– Гришка, Митяй, ваша пара. Полезете на тот холм у старого тракта. Видите сосну-великана? С неё дорога как на ладони, на пять вёрст просматривается. Задача – сидеть тише воды, ниже травы. Заметите вдали пыль или блеск железа – немедленно дайте сигнал.

– А сигналить-то как, командир? – подал голос детина со шрамом через всё лицо. Вид у него был такой, будто его уже один раз победили, но он не согласился. – Голубя почтового у нас нет.

– Обойдёмся без птичек, – усмехнулся Дмитрий. – Всё уже придумано. Днём будем использовать дым. Я вам выдам специально отсыревшие ветки для густоты. Один столб дыма – враг где-то далеко на горизонте. Два столба – подошли к Чёрному оврагу, готовятся к броску. Три жирных, чёрных столба – значит, наши передовые отряды во главе с Фёдором уже угощают их тумаками. Запомнили?

Мужики переглянулись и согласно кивнули. План был до безобразия прост и оттого надёжен.

– А вот ночью, – Дмитрий хитро прищурился, и в глазах его заплясали азартные огоньки, – ночью будет настоящее представление.

Он с важным видом вытащил из своего необъятного походного мешка несколько диковинных штук. Это оказались фонари, но не обычные, а с разноцветными стёклышками: красным, жёлтым и зелёным. Где он только умудрился их достать в нашей глуши?

– Ночью действуем по столичной моде. Зелёный огонёк – всё чисто, спим спокойно. Жёлтый – враг где-то бродит, пора просыпаться и точить мечи. Ну а красный… красный – это значит, гости уже у ворот, пора выносить хлеб-соль. Или что у нас там вместо них? Ах да, твои зелья, Ната.

Он быстро расставил наблюдательные посты на всех мало-мальски пригодных для этого холмах и высоких деревьях вокруг Вересково. Получилась целая паутина, по которой сигнал тревоги должен был долететь до нас за считаные минуты.

«Фонарики! – тут же заверещал в моей голове восторженный Шишок, который свесил свою лохматую голову с крыши и сгорал от любопытства. – Хозяйка, глянь, какие красивые! Прямо как леденцы! А можно мне один? Ну хоть самый маленький! Я его на ёлку повешу! Или нет, лучше устроим дискотеку! Представляешь, ночь, лес, а мы мигаем – красный, жёлтый, зелёный! Я буду танцевать, а все белки и зайцы обзавидуются! Вот будет веселье!»

Я только мысленно закатила глаза. Дискотека – это как раз то, чего нам сейчас не хватало.

Поздним вечером, когда я, грязная и уставшая до дрожи в коленках, в последний раз проверяла маскировку наших ловушек, ко мне неслышно подошёл Дмитрий.

– Ну что, фельдмаршал в юбке, довольны работой своих землекопов? – в его голосе слышалась лёгкая насмешка.

– Вполне, – буркнула я, отряхивая с ладоней налипшую землю и сухие листья. – А ты, я погляжу, тоже не в бирюльки играл. Твои «светофоры» уже по всему лесу развешаны.

– Каждый должен заниматься тем, что у него получается лучше всего, Ната, и что такое «светофоры»? – он отмахнулся от мыслей про «светофоры» и что-то там ещё и вдруг стал серьёзным, вся его напускная вальяжность куда-то испарилась. – Фёдор – прирождённый воин, его место в самой гуще боя. Ты – наш главный козырь, наша тайная сила. Твои знания и магия могут перевернуть исход битвы. А я… я просто двигаю фигуры по доске. Настоящая победа куётся не звоном мечей. Она рождается вот здесь, – он легонько постучал себя пальцем по виску. – Когда ты знаешь каждый шаг врага, а он о тебе – ровным счётом ничего.

Он посмотрел вдаль, на тёмные силуэты холмов, где в сгущающихся сумерках уже были готовы вспыхнуть первые сигнальные огни.

– Теперь мы не слепые котята. Теперь мы видим их. А они нас – нет. И это, дорогая моя Ната, даёт нам такое преимущество, которое и не снилось их генералам.

Я смотрела на него, на этого самоуверенного, хитрого столичного франта, и впервые за всё время нашего знакомства подумала, что он, возможно, не так уж и бесполезен. Да, он не умел махать мечом, как Фёдор, и не мог сварить лечебное зелье, как я. Но у него было своё оружие, и оно было не менее опасным – его острый, расчётливый ум и способность видеть то, чего не видят другие.

