– Спасибо, – только и смогла я выдохнуть, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

«Ой, какая птичка! – тут же высунул из-под плаща свой любопытный нос Шишок. – И гладенькая какая! Хозяйка, а она вкусная? Нет? Жаль. Ну и ладно. Всё равно очень мило с его стороны. Этот твой дровосек, конечно, двух слов связать не может, но руки у него золотые. За душевность – ставим ему плюсик в карму. Но орешки в мешочке были бы практичнее!»

Мы сидели молча, и тишина уже не казалась такой страшной. Она стала почти уютной, согреваемой его присутствием. Но долго наслаждаться этим хрупким покоем нам не дали. Из темноты, словно сотканный из ночного тумана, шагнул высокий и стройный силуэт. Купец Дмитрий.

– Какая трогательная сцена, – его голос, как всегда, сочился лёгкой насмешкой, но сегодня в нём отчётливо слышалась и усталость. – Влюблённые голубки на пороге конца света. Прямо готовый сюжет для баллады менестреля.

Фёдор медленно повернул к нему свою массивную голову и посмотрел исподлобья так, что мне на миг показалось, сейчас в купца ударит молния. Но Дмитрий и бровью не повёл. Он подошёл ко мне и протянул длинный свёрток из дорогого чёрного бархата.

– Это тоже тебе, Наталья. Тоже на удачу, если так можно выразиться.

Я с недоверием и любопытством взяла свёрток и развернула. Внутри лежал кинжал. Но какой кинжал! Лёгкий, изящный, с тонким изогнутым лезвием, на котором в слабом свете пробившейся сквозь тучи луны проступал витиеватый узор. Рукоять из чёрного дерева идеально легла в мою ладонь. Это было не просто оружие, а настоящее произведение искусства. Смертельно опасное и завораживающе красивое.

– Он лёгок, но острый, как бритва, – пояснил Дмитрий, заметив моё восхищение. – Проткнёт любую шкуру, будь то волчья или ещё чья похуже. Иногда, знаешь ли, лучший оберег – это не заговорённая деревяшка, а хороший кусок острой стали в руке.

Он смотрел прямо на меня, и в его глазах плескался не только привычный холодный расчёт, но и толика настоящего беспокойства. Он не верил в заговоры и чудеса. Он верил в то, что можно потрогать. В то, что может убивать.

И вот я стояла между ними. Два совершенно разных мужчины, два разных мира. В одной руке у меня был тёплый, живой амулет, вырезанный с верой и заботой. Оберег для души. А в другой – холодный, смертоносный кинжал, подарок прагматика, который верил только в силу. Щит для тела.

– Спасибо, – тихо сказала я им обоим, и это слово прозвучало совсем по-разному.

Амулет я спрятала за пазуху, поближе к сердцу, чтобы он согревал меня. А кинжал так и остался в моей руке, холодный и уверенный. Кажется, завтра мне понадобится и то, и другое. И вера в чудо, и холодная сталь.

Ночь молчала. А мы втроём стояли на крыльце и ждали рассвета. Рассвета, который принесёт с собой битву.

Глава 36

Рассвет в Вересково сегодня решил не приходить. Вместо него с серого, безрадостного неба сполз густой и липкий туман, похожий на мокрую вату. Он окутал наш городок, сожрал все звуки и превратил родные домишки в расплывчатые тени. Тишина стояла такая, что в ушах звенело, а сердце, казалось, стучало через раз, будто боялось кого-то разбудить.

Я куталась в плащ, стоя на холме у околицы. Рядом, такая же продрогшая и мокрая, застыла наша гордость – катапульта. Холодный ветер лез под одежду и трепал волосы, но я этого почти не замечала. Всё моё тело превратилось в натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть. Дмитрий, стоявший рядом, тоже не выглядел весёлым. Его обычная насмешливая ухмылка куда-то испарилась, оставив на лице только мрачную сосредоточенность. Он молча буравил взглядом белую стену тумана. Наши ребята, Фёдор с охотниками и наёмники Дмитрия, уже давно растворились в лесу, превратившись в призраков, что должны были встретить врага первыми.

– Хозяйка, а хозяйка, – зашептал у меня в кармане тоненький голосок. – Страшно-то как! У меня аж усы дрожат. Я на всякий случай все орехи съел. Ну, чтоб врагу не достались. Стратегический ход!

