Эти слова прозвучали зловеще, несмотря на его спокойный тон.

Лаэрион будет сидеть передо мной, смотреть на меня так же, как в кабинете – с ненавистью, холодной яростью, презрением. Он решит мою судьбу, может быть, в тот же день.

– И если милорд не будет сильно упрям, он послушает тебя.

Я усмехнулась, но безрадостно.

– Серьёзно?

– Скажи ему про узоры. Покажи их. Пусть тебя проверит маг. Попроси у милорда мейстера.

– Для чего?

– Для твоего дитя. У тебя растет наследник, его нельзя потерять.

***

Утро вошло в темницу жёстко, безжалостно. Первым, что я почувствовала, был запах горящего дерева – свежие факелы разожгли в коридоре, и едкий дымок заполнил сырую темницу, смешиваясь с привычной затхлостью подземелья.

Затем раздались тяжёлые шаги. Глухой звук сапог по камню становился всё ближе, и я поняла, что за мной пришли. Я не двигалась, даже когда у решётки заскрипел ключ.

Тяжёлая дверь разошлась в стороны, и в проёме появился он.

Гаррет.

Тот самый молчаливый воин, что забрал меня у Лаэриона и увёл в темницу. Сегодня он был другим.

Жёстче. Грубее.

Его чёрные кожаные доспехи чуть поблёскивали в свете факелов, а на лице не было ни капли сомнения – только твёрдое безразличие и приказ, который он намеревался выполнить.

Он ничего не сказал, просто выхватил меня из камеры жёстким движением, потянув вперёд, не заботясь о том, что я едва успеваю переставлять ноги.

Я вздрогнула от боли, но не позволила себе показать слабость. Резко остановилась, заставляя его замереть вместе со мной. Он обернулся с раздражением.

– Ты забываешься, Гаррет. – Мой голос прозвучал чётко, уверенно, хоть сердце и билось так сильно, что, казалось, его можно услышать. Я просто пошла в ва-банк.

Он прищурился, но промолчал.

– В каком бы положении я ни была, я всё ещё твоя королева, – я произнесла это медленно, размеренно, и даже слабый налёт усталости в голосе не сделал его слабым.

Гаррет замер, но затем его пальцы разжались. Его выражение лица не изменилось, но он не стал снова хватать меня. Я прошла вперёд сама, не позволяя ему волочь меня, как пленницу.

Когда мы вышли во внутренний двор, солнце уже поднялось над замком, но его свет казался бледным на фоне множества глаз, что смотрели на меня.

Толпа. Люди собрались повсюду, и шёпот прошёлся по их рядам, как лёгкий порыв ветра. Я почувствовала, как они смотрят. Оценивающе. Осуждающе. Враждебно.

На кого они смотрели в этот момент? На королеву? Или на предательницу?

На мгновение я подумала, что суд будет проходить здесь, прямо во дворе, под взглядами сотен людей. Но Гаррет не остановился.

Обошли толпу, поднялись по ступеням и вошли внутрь через массивные двери замка. Внутри было прохладно, но воздух оставался тяжёлым. Мы шагали по каменному коридору, гул шагов отражался от стен, факелы дрожали в настенных держателях, отбрасывая длинные тени.

Каждый шаг приближал меня к неизбежному. И вот передо мной распахнули двери тронного зала.

Первое, что я увидела – размах.

Зал был величественным, огромным, потолки уходили ввысь, теряясь во мраке, колонны поднимались, как каменные стражи, вплетённые в архитектуру древней крепости. Огромные горящие чаши стояли вдоль стен, наполняя пространство мягким багряным светом, и этот свет засеребрил трон, сделанный из камня и кости.

Но трон не был просто креслом для короля. Он был драконом.

Высеченный из чёрного обсидиана, могущественный зверь распахивал крылья, словно только что спустился с неба и окаменел в полёте.

Его тело сгибалось вокруг спинки трона, его когти вгрызались в подлокотники, создавая ощущение, что этот зверь готов сорваться вперёд в любую секунду.

И самое жуткое – его глаза. Красные как рубины, они горели в полумраке, будто в самом камне заточена живая, голодная душа.

