– Тот, кто сейчас называет себя князем Глебом, – Василиса резко обернулась, и её лицо снова стало суровым, как у воина перед решающей битвой, – никакой не князь. Он самозванец.

Мир вокруг меня качнулся, а пол, кажется, ушёл из-под ног. Аглая громко ахнула и прижала ладонь ко рту, её глаза стали круглыми, как блюдца.

– Как… как это вообще возможно? – прошептала я, чувствуя, что голос меня не слушается. – Разве так бывает?

– Ещё как бывает, – горько усмехнулась Василиса. – Это долгая и очень печальная история. Настоящий княжич, единственный наследник престола, пропал много-много лет назад, когда был ещё совсем крохой. Его похитили во время большой смуты. А этот… этот был всего лишь сыном придворного механика. Да, талантливым, даже гениальным, но злым и до безумия жадным до власти. Он просто воспользовался суматохой, подделал какие-то бумаги, запугал тех, кто мог что-то заподозрить, и уселся на трон. И с тех самых пор он панически боится только одного – что его обман когда-нибудь раскроется.

Картинка в моей голове, до этого бывшая разрозненным набором пазлов, начала стремительно складываться.

– Поэтому он так ненавидит старую магию, – догадалась я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. – Она же связана с землёй, с родом… Она может почувствовать, что он чужой. Не настоящий.

– Именно, – кивнула Василиса, и в её взгляде промелькнуло одобрение. – Он хочет уничтожить всё, что может его разоблачить. Всё, что связывает нас с прошлым. Он хочет построить новый мир. Мир из железа и пара, холодный, бездушный, послушный только его приказам. Мир, где нет места ни лешим, ни знахаркам, ни древним традициям. И знаешь, что самое страшное? Он почти в этом преуспел. Его механическая армия растёт с каждым днём. А наша старая магия… она просто бессильна против его железяк. Она не может исцелить то, в чём нет ни капли жизни.

Она подошла ко мне вплотную и заглянула прямо в душу своими пронзительными серыми глазами. Я почувствовала себя бабочкой под стеклом.

– Но потом появилась ты. Девочка из другого мира. С силой, которой здесь никто и никогда не видел. Ты не пытаешься лечить его тварей. Ты их ломаешь. Ты находишь их слабые места, их уязвимости. Ты используешь против них их же собственную логику. Твоя «наука», как ты её называешь, для его механизмов страшнее любого древнего проклятия. Ты – ошибка в его идеальной, просчитанной системе. Ты – та, кого он боится больше всего на свете.

Я слушала её, и липкий страх, который мучил меня все эти дни, начал потихоньку отступать. На его место приходило что-то совершенно новое. Странное, немного пугающее, но в то же время пьянящее чувство. Чувство собственной значимости. Получается, я не просто случайная жертва обстоятельств. Я была оружием.

«Оружием! Хозяйка, ты слышала? Ты – оружие! Самое грозное и гениальное! – захлёбывался от восторга Шишок. – А я, получается, твой верный оруженосец! Или нет, я – спусковой крючок! Или мозг всей операции! Да, точно, мозг! Без моих ценных советов ты бы и шагу не ступила! Нам срочно нужно повышение зарплаты… то есть, орехового довольствия!»

– Я служу настоящему царю, отцу пропавшего княжича, – твёрдо, отчеканивая каждое слово, сказала Василиса. – И я много лет ищу способ вернуть законного наследника на трон и остановить этого безумца. Я искала того, кто сможет дать ему отпор. Я искала тебя, Ната.

Она протянула мне руку. Её ладонь, вопреки моим ожиданиям, была сухой и тёплой.

– Я предлагаю тебе не просто защиту от князя. Я предлагаю тебе союз. Я дам тебе всё, что нужно: доступ в царскую библиотеку, где хранятся древние знания, редчайшие ингредиенты для твоих опытов, покровительство самого царя. Я научу тебя всему, что знаю сама. А ты… ты поможешь нам бороться. Ты станешь нашим мечом. Нашей последней надеждой.

Я посмотрела на свою руку в руке Василисы. Потом на Аглаю, которая смотрела на меня с такой отчаянной надеждой, что у меня сердце сжалось. Я вспомнила испуганные глаза жителей городка, хмурую решимость Фёдора, даже нагловатую самоуверенность Дмитрия. Этот мир, такой чужой и странный поначалу, незаметно стал моим домом. И я совершенно не хотела, чтобы этот дом превратился в бездушное царство железа и пара.

