А я ещё долго стояла, прислонившись к прилавку, и не могла заставить себя вернуться к работе. Образ молчаливого охотника с пронзительными серыми глазами никак не хотел уходить из головы. А главное – его взгляд. Такой спокойный, внимательный, от которого почему-то стало очень жарко и немного страшно. И очень, очень любопытно.

«А он симпатичный, – неожиданно задумчиво протянул Шишок. – Большой, сильный. С таким не пропадёшь. Он бы нам точно булочку у пекаря добыл. Или целую пекарню».

И я, к своему удивлению, была с ним полностью согласна.

* * *

После того, как молчаливый охотник Фёдор ушёл, я несколько дней была словно в тумане. Каждый раз, когда входная дверь в лавку скрипела, я подпрыгивала на месте и с глупой надеждой оборачивалась. Но это были всего лишь покупатели. Я разочарованно вздыхала и продолжала перебирать травы, а сама то и дело ловила себя на том, что глупо улыбаюсь, как последняя дурочка. Вспоминала его хмурый взгляд, то, как он держал кружку своими сильными руками, его низкий голос…

«Влюбилась! Влюбилась! – кувыркался у меня в кармане передника маленький вредный Шишок. – Наша Ната влюбилась! У большого и страшного дяди хмурые брови, у-у-у! Он тебя в мешок посадит и унесёт в свою берлогу! Будешь ему щи варить из шишек и кореньев!»

«Замолчи, а то и правда сварю щи из тебя, будешь вместо капусты», – мысленно огрызнулась я, чувствуя, как пылают щёки. Ну почему он такой вредный? Но в глубине души я понимала, что этот маленький колючий проказник прав. Что-то в этом Фёдоре меня зацепило. Какая-то дикая, первобытная сила, от которой по спине бежали мурашки. И это было одновременно и страшно, и ужасно притягательно.

Чтобы хоть как-то выкинуть из головы эти мысли, я с головой погрузилась в работу. Аглая, моя наставница, видя моё усердие, хвалила меня и стала доверять всё больше. Теперь она даже отпускала меня в лес одну, правда, недалеко и только за самыми простыми травами, которые росли у самой кромки, почти у города.

В тот день мне нужно было набрать иван-чая и подорожника. День выдался просто чудесный: тёплый, солнечный. В лесу было так хорошо, что хотелось петь. Птицы заливались на все голоса, словно устроили соревнование, а воздух был густым и сладким от запаха сосен и цветов. Я шла по знакомой тропинке, напевая себе под нос какую-то дурацкую песенку из прошлой жизни, и впервые за долгое время чувствовала себя почти счастливой.

«Ой, смотри, какой гриб! – восторженно запищал Шишок, высовываясь из кармана и тыча своей лапкой-веточкой в сторону. – Красный! В горошек! Давай его сорвём! Он такой нарядный! Поставим в лавке на прилавок, все покупатели ахнут!»

«Чтобы Аглая нас с тобой этим же мухомором и накормила? – усмехнулась я. – Нет уж, спасибо. Собираем только то, что велено, а не то, что красивое».

Я уже почти набрала полную корзину иван-чая, когда услышала странный звук. Кто-то тихо и жалобно пищал, будто плакал маленький котёнок. Звук доносился из густых зарослей орешника. Осторожность – это, конечно, хорошо, но любопытство всегда было сильнее. Я оставила корзину на тропинке и полезла в кусты, раздвигая колючие ветки.

Писк стал громче. На небольшой полянке, прямо под корнями старого, могучего дуба, я увидела что-то маленькое, дрожащее и очень несчастное. Сначала я подумала, что это ёжик. Но, подойдя ближе, поняла, что ошиблась. Существо и правда было размером с ежа, но вместо иголок вся его спинка была покрыта плотными зелёными листочками, которые топорщились и мелко дрожали. У него были крошечные чёрные лапки и испуганные глазки-бусинки, которые с ужасом смотрели на меня. Одна из его лапок намертво застряла в старом, ржавом капкане, который какой-то злой человек, видимо, забыл здесь много лет назад.

«Ой, кто это? – с любопытством прошептал Шишок. – Какой зелёненький! Он что, родственник огурца?»

Я понятия не имела, кто это, но моё сердце просто сжалось от жалости. Было видно, что существо не злое, оно просто до смерти напугано и ему очень больно.