Я не могла отвести взгляд. Этот трон угрожал. Жил. Он был олицетворением своего "владыки" и хозяин уже сидел на нём.

Лаэрион.

Глава 9.

Лаэрион был спокоен, но в его неподвижности ощущалась угроза, скрытая под внешним безразличием. Его фигура, широкоплечая, облачённая в чёрную одежду, казалась продолжением трона, так, словно он сам был высечен из того же камня, что и его дракон. Свет от факелов отражался в его глазах золотыми бликами, и от этого они выглядели ещё более хищными, ещё более нечеловеческими.

Но он был не один.

Справа и слева от трона стояли пятеро человек. Они не двигались, не говорили, но их присутствие ощущалось, как ещё одна стена, возведённая вокруг меня.

Я сразу заметила среди них Эймера.

Тот самый советник, что был с Лаэрионом в ночь моего ареста. Тогда он выглядел иначе – его одежда была богаче, он носил гербовую булавку из серебра, украшенную символом двух переплетённых рук в пожатии – как я поняла, это было знаком его статуса при дворе. Теперь он стоял среди судей, одетый в простые серые одежды, такие же, как у остальных, и его значок уже не выделял его среди других.

Но герб остался тем же, две руки в крепком пожатии. И это значит, что передо мной – не просто советники, не просто свидетели происходящего. Это судьи.

Моя кровь застыла. Меня судили не просто как жену короля, меня судили по законам этого мира, по правилам, о которых я ничего не знала.

Заставила себя сделать ещё один шаг вперёд, чувствуя, как подгибаются колени, но не позволила себе остановиться.

Перевела взгляд на Лаэриона. Он сидел на своём троне, смотрел на меня, не говоря ни слова, и в его глазах не было ни тени сомнения.

Он уже знал, какой приговор будет вынесен.

А я ещё даже не заговорила.

Остановилась в нескольких шагах от трона, ощущая, как холодный камень под ногами пронзает тонкую подошву. Тишина в зале тяготила, давила на плечи, словно невидимый груз. Я не знала, что ждёт меня дальше, но одно было ясно – если я не заговорю сейчас, если не попробую хоть что-то объяснить, у меня не будет шанса сделать это потом.

Подняла голову, стараясь не выдать, как бешено колотится сердце, и твёрдо произнесла:

– Я требую, чтобы меня выслушали, прежде чем вы примете решение.

Мои слова разлетелись эхом по залу, гулко отразившись от каменных стен, но никто не ответил сразу.

Лаэрион не пошевелился.

Пятеро судей не изменили выражения лиц.

Но прежде чем я успела почувствовать хоть крупицу надежды, раздался спокойный, но непреклонный голос.

– Вам не положено говорить первой, госпожа.

Я резко повернула голову.

Эймер.

Его взгляд не выражал ни злорадства, ни симпатии, но в голосе чувствовалась строгость, словно он читал свод законов, высеченный в камне тысячелетия назад.

– Вы заговорите, только если король позволит вам это.

Я сжала кулаки, ощущая, как кровь кипит от возмущения. Они хотели, чтобы я стояла здесь, как пустое место? Как призрак, ожидающий своей казни?

Но прежде чем я успела выразить хоть тень протеста, двери вновь распахнулись.

Звук шагов прозвучал чётко, с лёгким, самоуверенным ритмом, и в зал ввели человека, которого я не надеялась увидеть снова.

Тот самый мужчина с кем я проснулась в ту ночь.

Он шагал уверенно, сопровождаемый двумя воинами, но, несмотря на это, не выглядел подавленным или напуганным.

Его одежда была растрёпана, но не разорвана, волосы небрежно спали на лицо, и на губах играла ухмылка, словно он не шёл на суд, а на заранее обговорённую встречу.

Когда он проходил мимо меня, его серые глаза встретились с моими, и я увидела в них насмешку, скрытую за маской вежливости.

Он улыбнулся. Ехидно. Медленно. Развлекаясь этой игрой, в которой я оказалась жертвой.

Меня затопил страх.

Кто он?

Почему он не боится?

Почему выглядит так, словно всё это идёт по его плану?

