По кивку ее величества они распахнули дверь. Суровые взгляды охранников предупредили меня, чтобы вел себя прилично, и я шагнул из караулки, освещаемой чадящим факелом, в тепло роскошных покоев, залитых светом из богато украшенных канделябров. Через щели в ставнях на зарешеченных окнах проникали лучи закатного солнца. Пол из темного дерева устилали мягкие ковры, а по обе стороны от арочного прохода впереди черные мраморные колонны вздымались к сводчатому потолку, расписанному сценами с извивающимися обнаженными телами. Некоторые позы… Я был почти уверен, что большинство людей не могут так изогнуться. И почему кто-то нарисовал лошадей, как… Я оторвал взгляд от потолка. Кое-что пусть лучше остается загадкой.

Обстановка была так характерна для Чарры – во всем здесь сквозила атмосфера власти. Так называемое респектабельное общество Сетариса привлекла бы роскошь, но развратное искусство ошеломило бы. А вот представители низших слоев общества восприняли бы богатство как демонстрацию силы, а картины – как знак того, что Чарра все еще одна из них. Чарра по-прежнему знала, кто она такая, или, по крайней мере, кем себя считает, – ее кулаки и ножи несли смерть, и за все эти годы я не встретил ни одного клиента, который воспользовался бы ее услугами, но я не из тех, кто пытается выведать секреты друзей. Кем бы она ни была на самом деле, с ее-то репутацией никакие деньги не обеспечат признание среди высокородных, нет смысла притворяться. Но она тыкала им в лицо своим успехом всякий раз, когда они ступали на порог ее владений.

Мне это нравилось. И нравилось льстить себе, что она училась у самого отпетого мерзавца.

Из соседней комнаты донеслись голоса – там на скамьях в несколько рядов сидели люди, скрипя перьями по бумаге, а наставник проверял и поправлял буквы и цифры. Чарра всегда помогала ближним выбраться из нищеты и найти работу по душе, и еще до того как я сбежал из города, она дала кое-кому денег, чтобы открыть свое дело взамен на небольшую долю от будущих прибылей. Судя по новому заведению, щедрость окупилась сторицей.

Комната за арочным проходом была погружена в полумрак. Меня проводили к плюшевому креслу из черного дерева и маленькому резному столику, свет от стоящей на нем масляной лампы бил мне в лицо, и я ничего не мог разглядеть. Я ощутил на своем плече руку девушки – она усадила меня в кресло, и ее жесткая хватка явно намекала, что на ногах оставаться не следует. Ее сила меня тоже удивила, и я поневоле задумался, а не магорожденная ли она.

В ожидании я всматривался в темноту, но различил только лакированную плетеную ширму и альковы по обеим сторонам комнаты. Остальное дополнило мое особое чутье: мягкий скрип кожи, потрескивание половых досок, водоворот горячего дыхания в холодном воздухе – в альковах охрана. Я отбивал нестройный ритм по подлокотнику кресла. Ожидание затянулось. Я уже подумывал попросить чего-нибудь поесть.

Наконец из-за ширмы появилась служанка и начала ее складывать. Девушка была с ног до головы закутана в ахрамский наряд – много слоев тонкого черного кружева с золотой нитью оставляли открытыми лишь заляпанные чернилами ладони и подведенные глаза. Такую одежду носят библиотекари Большого архива в Сумарте, если я не ошибаюсь. Если девушка и впрямь оттуда, Чарре несказанно повезло заполучить ее на службу – говорят, они непоколебимо честны, умны и прочли больше книг, чем большинство старейших магов.

А когда в поле зрения появилась женщина с темной кожей, как у выходцев из Тысячи царств, мое сердце застучало, словно барабан, а горло сдавило. Чарра. Она села в мягкое плюшевое кресло, прихлебывая из серебряного кубка ароматное красное вино со специями. За прошедшие годы она немного прибавила в весе, в ее коротко стриженных волосах появилась седина, а в уголках глаз гусиные лапки морщин, но она не утратила красоту. Дымчато-ореховые глаза были тусклыми и скучающими, налитыми кровью от вина и усталости. Одета она была в точно такую же черную блузу и штаны, как и моя провожатая, только мятые и несвежие. Ее окружало облако скорби, от которого у меня защемило сердце. Ох, Линас…

Стоящая за моей спиной помощница откашлялась, лаская горячим дыханием мой затылок.