– Я согласна, – твёрдо сказала я, и сама удивилась силе, которая вдруг прозвучала в моём голосе.

Василиса улыбнулась. По-настоящему, открыто и так тепло, что, казалось, в лавке стало светлее.

– Я знала, что ты не откажешь. Добро пожаловать в этот харавод безумия, дитя. Теперь он будет идти по нашим правилам.

* * *

Союз с Василисой Премудрой – это, конечно, звучало гордо. Даже слишком. На деле же это означало, что в списке главных врагов государства моё имя теперь была подчёркнута красным и обведена в кружочек. Если раньше за мной гонялись обычные ищейки, то теперь, я была уверена, пришлют кого-то по-настоящему зубастого. От таких весёлых мыслей аппетит пропал напрочь, а сон решил, что ему со мной не по пути. Я наматывала круги по нашей травяной лавке, как заведённая, подпрыгивая от каждого скрипа половицы.

– Хозяйка, ну ты чего? – не выдержал Шишок, выглядывая из-под печки. Кажется, он уже смирился, что царские орешки откладываются на неопределённый срок. – Успокойся! У меня есть гениальный план! Даже два! План «А»: мы роем под лавкой глубоченный подвал! Такой, чтобы до центра земли! И сидим там, пока твой князь не превратится в пыль. А еду нам будет носить Фёдор! Он парень надёжный, принесёт! И орешки! Я с ним почти договорился! План «Б»: мы переодеваемся в странствующих скоморохов и уходим в закат! Я буду играть на ложках, а ты… будешь смешно падать! У тебя это отлично получается!

Я только вздохнула. Фёдор и правда был нашей единственной защитой. Он притащил откуда-то старую, но на вид очень крепкую скамью и теперь буквально жил на нашем крыльце. Днём он хмуро молчал, глядя на дорогу, а ночью его силуэт сливался с темнотой, и только звук заточки ножа выдавал его присутствие. Он был моей личной, молчаливой и самой надёжной в мире стеной. И пока эта стена была за дверью, я могла хотя бы дышать.

Аглая на всю эту суету смотрела с философским спокойствием, только вздыхала чаще обычного. Она всё понимала. Её тихая, пахнущая травами и уютом жизнь, закончилась. Наш маленький островок спокойствия превратился в прифронтовую зону.

Беда, как и положено порядочной беде, заявилась без приглашения. Ночью.

Я как раз в сотый раз перевернулась на другой бок, пытаясь сосчитать до ста и уснуть, когда снаружи раздался звук, от которого сердце ухнуло куда-то в пятки. Это был не просто шум. Это был отвратительный, громкий скрежет, будто кто-то водил гигантскими когтями по деревянной стене. А следом – глухой удар, от которого все мои склянки и баночки на полках подпрыгнули и зазвенели.

– Они здесь, – прошептала я, и слова застряли в пересохшем горле.

– Кто здесь?! – тут же материализовался рядом со мной перепуганный Шишок. Его обычно весёлый голос дрожал. – Волки? Медведи? Или, не дай бог, сборщики подати?! Хозяйка, прячь меня скорее! Скажи, что я просто старая шишка! Невкусная и неплатёжеспособная!

Снаружи раздался яростный рык Фёдора, а потом – звон стали. Я бросилась к окну и прижалась к холодному стеклу. Луна, как назло, светила ярко, и я увидела всё в кошмарных подробностях. Нашу лавку окружали. Четыре огромных механических волка, точь-в-точь как тот, первый. Их глаза-сенсоры горели в темноте жутким красным огнём, а из лязгающих пастей валил густой пар. Сомнений не было, они пришли за мной.

Фёдор дрался как одержимый. Я и не знала, что человек может двигаться так быстро. Его топор мелькал в лунном свете, высекая снопы искр из металлических шкур монстров. Он кружился в смертельном танце, не давая им прорваться к двери. Но их было четверо. Один из волков, самый крупный, обошёл его сбоку и с разбегу врезался в стену лавки. Посыпалась штукатурка, доски жалобно затрещали.

– Аглая, в подпол! Живо! – крикнула я, хватая со стола то, что приготовила на этот случай. Я знала, что они придут. И я была готова. Ну, почти.