И в этот момент я вдруг поняла, что наша нелепая армия, собранная из знахарки-попаданки, сурового охотника и хитрого купца, может быть, и вправду на что-то способна. У нас появился шанс. Маленький, призрачный, но шанс на победу.

Глава 35

Пока мы, люди, в панике бегали по городу, превращая её в одну большую мышеловку, наш лес жил своей жизнью. Он не паниковал. Он, как старый, мудрый дед, неторопливо готовился к встрече незваных гостей.

Первые хорошие новости принесла Аглая. Она влетела в мою избу поздно вечером, похожая на маленького лесного духа – вся в земле, волосы в сухих листьях и веточках, но глаза сияли так, что в избе светлее стало.

– Всё получилось! – выдохнула она, плюхаясь на лавку и жадно хватая кружку с горячим чаем, которую я ей протянула.

– Рассказывай! – поторопила я её, усаживаясь напротив.

– Ну и наворчался на меня этот старый пень! – отхлебнув чаю, начала она. – Леший наш всё бубнил, мол, «людишки сами своих бед наплодили, сами и расхлёбывайте, нечего было железяки эти мастерить». Я уж думала, всё, прогонит. А потом взяла и рассказала ему, что эти твари не только нас, они и лес его губят! Деревья без разбору валят, землю мёртвой делают, птиц распугали.

Аглая перевела дух, и её глаза снова блеснули.

– Он как услышал это, аж позеленел весь. Борода затряслась. Клюкой своей как стукнет оземь – я думала, земля под ногами треснет! «Что?! – рычит. – В моём доме хозяйничать?! Мои деревья ломать?! Никому не позволю!» В общем, обиделся он на них страшно. Сказал, что устроит им такую прогулку по лесу, что они дорогу домой на веки вечные забудут. Поможет, говорит, по-своему.

И лес начал помогать.

На следующее утро я сама в этом убедилась. Мы с Фёдором пошли проверить, как там наши ловушки, и я почти сразу почувствовала – что-то изменилось. Сам воздух стал другим, плотным, тягучим, будто пропитанным запахом мха и древней магии. Лес словно проснулся и теперь внимательно следил за нами.

– Ой, – прошептала я, хватая Фёдора за рукав. – Погоди-ка, что-то не то. Мы же вчера тут шли, тропинка была прямая, как стрела, а теперь гляди – петляет, как заяц.

Фёдор, который этот лес с закрытыми глазами мог пройти, остановился и нахмурился.

– И правда… – протянул он, удивлённо оглядываясь по сторонам. – Чудеса. Будто лесовички всю ночь трудились, тропы местами меняли.

Это была работа Лешего. Его маленькие помощники, те самые зелёные «ёжики», которых я подкармливала, теперь работали не покладая лап. Они путали тропинки, создавая новые, широкие и заманчивые, которые на самом деле вели в непролазную чащу или к топким болотам. А старые, знакомые нам пути они, наоборот, заваливали буреломом. Лес превращался в живой лабиринт.

Но главный сюрприз ждал нас у Гнилой топи. У самой воды из болота высунулась зелёная, вся в тине, рука с длинными пальцами и поманила нас к себе. Я аж вздрогнула, а Фёдор только усмехнулся. Следом из воды показалась усатая морда Водяного.

– Привет, молодёжь! – проквакал он. – Заждался я вас. Поляну для гостей накрыл, всё как положено.

Он хитро подмигнул и махнул рукой. Ряска на болоте колыхнулась и исчезла, а вместо неё мы увидели чудесную зелёную лужайку, поросшую мягким мхом. Так и хотелось разуться и пробежаться по ней босиком.

– Иллюзия, – с гордостью пояснил Водяной. – Красота, правда? Первый же железный дурень, что сюда сунется, прямиком ко мне на дно пойдёт, пузыри пускать. Угощение у меня знатное – ил да коряги!

На обратном пути я заметила, что даже корни старых дубов и те в дело пошли. Они вылезли из-под земли, извиваясь, как толстые змеи, готовые вцепиться в ноги любому чужаку. Один такой корень даже дёрнулся, когда мы мимо проходили, будто поздороваться хотел. Фёдор аж подпрыгнул от неожиданности.