Я не успела разобраться в своих мыслях, потому что Лаэрион наконец двинулся.

Он медленно поднялся с трона, его чёрный плащ взметнулся, отражая отблески рубинов в глазах каменного дракона. В тот же миг зал наполнился его присутствием.

Он не просто двигался, он возвышался, словно волна, поднимающаяся перед бурей, готовая обрушиться и сокрушить всё, что встанет на её пути. Его чёрный плащ скользнул по ступеням трона, а когда он заговорил, голос прозвучал чётко, гулко, с такой силой, что даже факелы на стенах будто дрогнули.

– Плевать на закон.

Эти слова раскололи воздух.

Я почувствовала, как судьи едва заметно поменялись в стойке, но никто не осмелился возразить.

Лаэрион спустился на несколько ступеней, теперь он был ближе, но от этого его фигура казалась ещё более устрашающей.

– Этот суд будет не только для неё. – Он резко повернул голову, вперив хищный, ледяной взгляд в мужчину, которого только что ввели в зал.

Тот больше не улыбался.

Его насмешливое выражение померкло, как если бы он понял, что поставил не на ту лошадь.

Лаэрион не отвёл взгляда, его голос сух, безжалостен.

– Голову с плеч не только той, кто совершила измену.

Вздрагиваю, сердце замерло, но он ещё не закончил.

– Но и тому, кто был её соучастником.

Мужчина, которого привели на суд, напрягся, его плечи едва заметно вздрогнули, но он не произнёс ни слова.

Почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Он убьёт нас обоих. Я не понимала, что делать.

Протестовать? Взывать к разуму? Объяснить, что никакой измены не было?

Но прежде чем я смогла сказать хоть что-то, Лаэрион произнёс последнее, ударное заключение, от которого по залу прокатилась ледяная волна напряжения.

И тогда я осознала всю глубину его ярости, ему было плевать, знал ли мужчина, кто я. Он не заботился о том, был ли это подлог, ошибка или хитроумный заговор.

Для него всё уже решено, он поставил точку. Этот суд был не судом, а казнью, заранее вынесенным приговором, от которого нельзя сбежать.

Почувствовала, как земля уходит из-под ног, и поняла:

Я должна говорить. Сейчас или никогда!

Глава 10.

Почувствовала, как на меня смотрят – сотни глаз, одни с холодным интересом, другие с презрением, третьи, возможно, даже с любопытством, но ни в одном из этих взглядов я не видела сомнения в том, что я виновата. Они уже решили для себя, кто я, кем была и кем должна стать – предательницей, падшей королевой, женщиной, которая потеряла всё из-за собственной глупости. И только один взгляд по-настоящему сковывал мне дыхание, тяжёлый, пронизывающий, исполненный власти и гнева.

Лаэрион.

В каждой черте его тела чувствовалась затаённая угроза, в том, как его пальцы едва заметно постукивали по подлокотнику трона, в том, как уголки губ кривились в почти незаметной, презрительной усмешке. Его глаза, сияющие золотым светом, приковали меня, словно хищник, наблюдающий за жертвой, которая делает свою последнюю, отчаянную попытку вырваться.

– Я клянусь!

Слова сорвались с моих губ резко, громко, с силой, которой я не ожидала от себя. Они ударили в этот зал, как раскат грома, разрывая гробовую тишину, в которой, казалось, никто даже не дышал.

Я не видела реакции толпы, не слышала их шёпотов, не ощущала ничего, кроме собственной дрожи, но стояла прямо, высоко подняв голову, не позволяя ни страху, ни отчаянию сломить меня.

– Я не изменяла!

Эти слова были не просто защитой, не просто попыткой оправдаться. В них было больше – в них было отчаяние человека, который оказался в чужом теле, в чужом мире, в чужой жизни, но не мог доказать свою невиновность никому.

Лаэрион не двинулся. Его лицо оставалось холодным, отстранённым, но я видела, как в его глазах вспыхнуло что-то опасное, что-то тёмное, что-то похожее на безразличие, но ещё хуже – на желание не услышать.

Я не могла ждать, не могла надеяться, что кто-то придёт мне на помощь. Я действовала.