– И вот, значит, у моей мамы был день рожденияаа. Большой праздник. Мы все собралиииись. Все приехалиии. Я живу в Калифорнии. Была большая вечеринкааа. Приехали все родственники. Многие были с детьмииии.

– Угу…

– И вот мы зажгли вашу свечууу. Потому что мы просто в праздник хотели жечь хорошую дорогую свечуууу. Это была ваша свечаааа. Она горела где-то три часаааа.

– Так…

– И вот три часа вечеринки она просто горела и все было нормально… Мы все делали правильно по инструкции. Мы не делали ничего, чего не было в инструкции. Мы не следили за свечой, потому что она просто горелааа. Было много гостей, около пятидесяти человек. Это был загородный дооом. Свеча была на верандеее. Прогорело где-то уже два дюйма свечиии.

Господи, ну же. Ну же. Мать твою. Давай.

– Так…

– И вот в самый разгар вечеринкииии…

– Так…

– ОНА ВЗОРВАЛАСЬ.

Переснимите восьмой сезон, короче.

Селин приобрела для интерьера магазина антикварное кресло цвета лежалого лосося. Ему, наверное, 200 лет или больше, то есть лосось нормально так полежал. Кресло такое узенькое, что меня кое-как вмещает (110 фунтов!), а Селин уже нет.

– По идее, кресло выглядит почти детским, так что покупатели должны догадаться, что сюда удобно ставить пакеты, – говорит Селин. – К нам часто заходят люди с кучей пакетов. И вот удобно поставить их на креслице. Ты, главное, следи, чтобы здоровые мужики не пытались взгромоздиться жопой в это кресло. Оно слишком хрупкое, и оно сломается. Поэтому смотри, чтобы здоровые мужики не усаживались в него, хорошо? Если мужик сядет – выгоняй.

Понятно, что из этого вышло. Каждый раз, когда в магазин заходит цисгендерная белая гетеросексуальная семейная пара, в составе которой есть мужик с огромной жопой, он ВСЕГДА первым делом пытается влезть этой жопой в кресло. Когда ему это удается, он открывает телефон и начинает что-то там листать. Это происходит с такой удивительной регулярностью, что я даже не могу поверить, что это не один и тот же мужик. Я, как правило, подхожу и говорю:

– Это антикварное кресло. Оно очень хрупкое. Оно чтобы ставить сумочку.

Мужик со скрипом пытается вытащить жопу из кресла. Ему неловко.

Не робей, мужик. Ты уже пятый такой сегодня.

Заходит мама лет пятидесяти с девочкой лет одиннадцати. Нюхают свечи. Особенно им нравится свеча «Тоскана».

– Это как оргазм, – восторженно говорит девочка.

– Да, именно! – говорит мама.

(Покупают свечей на $1300, уходят.)

Гуглю маму: жена греческого миллионера, самого могущественного брокера на Уолл-стрит, филантропа, который обеспечивает стипендиями молодых людей в Гарварде, учащихся на регенеративных биологов.

ПОЖАЛУЙ, ДА, ЭТО КАК ОРГАЗМ.

Лето 2019
Лендлорд в Париже… Вы делаете мои страдания невыносимыми

На улице плюс 30, выхожу посидеть на наше квадратное крылечко-скамейку вокруг дерева. На нем же сидит тихий черный паренек лет восемнадцати-двадцати, занимается какими-то своими делами, вроде пьет пиво из пакета. Я размышляю о том, какие есть apps для писателей, чтобы категоризовать линии и явления недописанного романа – наподобие карточек у Набокова. Паренька начинает рвать прямо на крылечко. Рвет один раз, два, три. Ему становится неловко, он уходит.

Я поднимаюсь, иду в заднюю комнату магазина, наполняю огромную бутылку водой и долго-долго лью ее на крылечко.

Замечаю, что паренек забыл потрепанный кожаный блокнот.

Открываю блокнот. Это его дневник.