– Тише, тише, малыш, – прошептала я, медленно опускаясь на колени, чтобы не напугать его ещё больше. – Я тебя не обижу. Я хочу помочь.

Зверёк заскулил ещё жалобнее и попытался отползти, но капкан не пускал. Я осторожно протянула руку. Мой дар, который я уже научилась немного контролировать, тут же отозвался. От существа исходило тёплое, живое сияние, пахнущее лесом, травой и жизнью. А вот от капкана веяло могильным холодом и воняло ржавчиной и старой болью. Мёртвая, злая железка.

Нужно было что-то делать, и быстро. Я вспомнила, что говорила Аглая. Сначала обездвижила существо, а потом положила обе руки на ржавые челюсти капкана.

– Разожмись, – твёрдо сказала я, вкладывая в это слово всю свою волю и желание помочь бедняжке.

Металл под моими пальцами нехотя заскрипел. Раздался громкий скрежет, и капкан с трудом раскрылся. Зверёк тут же выдернул пораненную лапку и забился в самый дальний угол под корнями, жалобно скуля.

Лапка выглядела просто ужасно. Кожа была разорвана до самой кости, а сама рана уже начала темнеть по краям. Очень плохо дело.

– Так, спокойно, без паники, – сказала я сама себе, лихорадочно соображая. – Что у нас от ран и заражения? Подорожник!

Я огляделась. Да вот же он, прямо у меня под ногами! Широкий, мясистый лист. Я сорвала несколько самых больших и чистых листьев и размяла их в кашецу.

– Сейчас, потерпи немного, мой хороший, – бормотала я, разминая листья в зелёную кашицу.

Зверёк смотрел на меня с недоверием, но уже не пытался убежать. Кажется, он понял, что я не причиню ему вреда.

Я осторожно взяла его крошечную лапку. Он вздрогнул, но не вырвался. Я аккуратно приложила зелёную кашицу к ране. От подорожника повеяло прохладой и спокойствием. Но я чувствовала, что этого мало. Холод от ржавого железа уже успел проникнуть в кровь. Нужен был антидот. Что-то тёплое, солнечное, живое.

И тут я увидела его. Небольшой кустик с ярко-жёлтыми цветами, похожими на маленькие солнышки. Солнцецвет! Аглая говорила, что он выгоняет любую хворь и тьму.

Я сорвала несколько цветков, быстро растерла их между пальцами и добавила в кашицу из подорожника. Смесь тут же потеплела и засветилась слабым, но уверенным золотистым светом.

– Ну, с богом, – прошептала я и снова приложила компресс к ране.

На этот раз эффект был просто поразительным. Как только светящаяся кашица коснулась раны, зверёк перестал дрожать. Он глубоко вздохнул, и его тельце обмякло. Я, затаив дыхание, увидела, как тёмные края раны начали светлеть, а сама она прямо на глазах стала затягиваться.

Я сидела на земле, не веря своим глазам. Это была настоящая магия. Моя магия. Я это сделала!

Через несколько минут от страшной раны осталась лишь тоненькая розовая полоска. Зверёк, который, как я поняла, был каким-то лесным духом, лесовичком, встряхнулся, и его листочки на спине зашелестели, как от летнего ветерка. Он встал на все четыре лапки и сделал несколько пробных шагов. Потом подошёл ко мне и ткнулся своим влажным прохладным носиком мне в руку.

– Пожалуйста, – улыбнулась я, погладив его по шуршащей спинке.

Лесовичок посмотрел на меня своими умными глазками-бусинками, а потом сделал то, чего я совсем не ожидала. Он подбежал к дубу, ловко сорвал со своей спины один листочек – самый яркий, самый зелёный – и принёс его мне.

Я протянула ладонь, и он аккуратно положил листик мне в руку. Как только листок коснулся моей кожи, он вспыхнул ярким изумрудным светом и растворился, оставив после себя лишь ощущение тепла и тонкий аромат лесной свежести.

«Подарок! – восхищённо выдохнул Шишок. – Он тебя поблагодарил! Это же благословение леса! Теперь все белки и зайцы будут с тобой дружить! Будут приносить тебе орехи и морковку! Ты теперь их любимица!»

Лесовичок ещё раз благодарно пискнул, махнул мне на прощание лапкой и юркнул в нору под корнями дуба.

