчётливый и до ужаса терпеливый кот.

Дмитрий как-то обронил, что эти железные твари следят в первую очередь за мной, и его слова намертво впечатались в мозг. Выходит, я – главная цель. И если я не хочу, чтобы эта странная охота закончилась для меня печально, нужно было срочно что-то придумать. Стать невидимкой, что ли?

– Они нас видят, – поделилась я своей догадкой с Аглаей однажды вечером. Мы сидели в её лавке, пропахшей сушёными травами, и слушали, как за окном тоскливо подвывает осенний ветер. – Но не глазами. Они чувствуют нашу… ну… жизненную силу. Энергию.

Аглая, которая как раз сортировала сушёные коренья, отвлеклась и подняла на меня свои мудрые, немного уставшие глаза.

– Жизненный след, деточка, – мягко поправила она. – Да, скорее всего, так и есть. Любое создание, особенно сотворённое магией, а не рождённое, ищет жизнь. Тепло. А твоя сила, Ната, после всего, что было, сейчас полыхает, как костёр в тёмном лесу.

Она была права. После той операции и всех мелких чудес, что я успела натворить, моя «дикая сила» перестала прятаться. Она буквально пульсировала под кожей, и я почти физически ощущала, как она «фонит», привлекая совершенно ненужное внимание.

Нужно было срочно что-то предпринять. Спрятать свой «свет». Или хотя бы сделать его не таким ярким. Замаскировать. Сделать так, чтобы для механических глаз я выглядела не аппетитным пирожком, а скучным, неинтересным булыжником.

И тут мой взгляд случайно упал на стол, где в творческом беспорядке среди книг и пучков трав лежали мои главные сокровища. Подарок Водяного – идеально гладкий речной камень, который умел чувствовать «чистоту» и «грязь». И маленькая резная коробочка со светящимся мхом от Лесовика, который, по его словам, мог усилить любую природную магию.

Камень реагировал на «неправильность», на всё, что было чуждо этому миру. А что может быть более неправильным, чем эти летающие железяки? А мох… мох мог бы усилить его действие.

– Аглая, – позвала я, и в моём голосе зазвенели нотки азарта, которые я сама от себя не ожидала. – Кажется, у меня есть идея. Сумасшедшая, но, кажется, гениальная!

Я торопливо, боясь упустить мысль, выложила перед ней свой план. Простой до безобразия и безумный, как и всё, что я в последнее время творила. Что, если создать амулет, который будет работать как «генератор помех»? Который создаст вокруг меня поле «природной естественности» и скроет мой настоящий, слишком яркий жизненный след?

Аглая слушала меня, и её густые брови медленно ползли на лоб, словно две удивлённые гусеницы.

– Исказить жизненный след… – пробормотала она, качая головой. – Деточка, это всё равно что пытаться заставить реку течь вспять. Очень опасно. И почти невозможно.

– Почти! – ухватилась я за это спасительное слово. – Но не совсем! У меня же есть вот это!

Я взяла в руки камень Водяного. Он был прохладным и приятно тяжёлым.

– Он чувствует ложь. Чувствует всё ненастоящее. Значит, он может создать поле «правды». Поле «естественности»! А вот это, – я осторожно приоткрыла коробочку со мхом, и комната залилась мягким, волшебным зелёным сиянием, – усилит его действие во много-много раз!

«Опять твои светяшки! – тут же оживился Шишок, забросив свою грибную крепость. – Хозяйка, давай! Колдуй! Только на этот раз сотвори что-нибудь полезное! Например, самонаполняющуюся корзинку с орехами! Или вечный пирожок! Который ешь, а он не кончается! Вот это я понимаю, настоящее чудо, а не какие-то там побрякушки!»

Аглая долго молчала, переводя взгляд то на камень, то на мох, то на моё горящее энтузиазмом лицо. Наконец она тяжело вздохнула, как будто принимая неизбежное.

– Ладно, горе-изобретательница. Неси речные камни. Гладкие, без единой трещинки. И свои нитки. Будем пробовать твою безумную затею.