Я хотела было его успокоить, но тут далеко-далеко, там, где туман был гуще всего, в небо лениво пополз тонкий столбик дыма.

– Ага, заметили, – глухо произнёс Дмитрий, не сводя глаз с горизонта. – Разведка доложила.

Мы замерли, боясь дышать. Прошла, кажется, целая вечность. Потом левее взвился второй столб дыма – густой, чёрный, жирный.

– Чёрный овраг, – так же спокойно сказал Дмитрий. – Уже на подходе.

И почти сразу, уже совсем близко, полыхнул третий.

– Началось, – выдохнула я, вцепившись пальцами в мокрое дерево катапульты. – Фёдор их встретил.

И тут мы их услышали. Сначала донёсся низкий гул, от которого по земле пошла мелкая дрожь. Потом к нему добавился мерзкий, ритмичный лязг, будто сотня кузнецов разом сошла с ума и принялась колотить по наковальням. Звук нарастал, приближался, давил на уши, вытесняя из мира всё живое.

А потом они показались из тумана.

Это была не армия. Это была какая-то жуткая, стальная река, что медленно, но упрямо текла прямо на нас. Сотни механических тварей, уже знакомых мне по прошлой встрече волков и пауков, шагали ровными, как под линейку, рядами. Их красные глаза-фонари безразлично светили в нашу сторону, а из железных пастей валил густой, вонючий пар. Они не выли, не кричали, они просто шли. И от этого их молчаливого, деловитого марша по спине бежали мурашки.

Но впереди всей этой железной орды двигался он. Их главный. Воевода.

Эта махина была вдвое выше любого из своих солдат. Его чёрное, гладкое тело, казалось, впитывало в себя тусклый утренний свет. Он он вёл войско за собой, и каждый его шаг отдавался глухим ударом где-то в груди. Вместо головы – одна огромная рубиновая линза, которая не мигала и не выражала ровным счётом ничего. В одной руке-клешне он сжимал гигантский зазубренный меч, а в другой – что-то вроде металлического кнута, который с треском рассекал воздух.

– Мать честная… – прошептал Дмитрий рядом. В его голосе я впервые услышала что-то похожее на испуг, смешанный с восхищением. – Вот это… бандура.

Воевода остановился, и вся его армия замерла как вкопанная. Он медленно повернул свою голову-линзу в сторону леса, откуда уже вовсю доносился скрежет металла. Я видела, как первые ряды его войска, сунувшись в лес, начали спотыкаться и падать. Это Леший со своими помощниками вступил в игру. Корни деревьев хватали железных тварей за ноги, а земля под ними превращалась в липкую, засасывающую кашу.

Но Воевода и бровью не повёл. То есть, линзой. Его рубиновый глаз холодно всё оценил, а потом он издал высокий, режущий ухо скрип. Приказ.

И его армия тут же разделилась. Примерно треть упрямо попёрла через лес, напролом, прямо в ловушки наших лесных защитников. А основная масса, во главе с самим Воеводой, двинулась в обход, по чистому полю. Прямо на нас.

Они шли, и земля под их ногами гудела. Они были уже так близко, что я могла разглядеть ржавые заклёпки на их панцирях.

– Идут, – прошептала я, чувствуя, как по спине побежал холодный пот.

– Вижу, – буркнул Дмитрий, и его рука легла на рукоять меча.

Я обернулась и посмотрела на наших мужиков у катапульт. Лица бледные, но упрямые. На соседнем холме, как начищенный самовар, сиял своими доспехами Алёша Попович. Он отчаянно пытался выглядеть бравым и не стучать зубами, но я-то видела, как подрагивают его коленки.

Сто шагов. Пятьдесят.

– Огонь! – закричала я так громко, что собственный голос сорвался на писк. – Огонь, ребята!

Первые камни, обмазанные смолой и подожжённые, со свистом полетели в сторону железной армады.

Битва за Вересково началась.

