– Ну давай же, лезь, противная трава! – бормотала я.

– Может, её пощекотать? – пискнул из кармана Шишок. – Или рассказать ей несмешной анекдот? Она обидится и сама запрыгнет!

В этот момент входная дверь распахнулась с такой силой, что колокольчик над ней забился в истерике. На пороге стоял огромный мужик, занимая собой весь проём. Рубаха грязная, борода всклокочена, а на лице – вселенская скорбь.

– Беда, знахарка! – проревел он так, что у меня заложило уши. В его бороде блестели слёзы. – Помирает моя кормилица! Зорька моя помирает!

Аглая, которая с важным видом пересчитывала сушёные жабьи лапки, даже бровью не повела.

– Михей, успокойся. Рассказывай, что с твоей Зорькой.

– Хворь на неё напала, страшная, неведомая! – завыл мужик. – Не ест, не пьёт, мычит жалобно, а из глаз слёзы катятся! Точно сглазил кто-то! Сосед мой, Прохор, давно на неё косился, вот и навёл порчу, ирод!

Аглая тяжело вздохнула, отложила лапки и посмотрела прямо на меня. Я тут же постаралась стать как можно меньше и незаметнее.

– Что ж, ученица, – медленно проговорила она. – Вот тебе и первое настоящее задание. Пойдёшь с Михеем. Посмотришь, что там с его коровой.

Моё сердце не просто упало в пятки, оно пробило дыру в полу и улетело куда-то очень глубоко под землю. Я? К корове? Да я их в жизни не видела, только в книжках!

– Но… я же ничего не умею! – пролепетала я, чувствуя, как леденеют пальцы. – Я только травы учу…

– Вот и проверим, как ты их выучила, – отрезала Аглая. Её тон не оставлял ни единого шанса на споры. – Иди. И пока не разберёшься, что с коровой, можешь не возвращаться.

Это был ультиматум. Не справишься – пойдёшь на улицу.

– Корова! – восторженно запищал у меня в голове Шишок. – Настоящая, живая корова! Я никогда не видел корову! Она большая? А она вкусная? А у неё есть шишки?

– Заткнись, гурман, – мысленно простонала я, натягивая ботинки. – Если я провалюсь, нас с тобой съедят гораздо раньше, чем мы доберёмся до этой коровы.

Я плелась за широко шагающим Михеем и чувствовала себя так, будто иду на казнь. В голове была абсолютная пустота. Что я буду делать? Поглажу корову по голове и скажу: «Не болей, пожалуйста»?

Мы пришли на чистенький крестьянский двор. В сарае, который пах сеном и чем-то ещё, очень специфическим, лежала большая рыжая корова. И она, чтоб мне пусто было, и правда плакала. Из её огромных карих глаз текли крупные слёзы.

– Ого, какая она большая! – с восхищением прошептал Шишок из кармана. – И грустная. Наверное, ей не рассказали смешную частушку.

Михей смотрел на меня с такой надеждой, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Ну что, ведунья? Видишь порчу? Снимешь её?

Я глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь в коленках, и подошла к корове. Осторожно, будто она была хрустальная, я положила руку ей на тёплый бок. Закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

– Она тёплая! – тут же доложил Шишок. – И молоком пахнет! Вкусно! А ещё чем-то не очень… Фу.

Я пыталась его не слушать. Я искала магию, порчу, сглаз. Но ничего такого не было. Я чувствовала только… тяжесть. Тупую, застойную тяжесть где-то в районе живота коровы. Как будто она проглотила камень.

И тут мой мозг, привыкший к логике двадцать первого века, а не к средневековой магии, выдал до смешного простой ответ.

Я открыла глаза.

– Никакой порчи тут нет, – сказала я на удивление твёрдым голосом. – Она у вас просто… объелась. Съела что-то не то, вот желудок и встал.

Михей вытаращил на меня глаза.

– Как это… объелась? Да она со вчера и крошки во рту не держала!

– Вот именно. Потому что живот и так полный, – терпеливо объяснила я, вспоминая, как мама в детстве лечила мне живот укропной водичкой. – Ей нужно помочь. У вас ромашка есть? Или мята?

