«Хозяйка, ну что там? Какие новости? – заверещал у меня в голове писклявый голосок Шишка. Он так нервничал в моём кармане, что, кажется, пытался съесть собственные чешуйки. – Вариант первый: нас казнят. Плохой вариант, очень плохой. Вариант второй: нас помилуют. Уже лучше, но скучно. Вариант третий, мой любимый: нас отправляют на исправительные работы! Представляешь, мыть полы в доме у пекаря! А там пирожки! С капустой, с грибами… Я уже разработал план эвакуации одного пирожка под кодовым названием „Шустрый Шишок“. Всё продумано! Главное, чтобы не заставили колодцы чистить, я воды боюсь…»

Его панические размышления прервал протяжный скрип. Дверь в доме старосты отворилась, и на крыльцо шагнул Илья. Без своей блестящей кольчуги, в простой белой рубахе с вышивкой по вороту, он выглядел ещё огромнее. И как-то… проще, человечнее. Он постоял с минуту, задрав голову к серому, затянутому тучами небу, а потом вздохнул. Да так тяжело, будто не воздух выдыхал, а целую гору с плеч скидывал. И пошёл прямо на площадь.

Деревенские, кто ещё осмеливался торчать на улице, тут же испарились, будто их ветром сдуло. Кто в дом шмыгнул, кто за поленницу спрятался. Но богатырь даже не посмотрел в их сторону. Его путь лежал к клетке, где под моросящим дождиком грустно ржавела механическая лиса – одна из причин всех наших бед. Он подошёл и положил свою ручищу, размером с две моих, на холодный металл.

– Железо… – сказал он так тихо, что я еле расслышала. – Бездушное, мёртвое железо. А там, – он кивнул в нашу сторону, – живое тепло. И как их судить по одному закону?

Он ещё немного постоял в раздумьях, а потом, словно приняв самое трудное в жизни решение, круто развернулся и зашагал к нашей лавке. Моё сердце пропустило удар, второй, а потом и вовсе ухнуло куда-то в район пяток. Всё, думаю, началось. Прощайте, пирожки Шишка.

Фёдор мгновенно подскочил, заслоняя меня своей широкой спиной. Его ладонь легла на рукоять топора, висевшего на поясе. Но Илья остановился в паре шагов, поднимая руки ладонями вперёд. Мол, мир, ребята.

– Не стоит, воин, – в его голосе слышалась такая вселенская усталость, что мне на миг стало его жаль. – Не будет сегодня крови.

Он смотрел не на хмурого Фёдора, а прямо на меня, через его плечо. И взгляд у него был уже не строгий, не судейский, а какой-то растерянный, как у заблудившегося в лесу ребёнка.

– Я уезжаю, девица.

Я не поверила своим ушам и осторожно выглянула из-за Фёдора.

– То есть как… уезжаете? Совсем?

– А что мне здесь делать? – он криво усмехнулся, и в этой усмешке было больше горечи, чем веселья. – Приехал судить ведьму, а нашёл девчонку, что лечит детишек травяными отварами да стариковские спины мазями натирает. Приехал зло карать, а увидел, как тебе последнее несут в благодарность. Приехал приказ княжий исполнить, а мне под нос суют другой указ, царский, ещё древнее вашего князя. Всё у вас тут в Вересково шиворот-навыворот. Где правда, где кривда – сам чёрт ногу сломит, не то что простой богатырь.

Он снова вздохнул, и мне показалось, что даже плечи его могучие поникли. Этот огромный, сильный, как медведь, человек всю жизнь делил мир на чёрное и белое, рубил зло направо и налево, не мучаясь сомнениями. А тут вдруг оказалось, что зло может носить личину добра, а добро – пахнуть колдовством.

– Я доложу князю всё как есть, – его голос снова обрёл твёрдость. – И про тебя расскажу, и про указ старого царя. Пусть его светлая голова решает, что с вами со всеми делать. Его слово – закон.

Он уже было повернулся, чтобы уйти, но замер, снова обернулся и впился в меня долгим, изучающим взглядом.

– Но вот что я тебе скажу, целительница. Сила в тебе огромная, я это нутром чую. Но и опасность от неё не меньше. Князь Глеб – человек горячий и скорый на расправу. Он не я, он не станет вглядываться в глаза и слушать, что там совесть шепчет. Он просто пришлёт сюда отряд тех, кто лишних вопросов не задаёт. Тех, кто сначала деревню сжигает, а потом разбирается, кто был прав.

Он помолчал, давая мне время переварить его страшные слова.