Работа закипела. Я решила взять за основу тот самый «неправильный» узор, который у меня получился в прошлый раз благодаря Шишку. Защита-ловушка, защита-обманка. Я вплетала в простые серые нити крошечные, почти невидимые крупинки светящегося мха. В центр каждого будущего амулета я вкладывала маленький гладкий камушек, который мы с Аглаей полночи промывали в проточной воде и сушили на подоконнике под светом луны.

Когда первый амулет был готов, я повертела его в руках. Получилось, честно говоря, не очень. Неказистый, похожий на колючий комок старой паутины. Я зажала его в ладони, а другой рукой взяла главный артефакт – камень Водяного. Закрыв глаза, я попыталась сосредоточиться. Я не просила камень о какой-то невероятной силе. Я просто просила его поделиться своей сутью. Я думала не о сложной магии, а о простом и понятном мне принципе – маскировке. Я представляла, как аура человека, надевшего этот амулет, становится такой же серой и незаметной, как этот речной камень. Как его жизненный след сливается с фоном, с шелестом травы, с дыханием земли, с ворчанием Шишка.

Камень в моей руке ощутимо потеплел, а амулет-комок на мгновение вспыхнул тусклым серо-зелёным светом и тут же погас.

– Готово, – выдохнула я, чувствуя себя выжатой, как лимон после приготовления лимонада.

– И как проверить, сработало ли? – с сомнением в голосе спросила Аглая, разглядывая моё творение.

– А вот на нём и проверим! – я хитро улыбнулась и посмотрела на Шишка, который с важным видом инспектировал остатки мха.

«На мне?! – взвился фамильяр. – Я не подопытный кролик! Я – ваш гениальный консультант и идейный вдохновитель! Моя жизнь бесценна! И вообще, я требую доплату за риск! В виде того самого вечного пирожка! Или хотя бы большой горсти кедровых орешков!»

Но спорить было поздно. Я ловко нацепила амулет ему прямо на колючую макушку, где он забавно запутался в иголках. Потом я снова закрыла глаза и попыталась «увидеть» его ауру, как учила меня Аглая. Раньше Шишок светился, как маленький, но очень яркий и колючий фонарик, переполненный озорной, неугомонной энергией. А теперь… теперь на его месте было просто размытое пятно. Тусклое, серое, почти невидимое. Словно его накрыли старым пыльным мешком.

– Получилось… – потрясённо прошептала Аглая, глядя на меня с нескрываемым изумлением. – Ты… ты и правда это сделала.

Я сделала ещё несколько таких амулетов. Один для себя, один для Аглаи. И ещё один, самый крепкий и аккуратный, я отложила в сторону. Он предназначался для Фёдора.

На следующее утро я вышла на улицу, крепко сжимая в кармане свой новый неказистый оберег. Я подняла голову. Механические соколы всё так же безмолвно кружили в небе. Но я впервые за долгое время не чувствовала на себе их пристального, леденящего душу взгляда. Для них меня больше не существовало. Я стала невидимкой.

И это было только начало. Хватит прятаться. Теперь я буду бороться. И я заставлю их пожалеть о том дне, когда они решили заглянуть в нашу тихую деревню.

Глава 18

Мои неказистые амулеты-невидимки, которые я на скорую руку сплела из толики хаоса, щепотки отчаяния и горсти обычных речных камушков, почему-то работали. И это было одновременно и чудесно, и до дрожи в коленках жутко. Механические соколы, эти жуткие железные твари, по-прежнему кружили над нашим Вересково, но что-то в их полёте неуловимо изменилось. Он стал каким-то нервным, дёрганым, словно у механизма внутри случилась истерика. Они больше не парили в небе методично, вычерчивая ровные квадраты, а метались из стороны в сторону, будто слепые щенки, которые потеряли миску с молоком.

Иногда они сбивались в нелепую кучу, с лязгом сталкивались крыльями, а потом в панике разлетались в разные стороны. Казалось, их хвалёный сложный механизм дал серьёзный сбой. Они всё ещё чувствовали, что добыча где-то рядом, но никак не могли понять, где именно. Их оптические глаза-объективы видели лишь пустоту.