* * *

Первые огненные шары, начинённые нашей фирменной липучей смолой, со свистом полетели с холма. Я, затаив дыхание, следила за их полётом. Есть! Врезались прямо в передние ряды наступающей армии железяк. Это было похоже на то, как если бы в гигантский муравейник кинули горсть горящего, липкого и очень злого сахара. Раздался отвратительный чавкающий звук. Несколько механических волков, объятые пламенем, тут же увязли ещё и в этой клейкой массе. Они беспомощно дёргали своими железными лапами, скулили, словно настоящие, и только сильнее размазывали по себе огонь. Жуткое зрелище. Но остальная армада даже не замедлила шаг. Бездушные твари просто перешагнули через своих горящих и прилипших к земле собратьев и упрямо двинулись вперёд, к нашему городу.

– Ещё! Не останавливаться! Залпом! – закричала я, и мой голос, подхваченный ветром, показался мне чужим и на удивление властным.

Второй залп катапульт оказался куда удачнее. Один из снарядов угодил прямо в самую гущу наступающих, и с десяток железных тварей тут же превратились в один большой, липкий и очень ярко горящий комок. Но это было как укус комара для медведя. Основная масса продолжала своё неотвратимое, методичное движение к Вересково.

Я поняла, что с холма я больше не могу эффективно управлять боем. Мне нужно было видеть всё поле, каждый дом, каждую улочку, каждую затаившуюся в кустах бабушку с ухватом.

– Я на колокольню! – крикнула я Дмитрию. Он как раз выхватил свой боевой меч, которая на фоне наших мужиков с вилами смотрелась как павлин в курятнике, и уже командовал своими наёмниками, готовясь встретить врага у самых ворот. – Оттуда всё видно! Береги себя!

Я со всех ног бросилась к старой деревенской церквушке. Её колокольня была самым высоким зданием в округе и моей главной надеждой. Задыхаясь, я взбежала по шатким деревянным ступеням на самый верх, молясь, чтобы они не развалились прямо подо мной. Отсюда город был как на ладони. Я видела всё: и наши хитро замаскированные ямы, и мужиков, что затаились на крышах с камнями и брёвнами, и женщин, что стояли у ворот с вёдрами, полными моей адской смеси. Сердце зашлось от гордости и страха одновременно.

«Хозяйка, какой вид! – восхищённо пискнул у меня в голове Шишок. – Вся наша стройка видна! И заборчик, что мы вчера чинили! И вон те железяки тоже! Ой, как их много… Мамочки… Хозяйка, а может, ну его, этот вид? Давай лучше в подвал? Там темно, сыро и, возможно, есть прошлогодние запасы вкусной гнилой репы! Гораздо безопаснее, чем здесь, честное слово!»

Но я его уже не слушала. Передние ряды врага подошли к самой околице. Прямо к тому месту, где мы копали наши «волчьи ямы». Ну же, миленькие, попадитесь!

И они попались!

Первый механический паук, шагавший в авангарде, с глухим металлическим стуком провалился под землю. За ним – второй, третий. Раздался оглушительный скрежет и треск, а потом шипение. Это сработали наши глиняные горшки с «ржавой смертью». Я даже отсюда видела, как из ям повалил едкий зелёный дым, и слышала, как там, внизу, что-то с бульканьем растворяется.

Армия на мгновение замерла. Их бездушные процессоры, видимо, пытались обработать новую, неприятную для них информацию. Но Воевода, их гигантский предводитель, лишь холодно сверкнул своей рубиновой линзой и издал новый приказ – короткий, резкий скрип, похожий на скрежет ножа по стеклу.

И они пошли в обход. Глупые железяки! Они пытались найти проход между нашими ловушками, лезли в узкие улочки. Прямо туда, куда нам и было нужно.

– Пора! – прошептала я и изо всех сил ударила в большой церковный колокол.

Один удар. Громкий, гулкий, раскатистый. Это был сигнал для тех, кто сидел на крышах.

И на головы железных тварей, которые пытались протиснуться по узким улочкам, посыпался настоящий ад. Камни, брёвна, горшки с кипящей смолой. Раздался оглушительный грохот. Один из волков, которому на спину угодило целое бревно, неуклюже завалился на бок, подмяв под себя ещё двоих. Другой, облитый смолой с головы до ног, беспомощно закрутился на месте, пытаясь очистить свои многочисленные оптические сенсоры.

Два удара в колокол. Коротких, резких. Сигнал для тех, кто прятался за заборами.