Крестьянин посмотрел на меня с недоверием, но покорно сбегал в дом и принёс пучок сушёной ромашки. Я налила в большой ковш воды, щедро насыпала туда травы и поставила на огонь. Вскоре над двором поплыл сладкий медовый аромат.

– Зельеварение! – захлопал в ладоши Шишок. – Моё любимое! А давай добавим туда немного грязи для густоты?

Я остудила отвар и поднесла ковш к морде коровы.

– Ну давай, Зорька, хорошая, попей, – ласково уговаривала я.

Корова сначала отворачивалась, но потом принюхалась и недоверчиво потянулась к отвару. Попробовала раз, другой.

Мы с Михеем стояли и ждали. Прошло минут десять, которые показались мне вечностью. И вдруг… корова громко, на весь сарай, икнула. А потом, после небольшой паузы, так же громко, протяжно и с явным облегчением… рыгнула.

Михей аж подпрыгнул. А Зорька мотнула головой, шумно выдохнула и с аппетитом потянулась к сену.

– Исцелилась! – выдохнул крестьянин, не веря своим глазам. Он посмотрел на меня, и его лицо расплылось в счастливой улыбке. – Заработал желудок-то! Ай да ведунья! Ай да умница! Я же говорил, порча! А ты её – раз! – и сняла!

Я решила его не переубеждать. Пусть верит в магию, если ему так проще.

– Спасибо тебе, дочка! Огромное спасибо! – он бросился в дом и вернулся с большой глиняной крынкой, полной тёплого молока. – Вот! Возьми! От чистого сердца!

Я держала в руках тяжёлую крынку, и по моим щекам текли слёзы. Но это были слёзы радости. Я впервые в этом чужом мире сделала что-то сама. Что-то полезное. И получила за это свою первую плату.

Когда я вернулась в лавку, уставшая, но до невозможности счастливая, Аглая молча забрала у меня крынку, налила молока в две кружки и одну протянула мне.

– Молодец, – коротко сказала она.

И от этого простого слова у меня внутри разлилось такое тепло, будто я выпила не молоко, а чашку солнечного света. Я справилась. Я прошла своё первое испытание. Я здесь не зря.

Глава 5

Дни неслись вперёд, словно дикие лошади. Я потихоньку переставала ощущать себя полной дурой, которую случайно занесло в другой мир. Теперь у меня был статус – ученица знахарки! Звучало-то как, а? Для меня – очень даже гордо. Я уже могла с закрытыми глазами отличить, где пахнет мятой, а где мелиссой, и знала, какой корешок заварить от кашля, а какой поможет уснуть без дурных снов. Даже магический очаг, который поначалу плевался в меня искрами, теперь загорался ровным синим пламенем от одного моего шёпота.

Аглая по-прежнему была той ещё скрягой на похвалу, но я-то видела – она довольна. Иногда, в моменты особой щедрости, она даже разрешала мне самой смешивать простенькие отвары для крестьян. И знаете что? У меня получалось! Люди уходили с моими склянками, а потом возвращались и благодарили. Это было просто невероятно – понимать, что ты кому-то помогла.

«Ты почти настоящая ведьма! – восторженно пищал у меня в голове Шишок, мой личный, невидимый для других фамильяр в виде еловой шишки. – Ещё чуть-чуть, и будешь летать на метле! А мы можем превратить в жабу того вредного булочника? Ну пожалуйста! Он вчера не дал нам булочку с маком! А я так хотел! Представляешь, у нас будет своя говорящая жаба!»

«Давай ты обойдёшься, – мысленно отмахнулась я, старательно перетирая в ступке сушёные ягоды можжевельника. – Мне и одной говорящей шишки хватает за глаза и за уши».

«Ну и ладно, – надулся он. – Просто ты не понимаешь, какое это веселье – квакать на обидчиков!»

В один из таких совершенно обычных дней, когда лавка была наполнена ароматами трав, а я – мыслями о том, что на ужин, колокольчик над дверью звякнул. Но как-то не так, как обычно. Тихо, почти неуверенно. Я оторвалась от своей ступки и замерла.