Я выскочила на крыльцо, и холодный ночной воздух обжёг лёгкие. Фёдор как раз отшвырнул от себя одного волка, но другой тут же вцепился ему в плечо, и я услышала звук рвущейся ткани.

– Фёдор! – закричала я, и мой голос прозвучал жалко и тонко.

Он обернулся всего на миг, и в его глазах я увидела страх. Но он боялся не за себя. За меня.

– Ната, уходи! Уходи, я сказал!

Но я и не думала его слушать. Я швырнула в ближайшего ко мне волка склянку с зельем ржавчины. Стекло со звоном разлетелось о его бок, и монстр завыл – высоким, скрежещущим звуком. Его суставы на глазах стали покрываться оранжевыми хлопьями, движения стали скованными. Но остальным было плевать. Двое навалились на Фёдора разом, пытаясь сбить его с ног.

Нужно было что-то делать. Что-то, что отвлечёт их хотя бы на секунду. Я сунула руку в карман и нащупала подарок старой кикиморы – пыльный, невзрачный клубок серых ниток.

– Хозяйка, ты чего удумала?! – завизжал у меня в голове Шишок. – Вязать собралась?! Им сейчас не до шарфиков! Они нас съедят! Вместе с твоими нитками!

Я выдернула ниточку, зажмурилась так сильно, что перед глазами поплыли круги, и изо всех сил пожелала: «Хочу, чтобы за их спинами что-то очень ярко вспыхнуло! И громко затрещало! Как фейерверк!»

И оно вспыхнуло! Прямо за спинами волков, у самого забора, из ниоткуда появился ослепительно-яркий шар света. Он с громким треском подпрыгнул, рассыпая вокруг себя снопы золотых искр, совсем как бенгальский огонь.

Механические твари как по команде обернулись на шум и свет. Их процессоры, видимо, не были рассчитаны на такие спецэффекты. Они замерли на долю секунды, глупо вращая головами и пытаясь понять, что происходит.

Этой секунды Фёдору хватило с лихвой.

Он вырвался из их стальной хватки, и в его глазах больше не было страха. Только холодная, звенящая ярость. Он двигался так быстро, что я едва успевала следить за ним. Он не просто дрался, он танцевал. Он увернулся от выпада одного, и тот со всей дури врезался в своего же собрата. Запрыгнул на спину третьему, вонзая топор точно в сочленение на шее. Раздался скрежет, и красные огоньки в глазах волка погасли.

Последний, тот, которого я «приправила» ржавчиной, всё ещё пытался двигаться, но его суставы почти не гнулись, и он двигался как пьяный. Фёдор подошёл к нему и одним мощным, точным ударом снёс ему голову.

И всё стихло. Только пар валил от четырёх груд искорёженного металла, лежащих на земле. Фёдор стоял посреди этого хаоса, тяжело дыша. Его плечо кровоточило, одежда превратилась в лохмотья, но он стоял. Победитель.

Он медленно повернулся ко мне. Я всё ещё стояла на крыльце, как дурочка, сжимая в руке этот спасительный клубок. Мы просто смотрели друг на друга, и в этой оглушительной тишине было сказано больше, чем в тысяче книг.

Он шагнул ко мне. Потом ещё один. Подошёл вплотную, так близко, что я чувствовала жар, исходящий от его тела. Он ничего не сказал. Просто протянул руку и очень осторожно, почти невесомо, убрал с моего лица прядь волос. Его пальцы были горячими и слегка дрожали.

– Ты не ранена? – хрипло спросил он, и его голос был похож на скрежет гравия.

– Нет, – я только и смогла, что покачать головой, не в силах отвести взгляд от его глаз. – А ты? Твоё плечо…

– Пустяки, – отмахнулся он. – Заживёт.

Он не убирал руку, продолжая смотреть мне прямо в глаза. И в его взгляде было столько всего намешано: и нежность, и беспокойство, и какое-то странное восхищение, что у меня закружилась голова.

– Так, – неожиданно трезво раздался в моей голове голос Шишка. – Кажется, сейчас будут обнимашки. А потом, возможно, и целовашки. Я ещё маленький, поэтому закрою глазки! Но ты, хозяйка, если что, потом мне всё в деталях расскажешь! Особенно про целовашки! Это очень важный тактический момент в развитии межвидовых отношений! Я должен это записать!