Мурхилл кивнул, подал знак кучеру, и карета пришла в движение. Овидия задернула шторку и откинулась на мягком сидении. Карета мерно покачивалась, преодолевая одну за другой узенькие улочки Винчестера, а Овидия теребила уголок конверта, который лежал у нее на коленях, и снова и снова возвращалась мыслями к Доротее. К ее упрямым внимательным глазам и фразе, которую она никак не могла ни забыть, ни понять до конца: «Она нужна нам».

Что имела в виду эта странная девочка? Серую Ведьму одолевали сомнения. В одном, впрочем, она была уверена. Сегодня вечером ей нужна была горячая ванна и хороший любовный роман. В этом у Овидии не было абсолютно никаких сомнений.

Воспоминание III

3 апреля 1839 г.,

Винчестер, Англия.

– Он весь урок сверлил тебя глазами.

Овидия улыбнулась. В последнее время она так много улыбалась, что чувствовала, еще чуть-чуть, и у нее начнут болеть щеки.

– Я заметила.

Несколько дней прошло с того момента, когда Ноам Клинхарт впервые посмотрел на нее. С тех пор Овидия уже привыкла замечать на себе его заинтересованные взгляды и даже научилась отвечать на них, заранее готовясь к этим безмолвным диалогам. Внимательно продумывая, во что будет одета, как причесана. Сегодня, например, она надела одно из своих лучших платьев.

Ноам был новичком в Академии. Прошлым летом он вернулся из годичного путешествия по Европе. Вернулся взрослым, пятнадцатилетним: более высоким, более крепким, более образованным. Словом, не чета тому мятежному мальчику, каким он был, покидая дом год назад.

Овидия подошла к ручью, окружающему здание Академии, села на берегу и посмотрела на свое отражение. Улыбнулась, лениво прислушиваясь к щебету Шарлотты, которая продолжала рассказывать про Ноама и его взгляды так, как будто это была волшебная сказка про принцев и принцесс. Из тех сказок, что рассказывают маленьким девочкам на ночь.

Овидия вдруг подумала, как странно: они с Ноамом стали частью одной истории. Пусть сказочной и нелепо рассказанной болтливой Шарлоттой. Истории, героям которой не дали слов, но зато наделили огромным интересом друг к другу.

Уйдя в свои мысли, Овидия не сразу поняла, что подруга замолчала. Как давно это случилось? Серая Ведьма посмотрела на подругу и, заметив, с каким восторгом и удивлением она смотрит куда-то за спину Овидии, обернулась.

Сердце девушки бешено заколотилось. Ноам. Молча стоял и в упор смотрел на Овидию, слегка приоткрыв рот. Будто хотел что-то сказать, но не решался. «Какой же он красивый», – промелькнуло у Овидии.

В этот момент Шарлотта легонько толкнула подругу в бок, и обе девушки встали, оправляя юбки.

Чувствуя растерянность подруги, Ведьма Земли взяла ее под руку и подвела к Ноаму.

– Клинхарт! – с улыбкой поприветствовала юношу Лотти. – Какими судьбами?

Шарлотта и Ноам учились на одном курсе и запросто общались между собой. Овидия не умела так с мальчиками. Для Серой Ведьмы этикет всегда был на первом месте.

– Я хотел бы поговорить с мисс Уинтерсон наедине, если это возможно, – ответил Ноам.

– Юноша не должен просить девушку о таких вещах, – проговорила Овидия, не смея смотреть в глаза Клинхарту. – Иначе девушка может подумать о скрытых мотивах…

Ноам улыбнулся и, выпятив в грудь вперед, заявил:

– Так я и пришел со скрытыми мотивами. Неужели мое поведение может свидетельствовать об обратном?

Овидия потеряла дар речи. Но все-таки нашла в себе силы посмотреть в лицо Ноаму. Медовые глаза явно сообщали ей что-то, но что именно она никак не могла понять. Клинхарт был для нее сплошной загадкой. Что она знала о нем? Очень красивый. Прекрасное лицо с твердым подбородком. Высокий, худой. Возможно, не такой сильный, как другие Чувствительные, но с характером.