На пороге стоял мужчина. Ой, нет, не так. На пороге стояла настоящая гора, которая загородила собой весь солнечный свет. Он был просто огромным, с такими широченными плечами, что на них, кажется, можно было бы устроить пикник. На нём была простая одежда из грубой кожи, вся в потёртостях, явно видевшая и дожди, и ветра. Длинные тёмные волосы стянуты на затылке простым ремешком, а лицо… Лицо было таким хмурым, будто он только что съел самый кислый лимон в мире. А на щеке белел тонкий шрам, который прятался в тёмной щетине.

Он не проронил ни слова. Просто шагнул через порог, и наша просторная лавка тут же съёжилась, стала казаться крохотной. От него пахло лесом после дождя, хвоей и чем-то ещё – диким, непонятным и немного волнующим. Он молча подошёл к прилавку и так же молча опустил на него большой, туго набитый мешок.

«Ого! – испуганно пискнул Шишок, выглядывая из кармана моего передника. – Ната, он какой огромный! Он что, на завтрак деревья ест? А в мешке у него что? Другие такие же огромные мужики? Или что-нибудь вкусненькое? Может, там вяленое мясо? Спроси у него!»

«Тихо ты!» – мысленно шикнула я на него, чувствуя, как от волнения вспотели ладони.

Из своей комнаты, шурша юбками, вышла Аглая. Она глянула на гостя и кивнула ему так, будто видела его вчера.

– Принёс, Фёдор? – буднично спросила она.

Охотник – а кто же ещё это мог быть – только коротко кивнул. Он развязал свой мешок и очень осторожно, я бы даже сказала, с какой-то нежностью, выложил на прилавок несколько больших, узловатых кореньев.

Аглая взяла один, повертела, придирчиво осмотрела, понюхала.

– Хороший товар, – наконец одобрительно кивнула она. – Чистый. Сразу видно, кто в лесу хозяин.

Пока они торговались – точнее, Аглая называла цифры, а охотник в ответ лишь молча кивал или слегка качал головой, – я не могла отвести от него взгляда. Он был вылитый герой из тех книжек, что я читала дома. Молчаливый, сильный, немного дикий. От него веяло такой спокойной силой, что становилось одновременно и страшно, и жутко интересно.

И тут он поднял на меня глаза.

Всего на секунду. Но у меня внутри всё оборвалось и ухнуло куда-то в пятки. Его глаза оказались светло-серыми, как сталь, и очень-очень внимательными. Он смотрел так, будто видел не просто девчонку-ученицу, а что-то гораздо большее. Мне стало так неловко, что я тут же уставилась в пол, чувствуя, как щёки заливает дурацкий румянец.

«Он на тебя смотрит! – заговорщицки зашептал Шишок. – Наверное, думает, какая ты смешная и маленькая. Или прикидывает, можно ли тебя съесть на ужин. Ты же как раз на один зуб!»

«Замолчи, пожалуйста!» – взмолилась я, пытаясь слиться со стеной.

Аглая отсчитала монеты и протянула их охотнику. Он сгрёб их своей огромной ладонью, которая казалась размером с две моих, снова кивнул и, не издав ни звука, пошёл к выходу.

Я не выдержала и снова украдкой подняла на него глаза. И опять наткнулась на его взгляд. На этот раз он не отвёл его сразу. Он смотрел на меня на пару секунд дольше, и мне показалось, или в его стальных глазах промелькнуло удивление? Будто он ожидал увидеть что угодно, но не меня.

Потом он так же резко развернулся и вышел. Колокольчик снова тихонько звякнул, и в лавке стало как-то слишком пусто и тихо.

Я стояла, как соляной столб, и глупо смотрела на закрытую дверь. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно на всю улицу.

– Кто… кто это был? – наконец смогла выдавить я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Аглая, любовно перебирая драгоценные коренья, усмехнулась.

– Это Фёдор. Охотник. Лучший во всём лесу. Только он может достать редкие коренья из самой чащи, куда даже волки боятся соваться. Гость у нас нечастый. А уж собеседник и того реже.

Она хитро прищурилась, глядя на моё раскрасневшееся лицо.

– Что, понравился молчун?

– Что? Нет! Вовсе нет! Просто… он такой… большой, – пролепетала я, чувствуя, что краснею ещё гуще.

Аглая только хмыкнула и унесла свою добычу в комнату.