– Одна щепотка этого мха, добавленная в любое зелье, усиливает его действие в десять раз. Отвар от кашля сможет поднять на ноги даже безнадёжного больного. А приворотное зелье… – она нервно сглотнула, – приворотное зелье, в которое добавлен этот мох, способно привязать к тебе даже царя. Навечно.

«Царя! – взвизгнул у меня в голове Шишок так, что в ушах зазвенело. – Хозяйка, ты слышала?! Царя! Нам нужен царьь! Или хотя бы князь! Представляешь, сколько у него будет крошек на кухне? Мы будем купаться в роскоши! Срочно варим зелье! Вон тот стражник, который вчера у лавки стоял, симпатичный! Давай на нём попробуем для начала?»

У меня по спине пробежал холодок. Я смотрела на безобидную с виду корзинку и понимала, что держу в руках не просто мох, а невероятную силу. И такую же невероятную опасность.

– Это… он меня так отблагодарил? – прошептала я, пытаясь унять внутренний писк Шишка.

– Он не просто отблагодарил тебя, – очень серьёзно сказала Аглая, забирая у меня корзинку и унося её в самый дальний и надёжный шкаф под прилавком. – Он показал, что доверяет тебе. Он дал тебе в руки великую силу, Ната. И теперь только от тебя зависит, как ты ей распорядишься – во благо или во зло.

Она закрыла шкаф на ключ, который тут же спрятала, и посмотрела на меня долгим, испытующим взглядом.

– Это твой дар. И твоя ответственность. Я не буду его у тебя отбирать, но ключ спрячу. На всякий случай. Надеюсь, у тебя хватит ума и сердца, чтобы не наделать глупостей.

Я молча кивнула, чувствуя, как на мои плечи лёг тяжёлый, но какой-то очень правильный груз. Я больше не была просто девочкой, случайно попавшей в другой мир. Я была хранителем дара лесного духа. И это меняло абсолютно всё.

«Ну и ладно, – надулся Шишок. – Ключ она спрятала. Подумаешь! Мы и без ключа что-нибудь придумаем. А пока можно и на стражника просто так посмотреть. Он всё равно симпатичный…»

* * *

В нашем городе Вересково началась самая настоящая паника. Не такая, где все с криками бегают по улицам, а тихая и липкая, как смола. А началось всё с кур. У вдовы Марьи, у которой я раньше снимала комнату, за одну ночь пропали все до единой. Просто испарились. Ни пёрышка, ни следочка.

Сперва, конечно, все свалили на лису. Ну а на кого ещё? Но на следующую ночь история повторилась у старосты, а потом и у пекаря. Тут-то все и поняли – дело нечисто. Лиса, она хоть и хитрая, но следы оставляет, да и собаки бы всю деревню на уши поставили. А тут – гробовая тишина. Кто-то орудовал тихо, нагло и с какой-то пугающей аккуратностью.

В нашу с Аглаей лавку то и дело забегали перепуганные женщины, скупали обереги от нечисти и шёпотом делились жуткими догадками. Мужики собирались у таверны, хмурились и предполагали то оборотня, то разгневанного лешего. Охотники даже капканы расставили, но каждое утро находили их пустыми, а рядом – очередной опустевший курятник.

– Это точно нечисть, – авторитетно заявил Шишок, мой колючий друг, который сидел на полке и делал вид, что помогает мне перебирать травы, а на самом деле просто грыз сушёную малину. – Я про неё в книжке читал, у Бабы Яги. Она как раз пьёт кровь у кур. Очень загадочная и, держу пари, совершенно невкусная.

– У нас и без нечисти всякой загадок хватает, – пробормотала я, разливая по бутылочкам успокоительный отвар. В последние дни он разлетался как горячие пирожки.

Аглая на все эти слухи только фыркала, мол, паника – это лучшее удобрение для глупости. Но я-то видела, что она стала чаще поглядывать в окно и запирать на ночь дверь на лишний засов.

На третий день я не выдержала. Дождавшись, пока Аглая отвлечётся на покупателя, я выскользнула из лавки и направилась к дому мельника – последней жертвы таинственного вора. Было жутковато, но любопытство пересилило.

Возле разорённого курятника уже собралась толпа. Мужики спорили, женщины ахали. А чуть в стороне, прислонившись к забору, стоял он. Фёдор. Тот самый охотник, которого я не видела с того дня, как он принёс мне коренья. Сердце моё сделало сальто и ухнуло куда-то в пятки. Он был такой же огромный, хмурый и до дрожи в коленках притягательный.