Серая Ведьма повернулась к подруге и слегка опустила голову, разрешая Шарлотте уйти, и та, не сопротивляясь, направилась в сторону садов Академии. Не слишком, впрочем, далеко, чтобы иметь возможность наблюдать за ходом встречи.

– Если что, сразу зови меня, – крикнула она Овидии, удаляясь.

Серая Ведьма закатила глаза и махнула рукой вслед подруге. Тем временем Ноам сделал несколько шагов и встал совсем близко, меньше чем в двух метрах от своей собеседницы.

Так он стоял некоторое время. А потом, будто спохватившись, полез во внутренний карман своего коричневого пиджака, достал оттуда записку и уверенным движением протянул Овидии. Тонкие руки в кружевных перчатках, приняли аккуратно сложенный, идеальной квадратной формы, листок.

– Хочу пригласить вас на прогулку по Винчестеру. Если вы не против, конечно. А потом мы могли бы попить чаю.

«Это происходит на самом деле».

Овидия глубоко вздохнула. Нормально ли это – девочке в ее возрасте обзаводиться поклонниками? Или нет. Ей же только месяц назад исполнилось шестнадцать…

Овидия вдруг подумала о мужчинах, которые терпеливо ждали, когда приглянувшиеся им девочки достигнут возраста зрелости, чтобы… Ох, даже думать об этом было неприятно. Но Ноам же не был таким. Он сам был всего на год старше.

– Эта записка – приглашение?

– Нет, – быстро ответил Ноам. – Это стихотворение. Вы можете читать его или не читать – воля ваша. Но мне показалось, что я нашел подходящую форму для того, чтобы выразить свое восхищение вашей красотой. Устно мне было бы гораздо сложнее это сделать.

Овидию охватила нежность. Стихотворение. Язык любви. Даже в самых ярких романтических мечтах она не смела рисовать себе подобные картины. Ведь она была всего лишь Серой Ведьмой, которую все презирали.

– Я от души благодарю вас. Но подумайте о том, что скажут другие, когда увидят нас вместе. Дружба со мной уже повлияла на репутацию Шарлотты. И мне бы меньше всего хотелось, чтобы из-за меня опять пострадал кто-то… пострадали вы, – добавила Овидия тихонько. Кажется, она сама испугалась своей откровенности.

– Меня не страшат слухи и пересуды, – ответил Клинхарт-младший. – Есть лишь одно мнение, к которому я готов прислушиваться, один голос, которому счастлив повиноваться. Это ваш голос, мисс Уинтерсон. И пусть меня ненавидит весь мир, – Ноам судорожно сглотнул, – пусть вокруг будут судачить и сплетничать. Ваше дыхание рядом наполнит меня силами и не позволит сдаться.

«Говори, говори, не останавливайся», – думала Овидия. Ей хотелось кричать от переполнявших ее чувств. Но вместо этого она со спокойной улыбкой ответила:

– Вы можете называть меня просто Овидия. И давайте… давай на «ты».

Ноам кивнул и, посмотрев Овидии в глаза, сделал еще один шаг вперед.

– Овидия, – сказал он, и ее имя, произнесенное его голосом, прозвучало как что-то запретное. – Ты пойдешь со мной на свидание?

Она улыбнулась и шепотом, едва слышно, но уверенно ответила:

– Да.

5

31 октября 1843 года. Ночь Самайна.

Винчестер, Англия

Весь день Жанетта готовила свою хозяйку к празднеству. Сначала она помогла Овидии принять роскошную долгую ванну, потом они одевались. Девушка выбрала светло-зеленое платье, подаренное ей отцом специально к этому дню. Платье было по-настоящему изысканным: с золотой вышивкой и пышной юбкой. Вырез на груди также был отделан вышитыми цветами, – все вместе придавало Овидии особое очарование.

Что касается волос, то хотя мода не приветствовала длину ниже плеч, Овидии все же удалось уговорить Жанетту позволить ей, в честь праздника Общества Чувствительных, отрастить их почти до середины спины. Тем более что локоны Серой Ведьмы были по-настоящему красивыми. Надев на хозяйку серебряное колье, Жанетта занялась макияжем. Она нанесла немного пудры чуть светлее тона кожи на лицо, шею и область декольте. Подчеркнула глаза коричневыми тенями, добавила капельку румян на щеки и немного розовой помады на губы. Последним штрихом была шаль, которую девушки игриво повязали вокруг талии. И туфли, которые нужно было принести из гардеробной.