– Так что слушай моего совета, девица. Беги. Собирай свои пожитки, своего защитника, и беги отсюда, пока цела. В этом мире для таких, как ты, теперь места не осталось.

Сказав это, он развернулся и уже не оглядываясь, широкими шагами пошёл к дому старосты, собираться в дорогу. Через мгновение его фигура скрылась за поворотом дороги, оставив после себя звенящую тишину и липкое, холодное предчувствие беды.

Городок, осознав, что гроза прошла стороной, облегчённо выдохнула. Заскрипели калитки, где-то радостно залаяла собака, на улицу снова стали выползать люди. Жизнь потихоньку возвращалась.

Но я-то знала – это лишь короткая передышка. Илья уехал. Но он вернётся. И в следующий раз он будет не один.

– Уф-ф-ф, пронесло! – сидя на моём плече выдохнул Шишок, который, кажется, всё это время боялся дышать. – Хозяйка, ты видела? Мы его уделали! Ну, то есть, ты, твой медведь-телохранитель и тот хитрый лис из железа! А я… я осуществлял моральную поддержку из кармана! И чуть не поседел, между прочим! Считаю, что за такое мне положена двойная порция орешков! И медаль! «За отвагу в тылу врага»! Ну что, раз такое дело, может, всё-таки к пекарю? За победными пирожками!

Я смотрела вдаль, на ту дорогу, где скрылся богатырь, и не чувствовала ни радости, ни облегчения. Только холодную пустоту внутри. Я выиграла этот бой. Но я отчётливо понимала, что главная битва ещё впереди. И она будет куда страшнее. Какие уж там пирожки…

* * *

Солнце уже почти спряталось за лесом, окрасив небо в красные и оранжевые цвета, а я всё сидела в своей лавке и смотрела в одну точку. Сил не было даже пошевелиться. В воздухе до сих пор висел густой, неприятный запах. Пахло страхом – чужим и моим собственным, а ещё отчаянием. Мне казалось, я задыхаюсь. Нужно было срочно на улицу, просто подышать свежим воздухом, иначе я сойду с ума в этих четырёх стенах.

Я встала, накинула на плечи старый, потрёпанный плащ и, не сказав ни слова, вышла на крыльцо. Фёдор, который всё это время просидел на лавочке у входа, тут же вскочил. Он был похож на верного пса, который ждёт своего хозяина. Он ничего не спросил, не стал лезть с расспросами, просто молча пошёл за мной, когда я быстрым шагом направилась прочь от деревни, в сторону реки.

Мы шли, и тишина между нами была просто оглушительной. Раньше мы могли молчать часами, и это было уютно, но сегодня всё было иначе. Тишина давила, звенела от всего, что мы не сказали друг другу за этот ужасный день. Я чувствовала спиной его тяжёлые шаги, и только это почему-то не давало мне упасть на пыльную дорогу и зарыдать в голос.

Наконец мы дошли до берега. Река медленно текла, и в её тёмной воде отражались первые звёзды. Здесь пахло по-другому: сырой землёй, травой и спокойствием. Я уже и забыла, что это такое – спокойствие.

– Я думала, это конец, – мой голос прозвучал тихо и хрипло, почти как шёпот. Я смотрела на тёмную воду, боясь обернуться. – Когда он вошёл в лавку… я была уверена, что он пришёл за мной. Чтобы сжечь на костре, как ведьму.

Я крепко обняла себя за плечи, но противная дрожь всё равно не унималась.

– Спасибо тебе, Фёдор. Ты спас меня. Ты встал между нами, защитил. Ты же понимаешь, что он мог тебя убить? Ты не должен был так рисковать.

Он подошёл совсем близко. Рядом с ним, таким большим и сильным, все мои страхи казались какими-то детскими и глупыми.

– Мог, – просто ответил он своим низким, с хрипотцой голосом. – Но я бы всё равно не позволил ему тебя тронуть. Ни за что на свете.

Он замолчал, явно пытаясь подобрать нужные слова. Для него это было так же сложно, как для меня – драться с железными чудищами.

– Помнишь, как я увидел тебя на ярмарке? – вдруг спросил он. – Ты была такая растерянная, куталась в эту свою смешную шаль… А потом ты взяла мою деревянную птичку… – он тяжело сглотнул. – Я тогда всё понял, Ната.

– Что ты понял? – прошептала я. Сердце забилось чаще, и я боялась поднять на него глаза.

– Что если с тобой что-то случится, то и мне жизнь будет не мила. Пусто станет вокруг. Знаешь, как в зимнем лесу? Вроде тихо, красиво, а на самом деле только волки от тоски воют.