«Ого! Смотри, какой большой и серьёзный дядя, это же сам Фёдор! – тут же заверещал у меня в голове Шишок. – Наверняка уже придумал, как изловить эту нечисть и зажарить! Подойди, спроси, вдруг он с нами поделится? Только без специй, они мне не нравятся!»

«Шишок, замолчи!» – мысленно шикнула я на него, но ноги, будто сговорившись с этим мелким вредителем, сами понесли меня к охотнику.

Я обошла толпу и подошла к самому курятнику. Дверца была не просто открыта, а вырвана с мясом. Но вокруг – ни следа. Ни волчьего, ни лисьего. Только утоптанная любопытными жителями земля.

Я прикрыла глаза, пытаясь уловить хоть что-то своим даром. Я ждала чего угодно: звериной ярости, голода, страха… Но почувствовала лишь странный, мёртвый холод. Точно такой же, как от того ржавого капкана в лесу. Это было неживое. Что-то чужое и неправильное.

– Ничего не чувствуешь, ведунья? – раздался над ухом низкий голос с хрипотцой, и по моей спине пробежал табун мурашек.

Я распахнула глаза. Фёдор стоял так близко, что я, кажется, забыла, как дышать. Он смотрел не на меня, а на землю.

– Только холод, – тихо ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Как будто здесь было что-то… мёртвое.

Он кивнул, словно ждал именно этих слов.

– Вот и я о том же. Посмотри.

Он присел на корточки и ткнул пальцем в землю. Я наклонилась и увидела странный след. Глубокий, чёткий, но совсем не похожий на лапу. Скорее, на отпечаток какого-то механизма с идеально ровными краями.

– А теперь сюда.

Он провёл пальцем по краю вырванной дверцы. На дереве остались глубокие, ровные царапины. Такие мог оставить только металл.

– Это не зверь, – глухо сказал он, поднимаясь. – Зверь рвёт, оставляет шерсть, слюну. А это… работа чистая. Слишком чистая.

Он посмотрел мне прямо в глаза, и я снова утонула в его серых глазах. В них не было страха, только азарт охотника, который выследил по-настоящему опасную дичь.

И тут меня осенило.

Металл. Неживые следы. Невероятная сила.

Я вспомнила свой первый день в этом мире. Огромного механического волка, напавшего на избушку Бабы-Яги. Его лязгающие шаги и красные глаза-огоньки.

– Железный дровосек, – прошептала я.

«Дровосек? – удивился Шишок. – А зачем ему куры? Он же из железа, он их есть не может! Или может? Ната, спроси у большого дяди, железные дровосеки вкусные?»

Фёдор нахмурился, его густые брови сошлись на переносице.

– Что?

– Я уже видела такое, – сказала я, и меня начало мелко трясти. – В лесу. Это был волк. Но не живой. Он был сделан из железа.

Фёдор молчал, но я видела, как напряглись желваки на его скулах. Он не смеялся. Он не счёл меня сумасшедшей. Он верил.

В этот миг мы оба поняли, что в нашу деревню пришла беда пострашнее оборотня или лешего. Враг, которого не возьмёт ни капкан, ни серебряная пуля. Враг из моего мира.

И почему-то я была уверена, что он пришёл не только за курами.

Глава 7

Толпа у курятника, поохав и поахав, наконец, начала редеть. Люди, так и не дождавшись толкового объяснения, чего это вообще было, побрели по домам. Им ещё предстояло запереться на все щеколды и трястись от страха до первых петухов. А мы с Фёдором так и остались стоять посреди двора, усыпанного перьями и обломками. Два истукана на пепелище чужого хозяйства.

– Железный волк, значит… – глухо, будто в бочку, сказал Фёдор. Он смотрел не на меня, а куда-то поверх крыш, словно пытался разглядеть там эту самую тварь. К моему удивлению, в его голосе не было ни капли сомнения. Это обнадёживало. – Слыхал я о таких в детстве. Старики у костра байки травили, что их колдун один тёмный сотворил. Думал, брехня.

– Никакая не брехня, – прошептала я, обнимая себя за плечи. По спине снова пробежал мерзкий холодок, совсем не от ночной прохлады. – Я его видела. Он… как будто неживой. Просто кусок железа, который хочет убивать.