– Вы прекрасны, мисс Овидия, – прошептала Жанетта, глядя в зеркало на свою хозяйку. Она была явно довольна результатом своей работы.

– Жаль только, что от танцев прическа растреплется и юбка помнется, – вздохнула Овидия. – Но получилось правда очень красиво. Спасибо, дорогая Жанетта.

– Не хочу вас волновать, мисс Овидия, но у нас осталось совсем мало времени, – меняя тему, сказала служанка. И оставив хозяйку, побежала за туфлями.

Через минуту Серая Ведьма была полностью одета, и горничная протянула ей сумочку – тоже зеленую с золотым, как и платье. В нее Овидия положила листок с речью. Она составляла речь несколько дней подряд, и вот, наконец, вчера вечером закончила без посторонней помощи. Отец несколько раз предлагал помощь, но Серая Ведьма отказывалась. Внутренний голос подсказывал ей, что это дело она должна довести до конца сама.

Они спустились в гостиную. Теодор, который сидел в одном из кресел и читал, отложил книгу и подошел к дочери.

– Я знал, что тебе пойдет это платье. Ты великолепна, дочь моя.

Почувствовав трогательные нотки в голосе отца, Овидия крепко обняла его, и Теодор, не заставив себя ждать, обнял ее в ответ. Жанетта тем временем продолжала крутиться вокруг юбок, исправляя невидимые недочеты. Взглянув на нее, Теодор по-доброму рассмеялся.

– Я принесу пальто и перчатки, – сказала горничная, закончив, наконец, возню с платьем, и вышла из комнаты.

– Ты отлично справишься, – сказал Теодор, когда они остались одни. – Горжусь тобой, дочь, – добавил он. И от нахлынувших эмоций его глаза засияли.

– Как бы мне хотелось, чтобы мама меня увидела, – проговорила Овидия, чувствуя, как в горле скапливается комок.

Говорить о маме, упоминать ее имя было для Овидии также трудно и больно, как в первые дни после ее смерти. Она не могла смириться с отсутствием матери. И поэтому говорить о ней было для Серой Ведьмы чем-то вроде подвига, не меньше.

Теодор обхватил руками лицо дочери и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Она бы очень гордилась тобой, дочка. Поверь. Я знаю, о чем говорю.

Овидия хотела было что-то ответить, но Жанетта уже успела вернуться. Просовывая руки в рукава пальто, которое придерживала горничная, Овидия взглянула на большие напольные часы и заметила, что они вот-вот пробьют половину седьмого.

Уже поздно, сестра.

Вейн. Овидия закатила глаза. Извини, подружка, сейчас не до тебя.

– В перчатках вам будет тепло, – говорила Жанетта, сердитыми движениями оправляя пальто хозяйки. – Не замерзнете. Но я все равно не могу взять в толк, зачем идти пешком, когда можно доехать на карете? Мисс, Овидия, сжальтесь. Возьмите, пожалуйста, карету.

– Материнская кровь. Упрямство, с которым даже я не могу совладать, – смеялся Теодор.

– С ней все что угодно может случиться по дороге, – бормотала Жанетта скорее себе, чем кому бы то ни было еще, заканчивая проводит ревизию своей работы.

Потом были уговоры отца, который убеждал дочь быть умницей и послушать его совета хотя бы в такой день. Права, мол, Жанетта: опасно девушке идти в такое время суток, по темноте, одной по улицам Винчестера. Закончилось тем, что тени покинули тело Овидии и все трое повисли за спиной хозяйки в воинственных позах. Трудно было найти более яркое доказательство того, что ей не нужна была защита. Она и так везде ходила с тремя охранницами.

– Немедленно внутрь, – прикрикнула на сестер Овидия.

Фесте хихикнула, и все трое исчезли.

Овидия обернулась к отцу и Жанетте.

– Держи их под контролем, дорогая. Не хотелось бы, чтобы сегодня вечером у кого-нибудь случился сердечный приступ.

– Люблю твои шутки, папа, – сказала Овидия, подходя к отцу с раскрытыми объятиями. – Не волнуйся, все будет хорошо.