Моё сердце сначала замерло, а потом застучало так громко, что мне показалось, будто его стук слышен по всей округе.

– Я ведь не знаю, кто ты на самом деле, – продолжал он, и в его голосе было столько нежности, что у меня защипало в глазах. – Может, ты и вправду ведьма, а может, знахарка или лесной дух… Да мне и всё равно. Я вижу только тебя. Твои глаза, в которых то чертенята пляшут, то такая грусть, что сердце сжимается. Твои руки, которые и рану могут залечить, и железную тварь голыми руками остановить. Я вижу, как тебе страшно, но ты всё равно не сдаёшься и идёшь вперёд.

Он очень осторожно, почти невесомо, взял мою руку в свою. Его ладонь была горячей и немного шершавой, как кора дерева.

– Я люблю тебя, Ната.

Всего три слова. Не красивые речи, которые любил говорить Дмитрий, и не его пустые обещания. Просто три слова, сказанные простым, хриплым голосом. Но в них было столько правды и тепла, что, казалось, можно согреться на всю оставшуюся жизнь.

Слёзы, которые я так долго сдерживала, наконец-то полились ручьём. Но это были не слёзы страха или горя. Это были слёзы счастья и облегчения.

– Дурак ты, Фёдор, – всхлипнула я, пытаясь улыбнуться. – Нашёл в кого влюбиться. В ведьму без роду и племени, из-за которой на наш город скоро целая армия нападёт, во главе с чокнутым князем.

– Ну и пусть нападает, – он второй рукой аккуратно вытер слёзы с моих щёк, и его прикосновение было горячим, как огонь. – Значит, будем вместе отбиваться. Что нам, в первый раз, что ли?

Он притянул меня к себе и обнял. Крепко, но так нежно, что я боялась дышать. Я уткнулась носом в его рубаху, которая пахла дымом костра и лесом, и впервые за долгое время почувствовала, что я дома. Не в своей лавке, не в съёмной избушке, а именно здесь, в его сильных руках.

«Ну наконец-то! – раздался в моей голове писклявый и очень довольный голосок Шишка, который, оказывается, всё это время сидел в кармане и подслушивал. – Свершилось! Я уж думал, состарюсь, пока вы тут решитесь! Так, хозяйка, не тормози! Говори ему „да“! И сразу к делу! Где жить будете, сколько детей заведёте и, самое главное, кто будет ответственным за поставку орехов для меня! Это самый важный пункт брачного договора, так и запишите!»

Я не выдержала и рассмеялась сквозь слёзы, ещё крепче прижимаясь к Фёдору. Я понятия не имела, что нас ждёт завтра. Нападёт ли на нас снова Железный Князь, приедет ли Илья с подмогой или случится ещё какая-нибудь беда. Но сейчас мне было абсолютно всё равно. Потому что теперь я была не одна. У меня был он. Мой хмурый, молчаливый, но самый лучший и надёжный защитник на всём белом свете. И я точно знала, что вместе мы справимся с чем угодно.

Глава 31

Следующее утро выдалось просто сказочным. Я проснулась с такой глупой улыбкой на лице, что, кажется, она приклеилась намертво. Выбираться из-под тёплого одеяла не хотелось совершенно, ведь во сне я снова видела Фёдора, его добрые глаза и сильные руки, которые так крепко меня обнимали. Я порхала по нашей маленькой лавке, напевая под нос какую-то незамысловатую мелодию, и всё вокруг казалось мне необыкновенно прекрасным. Даже хмурое, затянутое тучами небо не могло испортить моего настроения. Вчерашний день почти забылся, оставив после себя только сладкое воспоминание о спасении и о том, как надёжно было в объятиях моего молчаливого защитника.

Я то и дело бросала взгляды на крыльцо. Там сидел Фёдор и, как ни в чём не бывало, чинил старую сеть. Он был таким спокойным и основательным, что моё сердце каждый раз подпрыгивало в груди, стоило мне на него посмотреть.

«Так-так-так, – раздался в моей голове донельзя ехидный голосок Шишка, который сидел на полке с травами и делал вид, что пересчитывает ягоды. – У кого-то тут, я смотрю, в животе не бабочки, а целый улей поселился. Ходишь, сияешь, как медный таз на солнце. Ещё немного, и вместо защитных амулетов начнёшь любовные отвары варить. Кстати, хозяйка, я тут подумал… В нашем брачном договоре с охотником нужно чётко прописать пункт о ежедневном десерте для особо ценных фамильяров. Это стратегически важный момент! А то любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!»