Фёдор наконец оторвал взгляд от горизонта и посмотрел на меня. Да так посмотрел, что я почувствовала себя букашкой под микроскопом.

– И как ты его в прошлый раз прогнала?

Я покраснела до кончиков ушей. Мой «подвиг» при ближайшем рассмотрении выглядел до смешного глупо.

– Ну… я его палкой по голове стукнула.

Охотник нахмурился, потом его губы дрогнули, и он тихо хмыкнул.

– Палкой. Железного волка.

– Он, кажется, просто не ожидал такой наглости, – пробормотала я, ковыряя носком сапога землю. – Немного… подумал, а потом развернулся и ушёл.

– Ты куда смелее, чем кажешься, ведунья, – в его голосе проскользнуло что-то тёплое, похожее на уважение.

«Ещё бы! – тут же влез в голову восторженный писк Шишка. – Мы вообще самые-самые! Мы и палкой можем, и веником! А ещё мы умеем громко визжать, если что! И быстро-быстро убегать! А ещё, а ещё… мы можем сделать ему западню! Точно, хозяйка, ловушку!»

Идея, подкинутая внутренним голосом, показалась на удивление здравой.

– Ловушка! – выпалила я так громко, что Фёдор вздрогнул. – Его можно поймать!

Он скептически изогнул бровь.

– Я ставил капканы. Он в них не идёт. Слишком умный.

– Не капкан! Совсем другую! – я отбросила стеснение и, схватив первую попавшуюся ветку, присела на корточки. Прямо на пыльной земле я принялась чертить. – Нужна клетка! Здоровенная! Из толстых досок. А сверху – дверца. Тяжёлая! Она будет держаться на верёвке. Верёвку перекинем через балку и привяжем к сторожку. Зверь заходит внутрь, задевает верёвку, дверца – ба-бах! И всё! Он попался!

Я тараторила без умолку, активно жестикулируя и тыча прутиком в свой «чертёж». Я была почти уверена, что сейчас он покрутит пальцем у виска и уйдёт, оставив меня наедине с моими безумными идеями. Но Фёдор, на удивление, присел рядом и стал серьёзно разглядывать мои каракули.

– Слишком просто, – наконец вынес он вердикт.

– Простота – залог успеха! – не сдавалась я. – Он же не лиса, не волк. Он – творение человека. Видит цель – не видит препятствий. Он видит курицу, он идёт к курице. Он не будет выискивать подвох в обычном ящике!

Фёдор поднял на меня глаза, и в них плясали любопытные искорки.

– Доски найдём. Верёвка у меня есть. А ты… сможешь всем этим руководить?

– Если ты поможешь таскать, – кивнула я, чувствуя, как кровь приливает к щекам от его взгляда.

«Ура! – заверещал в голове Шишок. – Мы будем строить домик! Большой и страшный дядя будет нам помогать! Он такой сильный! И пахнет от него вкусно! Деревом и лесом! Хозяйка, а давай он всегда будет нам помогать? А потом мы его в этом домике и запрём! Будет наш личный сильный дядя!»

Мы провозились до позднего вечера. Фёдор оказался настоящим сокровищем. Он ворочал тяжеленные дубовые доски с такой лёгкостью, словно это были не доски, а подушки. А когда понадобилось скрепить стены, он просто брал толстые деревянные колья и загонял их в дерево ударом кулака. Я стояла рядом, разинув рот, и чувствовала себя главным инженером на стройке века. Я показывала, куда прибить, где подтянуть, как настроить этот хитрый механизм с падающей дверью.

Мы почти не говорили, но мне казалось, что я никогда и ни с кем не чувствовала такого единения. Я показываю пальцем – он делает. Он хмурит брови, сомневаясь, – я тут же на пальцах объясняю ему основы сопромата из прошлой жизни. От него и правда пахло лесом, смолой и немного потом, и этот запах кружил мне голову. Пару раз, передавая ему инструмент, наши пальцы случайно соприкоснулись. Меня будто током било. Я тут же отскакивала и делала вид, что страшно занята – поправляю идеально лежащую доску или отряхиваю несуществующую пыль.

К ночи наше творение было готово. Посреди двора высился огромный, грубо сколоченный, но на вид очень надёжный ящик.

– Приманка? – спросил Фёдор, вытирая рукавом пот со лба.

– Курица, – уверенно сказала я. – Живая.