– Это господин Домосед.

Я представил, как она кладет ладонь на рукоять кинжала в готовности вонзить его мне в спину.

Ее хозяйка лишь мельком посмотрела на меня, кивнула и глотнула вина, оставив на губах алый след.

– Ты сказал, что представляешь Арканум. Чего ты хочешь?

Я погладил подбородок. Конечно, я приобрел множество шрамов и избавился от потешной острой бородки, модной в прежние годы, но все же… Я вытащил из кармана самокрутку, прикурил ее от лампы и сжал между губами. Потом глубоко затянулся и выдохнул, дым заструился в свете лампы и полетел к невидимым охранникам.

– Представляю этих вечно ноющих самовлюбленных мерзавцев? Да, в прошлом я имел к ним отношение, Чериам.

Она резко выпрямилась от потрясения, что кто-то назвал ее именем, данным при рождении, которое знали только несколько человек из былых времен. Она на мгновение застыла. А потом кубок клацнул по полу, вино разлилось темно-красной лужицей, и она уставилась на меня с радостным удивлением, а затем сердито, наконец-то став похожей на прежнюю Чарру.

– Домосед? Ах ты, вонючий поганец. – Она встала и хлопнула в ладоши. – Все вон!

Вооруженная охрана удалилась, открыв створки лампы, но помощница с ножами осталась у меня за спиной. Чарра не сводила с меня глаз.

Она подошла и схватила меня за грудки, подняв с кресла, и чуть не задушила в объятиях.

– Я знала, что ты жив, проныра!

Я не мог скрыть радости. Это был счастливейший момент за многие годы, пусть и с привкусом горечи из-за недавних событий. Мы долго не отпускали друг друга, пока она в конце концов не отстранилась. Она обвела взглядом мои шрамы:

– Что у тебя с лицом?

Я откашлялся:

– Порезался, когда брился.

– Брился? – Она подняла бровь. – Чем? Медвежьими когтями? – В ее глазах вдруг вспыхнула ярость. – Десять лет! Мог бы хоть письмо прислать.

От ее пощечины у меня клацнули зубы, а голова откинулась в сторону, и я оказался лицом к лицу с помощницей Чарры. Девушка вскинула брови, и лукавое выражение ее лица опять показалось мне на удивление знакомым.

Я перевел взгляд с нее на Чарру и обратно. И тут до меня дошло. У нее глаза Линаса. В моей голове что-то щелкнуло, и я с полной ясностью увидел в ее чертах смесь Линаса и Чарры.

Я проглотил комок в горле:

– Не может быть! Это же малышка Лайла?

Я вдруг ощутил страшную неловкость из-за того, как бесстыдно пожирал ее взглядом чуть раньше.

Лайла выглядела безнадежно смущенной, маска ледяного самообладания треснула.

– Дорогая, ты помнишь дядю Эдрина? – спросила Чарра.

Лайла нахмурилась, рассеянно протянула руку и ущипнула меня за подбородок, но потом осознала, что сделала, отдернула руку и густо покраснела. Похоже, она вспомнила, как в детстве дергала меня за бороду.

Чарра обняла ее:

– Оставь нас ненадолго наедине, милая.

– Если ты уверена… – сказала Лайла с недовольным видом.

Чарра сжала ее руку и выпроводила, но перед тем Лайла бросила на меня многозначительный взгляд, обещающий выколоть мне глаза, если я хоть пальцем трону ее мать.

Как только мы остались одни, Чарра пнула меня по лодыжке, просто чтобы позлить.

– Вот же старый осел. Я не видела твою жалкую рожу с тех пор, как ты прибежал ко мне с той старой коробкой. Я думала, ты опять впутался в какие-то неприятности, и не ожидала, что сбежишь из проклятого города, даже не попрощавшись. Почему ты уехал? В ту ночь умер бог, и я с ума сходила, боясь, что до тебя тоже добрались.

Я нервно сглотнул и решил, что лучше выложить все начистоту:

– Я… В общем, я тоже подозреваю, что имею к этому отношение. В ту ночь я нажил серьезных врагов. Прости, я рассказал бы тебе больше, если бы сам знал. Но в моей памяти зияет дыра.

Она с сомнением посмотрела на меня.