А ночью началось самое интересное. Я проснулась от тихого шороха за окном. Выглянула в темноту, а там – целое войско! Маленькие, лохматые, пыльные – кикиморы со всей округи собрались на тропе войны. Наша Фёкла маршировала впереди, как заправский генерал, важно задрав нос. В крошечных ручонках они тащили своё «оружие»: кто-то нёс мешочек с песком, чтобы в механизмы сыпать, кто-то – пучок колючек, а кто-то – горшочек с самым липким клеем из одуванчиков.

«Смотри, хозяйка, наши пошли! – с гордостью прошептал Шишок мне на ухо. – Гвардия тыла! Теперь эти железяки узнают, почём фунт пыли! Они им все винтики клеем зальют, в шестерёнки песка насыплют, а самые блестящие детали крапивой натрут, чтоб чесались! Это будет не война, а мелкое бытовое вредительство вселенского масштаба!»

Я смотрела на них и улыбалась. Страх, который сидел во мне все эти дни, куда-то ушёл. Вместо него было тепло и какая-то весёлая уверенность. Раньше я думала, что мы одни против этой напасти. А теперь я видела, что за нас – весь лес. Каждый кустик, каждая кочка, каждый ворчливый дух. Мы больше не были горсткой испуганных людей. Мы были армией. Немного странной, разношёрстной, но своей. Наш лес превратился в огромный дом, который незваным гостям был совсем не рад. И этот дом готовился дать сдачи.

* * *

Ночка перед грядущей битвой выдалась до того тёмная, что собственный нос разглядеть было проблемой. Все звёзды, словно сговорившись, решили взять отгул и укрылись за тучами, плотными, как матушкин кисель. Наше Вересково будто вымерла. В окнах – ни единого огонька, на улочках – ни души. Даже вечно горланящий пьяные песни кузнец и тот притих, а собаки, поджав хвосты, забились в самые дальние углы своих конур. Такая звенящая тишина, от которой уши закладывает, бывает только предвестником чего-то по-настоящему жуткого. Сердце от неё колотилось где-то в районе горла, мешая дышать.

Я куталась в старый плащ Аглаи, сидя на крылечке нашей знахарской лавки. Знахарский дух, пропахший пылью и сушёными травами, немного успокаивал. Воздух был сырой, холодный, нёс запахи мокрой земли и всеобщего, липкого страха. Вроде бы, всё, что могли, мы сделали, теперь оставалось самое мучительное – сидеть и ждать. А ждать, как известно, хуже не придумаешь.

«Хозяйка, а, хозяйка? – запищал в голове тоненький и донельзя жалобный голосок. – Может, ну его, а? Я чую, дело гиблое!». Мой Шишок устроился у меня на коленях и дрожал так, что его колючки тихонько постукивали друг о друга. – «Ты только глянь, какой туман-то знатный спускается! Мы сейчас как шмыгнём в него, нас никто и не заметит! Мы с тобой в лесу уютную норку выроем, ягодки будем собирать, с белочками в догонялки играть! Я даже на диету из одних корешков согласен! Только не на битву! Я же ещё такой молодой, такой обаятельный, мне помирать ну никак нельзя!»

– Поздно пить боржоми, Шишок, – вспомнила я такую шутку, почёсывая его между чешуек, где было единственное мягкое место. – За нами весь город. Куда мы побежим?

В этот самый момент дверь за моей спиной натужно скрипнула, и рядом со мной на ступеньку опустился кто-то большой и тёплый. Фёдор. Он, как всегда, ничего не сказал, просто сел рядом, и от одного его молчаливого присутствия стало как-то спокойнее и надёжнее. Он помолчал с минуту, разглядывая свои огромные ладони, в которых могли бы поместиться три моих, а потом неловко полез за пазуху своей рубахи.

– Вот, – буркнул он, протягивая мне что-то тёмное и небольшое. – Это тебе. Чтобы… ну…

Я осторожно взяла его подарок. Это был деревянный амулет, вырезанный в виде крохотной спящей птички, которая свернулась клубочком и спрятала голову под крыло. Фигурка была такой гладкой и тёплой на ощупь, словно живая. Пахло от неё лесом, смолой и чем-то ещё, чем пах сам Фёдор – спокойствием и недюжинной силой.

– Я его три ночи вырезал, – добавил он, глядя куда-то в сторону и краснея ушами. – Заговорил, как бабка моя учила. На удачу… чтоб защитил тебя.

Я крепко-крепко сжала амулет в ладони. Это был не просто кусок дерева. Это был кусочек его души, его молчаливой и неуклюжей, но такой настоящей заботы. Его симпатии, о которой он никогда не говорил словами.