Я, Аглая и даже Фёдор, который теперь почти не отходил от нашей лавки, будто приклеился, носили мои амулеты, не снимая. Это давало нам хрупкое, но такое сладкое и желанное ощущение безопасности. Я даже осмелела настолько, что пару раз в одиночку выбиралась в лес, чтобы пополнить запасы трав для лавки. И каждый раз, возвращаясь с полной корзинкой, я с замиранием сердца смотрела в небо. Пусто. Они меня не видели. Я была для них невидимкой, пустым местом.

«Хозяйка, а давай проверим, насколько хорошо они работают? – раздался в голове писклявый голос Шишка. Мой фамильяр, который теперь носил свой амулет на шее, словно модный ошейник с бриллиантом, явно скучал. – Я сейчас вылезу на крышу и покажу им язык! А ещё помашу хвостом! Если не спикируют на меня, значит, амулеты – высший сорт! А если спикируют… ну, значит, надо будет срочно доработать конструкцию. И очень-очень быстро искать нового гениального советника, то есть меня, где-то в соседней деревне!»

«Шишок, если ты сейчас же не перестанешь фонтанировать своими гениальными идеями, я сделаю из тебя чучело и буду использовать как наглядное пособие по анатомии вредных фамильяров», – мысленно пригрозила я, и он тут же обиженно замолчал, что-то бурча себе под нос про отсутствие уважения к гениям.

Это хрупкое, почти иллюзорное затишье нарушилось в один из серых, промозглых дней, когда небо плакало мелким противным дождём. В нашу лавку, неся с собой порыв ледяного ветра и запах дальней дороги, вошёл Дмитрий. Он был не в своих привычных ярких, расшитых золотом нарядах, а в простом, но добротном дорожном кафтане, с ног до головы забрызганном грязью. Вид у него был усталый и очень, очень встревоженный.

– Ната, – сказал он без предисловий и обычных своих любезностей, от которых у меня обычно зубы сводило. – Нам нужно поговорить. Срочно.

Он окинул быстрым взглядом Аглаю, которая тут же всё поняла без слов. Наша травница была женщиной мудрой. Она молча подхватила корзинку с вязанием и, не издав ни звука, удалилась в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

– Что случилось? – спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается от очень дурного предчувствия. – Выглядишь так, будто за тобой гналась стая голодных волков.

– Хуже, Ната, гораздо хуже, – он устало опустился на лавку и провёл рукой по лицу, размазывая грязь. – Я только что из столицы. Ездил по торговым делам, как обычно. И то, что я там узнал, тебе очень сильно не понравится.

Он посмотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом, от которого мне стало не по себе.

– Эти твои птички, – кивнул он на потолок, за которым кружили соколы, – это не просто игрушки какого-то сумасшедшего колдуна-самоучки. Это деяние князя.

У меня перехватило дыхание. Я смогла только выдавить из себя нелепое:

– Что? В смысле?

– Нашим княжеством, – начал он медленно, словно подбирая самые простые слова, – уже много лет правит князь Глеб. Личность крайне загадочная и неприятная, если честно. Он почти не показывается на людях, живёт в своём тереме, как паук в паутине. Но он гений. Гений механики. Он буквально одержим своими железяками. В столице все шепчутся, что он продал душу тёмным силам в обмен на свои знания. Он строит не просто игрушки, Ната, он строит армию.

«Армию? – тут же оживился у меня в голове Шишок. – Из железяк? Хозяйка, это же прекрасно! Просто великолепно! Представляешь, какая у них будет блестящая, начищенная форма! И как они будут маршировать по площади! Раз-два, левой-правой! А кормить их не надо! Сплошная экономия для казны! Какой дальновидный и мудрый правитель! Нам бы такого! А то наш староста только и умеет, что десятину повышать!»

– Но зачем ему армия? – прошептала я, чувствуя, как леденеют пальцы. – Мы ни с кем не воюем.