– Я заключил сделку с очень опасным существом, и воспоминания о том, что тогда случилось, заперты в глубинах моего мозга.

Она внимательно изучала все произошедшие со мной изменения – шрамы, морщины, седеющие волосы, а потом нахмурилась, поскольку моя внешность не вполне соответствовала возрасту: таковы преимущества магии.

– Ладно, сейчас у меня и без того достаточно поводов для тревог. Ты славно постарался, сымитировав свою смерть, так что Арканум не стал тебя искать. Все поверили, что это твой обугленный труп нашли около порта Хелиссен. Ну, почти все – Линас не сильно расстроился, и, зная о вашей особой связи… Он плохо умеет лгать… – Она поморщилась. – Плохо умел. Полагаю, ты взял с него слово держать меня в неведении?

– Прости, – сказал я, проведя рукой по спутанным волосам. – Они ни за что не остановились бы, если бы заподозрили, что я жив. То тело принадлежало старому фермеру по имени Роб Тиллан, и, судя по запаху, он умер от кровавого поноса. Я лишь полил тело собственной кровью и с помощью толики магии обдурил нюхачей. Огонь и несколько попавшихся так кстати свидетелей моей смерти довершили дело.

Она покачала головой, ее губы тронула улыбка.

– Ты всегда был хитрым лисом, чему я очень рада. И где ты был все эти годы?

– Да где только не был, – вздохнул я. – Я побывал, наверное, в каждом городе и деревне Каладона – от Дальнего порта на юго-западе до Вольных городов на севере и земель горцев за ними. Никогда не задерживался надолго в одном месте. За мной охотился не только Арканум, и я не мог надуть всех.

– Не очень-то веселая жизнь, – заметила она.

– Существование, – согласился я, но именно благодаря моей сделке они до сих пор были в безопасности. Пока снова не увидел Чарру, я и не осознавал, до чего был одинок и жалок. – А ты? Ты довольна жизнью?

Она на краткий миг улыбнулась и обвела рукой роскошную обстановку.

– По большей части я жила неплохо. Мы с Линасом несколько раз сходились, хотя не такими должны быть отношения. – Она кашлянула, глубоко вздохнула и с тоской посмотрела на пролитое вино. – Думаю, ты вернулся, поскольку знаешь, что произошло.

– И собираюсь сжечь ублюдка, – рявкнул я.

Она кивнула:

– Я не знаю, кто это сделал и почему, иначе сама его сожгла бы.

– Это можно исправить, – отозвался я, постучав по голове. – Есть способы узнать.

– Хорошо. Наверное, ты хочешь забрать свои вещи, прежде чем приступить к делу.

Я нервно сглотнул – мысль о воссоединении с Расчленителем была не особо радостной.

Проклятье, это будет больно.

Глава 6

Никакими словами не выразить, как я был рад снова увидеть Чарру. Воспоминания о добрых старых деньках помогли мне пережить изгнание, и я не мог не вернуться мыслями к нашей первой встрече. Это были лучшие времена, по крайней мере, для меня. Жизнь Чарры до этого момента была наполнена болью и голодом.

Когда мы впервые увидели Чарру, она была тощей негодницей, бегущей по переулку по щиколотку в грязи и снегу. На ней почти ничего не было надето, а губы посинели. Увидев нас, она неуверенно остановилась. Поняв, что путь к отступлению закрыт, она запаниковала, в трясущихся руках появился ржавый нож. Мы с Линасом не так преуспели: от неожиданности мы поскользнулись на льду и повалились на кучу желтого снега, но, чудо из чудес, нам удалось удержать кувшин с ромом и горячий кусок жареной свинины в надежных объятиях. Мы предпочли бы получить синяки и царапины, лишь бы не испортить еду. Как обычно, я уговорил Линаса стоять на стреме, но это была не слишком хорошо спланированная кража.

С противоположных сторон переулка неслись крики: «Воры!» и «Держите сучку!» Мы недоверчиво поглядели друг на друга.

– Вот дерьмо, – сказал я.

– Невезуха, – добавил Линас. – Я же говорил, у меня дурное предчувствие.

Глаза Чарры метнулись к дымящемуся куску мяса и вернулись к нам. Мы мгновенно пришли к молчаливому согласию.

– Сюда, – сказала девушка и влетела в открытую дверь детского приюта. С самого начала она показала себя наиболее сообразительной в нашей троице.