Запись за сегодня:

«Что должен делать мальчик-мужчина, когда дом его – больше не дом ему? Мой новый дом – бесконечный стресс, рент слишком высокий, и я больше не я, но я продолжаю искать способ справиться. Что должен делать мальчик-мужчина, когда работа твоя – это твой самый огромный стресс и кошмар, и люди вокруг с легкостью говорят о тебе мерзость и грязь прямо в лицо – а это первый раз в твоей жизни, когда ты по-настоящему в чем-то хорош, когда у тебя впервые что-то получается. Но я открыл в себе кое-что новое. Вот что: вы не будете больше говорить со мной по-старому, хватит. Потому что я, кажется, смог развить в себе чувство глубокого самоуважения. Кто бы мог подумать, что, когда ты наконец-то сам оплачиваешь свои счета – это настолько повышает самооценку! Никогда не поверил бы в это раньше. Все эти богатые люди, которые говорят свои глупые комплименты и относятся к ним как к подаркам, – это такой абсурд. И вот он я, весь целиком, сижу на скамейке около модного бутика в Сохо, пью свое пиво „Модело“ перед тем, как пойти на работу, мою ненавистную работу, я страшно раздражен, я в ужасном стрессе, и я совершенно не уверен в своем будущем».

Черт.

Этот дневник – самое депрессивное, что я читала в жизни. Мальчик между тем хороший и талантливый. Он еще и рисует картиночки. И пишет стихи.

Нашла на форзаце его телефон, напишу ему через часик (когда он немного проветрится).

Может быть, мне перепечатать еще пару его текстов? Там неплохие наблюдения за пассажирами в метро и еще всякое про Нью-Йорк. Хороший мальчик. Еще бы он не натошнил на наше крылечко, цены бы ему не было.

«Селин, как только ты ушла, мальчик-поэт заблевал нам все крыльцо».

…

«И он забыл на заблеванном крыльце свой дневник».

…

«Возможно, он зайдет за ним завтра, когда будет твоя смена».

…!!!

«Селин, это очень хороший мальчик, просто он был в стрессе».

…

Написала мальчику: «Привет, Стив! Кажется, я нашла твой блокнот на крылечке свечного бутика. Можешь за ним зайти сегодня до семи или завтра в любое время».

Мальчик тут же позвонил и бодрейшим, удивительно веселым голосом закричал:

– Как здорово! Ты нашла мой блокнот! Я работаю тут совсем рядом на той же улице, сейчас подбегу! Никуда не уходи! Стой где стоишь!

Подбегает. Переодет в нарядную форму официанта, в передничке, в черной рубашечке, искрит счастьем, улыбается, у него свежий жизнерадостный вид. Он совершенно трезв, у него блестят глаза. Вообще полная противоположность мрачному чуваку в джинсах с рваным рюкзаком, который буквально только что заблевал мне все крыльцо (теперь я понимаю, что его тошнило от стресса перед работой).

– Боже мой! Спасибо! Как круто, что ты его нашла! Не могу поверить! Я так расстроился!

– Слушай, я открыла его в паре мест наугад – ну, извини, я понимаю, что это личное, но просто я же должна была понять, что это! Я не сразу к тому же увидела твой телефон. Короче, там были очень классные заметки и крутая идея пьесы про Нью-Йорк! Ты очень талантливый, обязательно продолжай писать, пожалуйста! Может, это и есть то, чем ты должен заниматься в будущем?

– Офигеть, спасибо! Черт, правда понравилось? Ура-ура, я так рад, как круто, какой прекрасный день! Я тут работаю в мексиканском ресторане, забегай иногда, сделаю скидку на коктейль!

– О да, это классный ресторан!

– Спасибо-спасибо! Уиии, как круто! Хорошего тебе вечера! Класс-класс!

Красивый нарядный жизнерадостный мальчик, словно и не было у него этого жуткого получаса перед работой. Нью-Йорк, жестокая ты сука, что ты делаешь с детьми.

Заходит ужасно сердитая высокая девушка с нашим фирменным пакетом.

Девушка (возмущенно):

– Я от корпоративного клиента Аниты Карлен. Я ее секретарь. Она всегда покупает у вас свечи для шоурума. Всегда одни и те же! Вы всунули ей не те свечи! Не с тем запахом! Неужели нельзя было посмотреть в ее покупательский профиль и глянуть, что она у вас всегда берет?

Я (недоумевая):

– Да, я помню, заходил на днях мужчина и покупал…

Девушка (перебивает):

– Да, это был ее бойфренд! Он хотел всего лишь две свечи! Которые она берет всегда! Вы не могли, что ли, посмотреть в ее профиль покупателя и убедиться? Она всегда берет «Жизель»! Вообще всегда! У нас в офисе горит только «Жизель»! И теперь вот я трачу кучу времени на то, чтобы прийти сюда и все поменять. Короче, возьмите эти неправильные свечи, которые вы непонятно зачем нам всунули, и обменяйте их на свечи «Жизель»!