Я осталась сидеть на поляне, чувствуя себя совершенно ошеломлённой и невероятно счастливой. Я не просто заучивала названия трав. Я научилась понимать их, чувствовать их силу. И сегодня я спасла живое существо. Настоящего лесного духа.

В этот день я возвращалась в лавку не просто ученицей знахарки. Я возвращалась кем-то большим. Я чувствовала, что этот лес, этот мир, который поначалу был таким чужим и враждебным, потихоньку начинает принимать меня. Признавать своей. И это было лучшее чувство на свете.

Глава 6

После истории с Лесовиком я не ходила, а порхала. Весь вечер я, не закрывая рта, пересказывала Аглае подробности нашей лесной вылазки, размахивая руками и чуть ли не подпрыгивая на месте. Она, как обычно, слушала с каменным лицом, но я-то видела, как в её глазах проскальзывает удивление. А может, даже и уважение? Когда я дошла до момента, где зелёный листик растворился в моей ладони, она замолчала надолго, уставившись в одну точку.

– Лес принял тебя, дитя, – наконец выдохнула она, и в её голосе впервые не было ни капли привычной строгости. – Это большая честь. И ещё большая ответственность. Не каждому он свои тайны доверяет.

«Ещё бы! – раздувался от гордости Шишок у меня в голове. Он уже успел растрепать всем знакомым тараканам в лавке, что его хозяйка теперь без пяти минут лесная княжна. – Я же говорил! Мы спасли его подданного! Теперь все белки будут носить нам орешки, а зайцы – морковку! Заживём, хозяйка! Будем морковку продавать, а на вырученные деньги купим мне булок с маком!»

Я проснулась среди ночи, будто меня кто-то толкнул. Какое-то странное чувство, похожее на щекотку, тянуло меня вниз, в лавку. Необъяснимое предчувствие, что там происходит что-то важное. Стараясь не разбудить Аглаю, я на цыпочках спустилась по вечно скрипящей лестнице. В сером предрассветном сумраке лавка казалась особенно таинственной. И тут моё сердце пропустило удар – входная дверь была приоткрыта. Неужели воры?

«Хватай метлу, хозяйка! – засуетился Шишок. – Сейчас мы им покажем, где раки зимуют! Я буду отвлекать, а ты бей по ногам! Главное, чтобы мешки с мукой не утащили!»

Я подкралась к двери и осторожно выглянула на улицу. Никаких воров. Прямо на крыльце стояла небольшая, очень аккуратно сплетённая из ивовых прутьев корзинка. А внутри… Внутри лежало что-то, что светилось. Мягкий, зеленоватый, мерцающий свет, словно сотня светлячков собралась на тайное совещание.

Я ахнула и, забыв про все страхи, затащила корзинку внутрь. На подстилке из свежих, пахнущих лесом листьев лежали пучки удивительного мха. Он был нежно-салатового цвета и весь, от корешков до кончиков, переливался и пульсировал ровным, умиротворяющим светом.

«Ого-го! – восхищённо выдохнул Шишок, выкатываясь из кармана моей ночной рубашки. – Фонарики! Настоящие лесные фонарики! Это нам тот зелёный ёжик прислал! Подарок! Теперь у нас в лавке будет светло и красиво! Можно свечи больше не покупать, как бережливо!»

В этот момент на лестнице раздались торопливые шаги. В лавку почти сбежала Аглая с кочергой наперевес. Увидев меня с сияющей корзинкой в руках, она замерла на последней ступеньке. Её лицо вытянулось, а глаза стали круглыми, как блюдца.

– Великие духи… – прошептала она, медленно подходя ближе. Кочерга с грохотом выпала из её рук. Она очень осторожно, двумя пальцами, взяла один крошечный пучок мха и поднесла к самым глазам. – Я не видела его уже лет двадцать… Думала, он совсем исчез.

– Что это такое? – спросила я, не в силах оторвать взгляд от волшебного сияния.

– Это светящийся мох, – благоговейно произнесла Аглая. – Дар самого Лесовика. Он растёт только в самых древних, самых потаённых уголках леса, куда не ступала нога человека. Это один из самых сильных магических ингредиентов, какие только можно вообразить.

Она посмотрела на меня, и в её глазах плескался настоящий шок.