Я (беру пакет, раскрываю, вынимаю свечи, недоуменно на них смотрю):

– Но это «Жизель».

Девушка (возмущенно, с претензией):

– Да?

Я:

– Да. Поэтому я не могу обменять «Жизель» на «Жизель». Это было бы странно. Вот, смотрите: на них написано «Жизель».

Девушка (возмущенно берет свечу, открывает ее, нюхает).

Я (примирительным тоном):

– Она будет пахнуть тем, что написано. Там написано «Жизель». Я не обманываю вас.

Девушка (принюхивается сильнее).

Я:

– Что я должна сейчас сделать?

Девушка (мрачно):

– Ничего. Да, это свечи «Жизель». Ладно, тогда я их забираю.

Забирает, уходит.

(Связываю это с тем, что Аните Карлен просто не могло прийти в голову, что ее любовник притащил ПРАВИЛЬНЫЕ свечи.)

#какиеизнихдлиннее

Вот и настал этот момент. Женщина с неровной дрожащей улыбкой, нервным тиком и ужасно тонким церковным голосом:

– У вас есть вот такие палочковые свечи?

(Разворачивает свечу, которая у нее с собой в бутербродном пакете. Это церковная свеча, но в форме длинного конуса.)

Я (в ужасе опознаю свечу новой системы):

– Да, это свеча Торч, она же Факел. Они у нас есть. Вот, смотрите – они тут в подсвечниках, пять цветов. Какие вам нужны?

Женщина (ласково):

– Синяя.

Я (паникую):

– Мы не можем продать отдельно. Дело в том, что мы продаем их коробочками по шесть. Коробочка – 30 долларов. И еще у нас нет коробочек. Но мы все равно продаем их только по шесть.

Замолкаю в ужасе.

Женщина (подходит к свечному бару с палочковыми свечами Мадлен и Рояль):

– Тогда я возьму три этих… и три этих…

Я (в полном отчаянии):

– А это свечи другой системы. Видите, они прямые, не конусообразные, как нужны вам. Мы держим их вот тут в баре на виду, потому что они хорошо укладываются штабелями. А свечи Торч, конусообразные, мы в бар не кладем, мы выставляем их на дисплее в подсвечниках. Скажите просто, какие вам нужны, и я схожу на склад и принесу.

Женщина (сладким тонким голосом):

– Шесть синеньких.

Иду на склад через заднюю комнату (может, для удобства называть ее бэкстейдж?), там долго копаюсь в коробках, не могу найти конусовидные свечи. Слышу в магазине какое-то копошение. Думаю, что наверняка там куча народу крадет духи «Морбидо», пока я роюсь на складе в поисках синенькой свечи Торч.

Нахожу свечи Торч (они сложены валетом в огромной картонной коробке), выбираю шесть. Разворачиваюсь, чтобы идти обратно, и вдруг замечаю в задней комнате (там у нас кофейный столик, раковина и стол, покупателям туда нельзя) елейно улыбающуюся женщину. Потрясая церковной свечой и пакетом для церковной свечи, она медленно, как зомби, ползет ко мне, на склад. Это катастрофа.

Я (в полном ужасе от случившегося вторжения):

– Извините, пожалуйста! Сюда нельзя покупателям! Подождите меня в магазине, очень прошу!

Женщина (улыбается, пятится назад, постепенно заползает за прилавок, где обычно стою я. Теперь перед ней лежат моя гигиеническая помада, мой блокнот для заметок, которые я делаю сейчас, крем для рук «Нероли и орхидея», кокосовые чипсы, чеки, духи конкурирующей фирмы «Ласточка» с дикими маками и записка от Селин «Таня, пожалуйста, заверни чертовы свечи „Команданте Че“ в подарочные упаковки»).

Я (осторожно пытаюсь ее вытеснить, выставив вперед свечи Торч как шестипалые грабли).

Женщина (улыбается елейно):

– Знаете, я подумала… И решила, что, наверное, я не буду их брать. Я зайду позже. Я пойду еще в другие магазины загляну, погуляю.

Конечно, загляни и посмотри, как у них там на складе, тоже бардак или получше.

Дед в белой шляпе, похожий на Уильяма Берроуза и Дэвида Бирна одновременно.

– Я ищу подарок. У вас была свеча, которой вы знамениты.

– Вот наши два бестселлера. «Марокканский мятный чай» и «Команданте Че». Понюхайте.

– Нет, я не буду нюхать. У вас была одна особенная свеча, благодаря которой вас все знают!