Она попрощалась с Жанеттой, пожелала отцу скорейшей встречи и вышла из дома. Стояла глубокая осень, и даже плотная ткань, из которой было сшито пальто, не спасала Серую Ведьму от холода. Оставалось только одно – идти самой короткой дорогой, чтобы добраться до места как можно быстрее. Она шла по улицам Винчестера, и луна, которая в тот вечер светила особенно ярко, казалось, двигалась вместе с ней. Девушка знала, что в такой час ее за каждым углом могут поджидать неведомые странные силы. Куда более странные, чем ее собственные тени. Но она чувствовала себя спокойно. Ведь в руках у нее была сумочка, специально купленная отцом по такому особому случаю. А в сумочке – аккуратно сложенный листок с речью, которую она продумала до самых мелочей. Это придавало ей уверенности. К тому же она как будто и не замечала темноты вокруг. Едва выйдя из дома, она принималась представлять интерьеры места, где совсем скоро начнется долгожданный праздник. И в ее воображении они были залиты теплом и светом. Так она шла, не боясь ничего и ощущала, как с каждым шагом становится все спокойней и увереннее и как голова ее освобождается от ненужных мыслей.

Ну вот и он, дом Мурхиллов. Овидия поднялась по ступенькам крыльца и несмело постучала в дверь. Ответа не последовало. Серая Ведьма подождала примерно с минуту и постучала снова.

– Мистер Мурхилл?

Нет ответа. Набравшись смелости, девушка потянула ручку на себя, и дверь распахнулась. Внутри все было именно так, как она себе представляла. Свет, много света: сотни свечей и канделябров повсюду. И при этом гулкая неживая пустота. Овидия закрыла за собой дверь и направилась в сторону комнаты для приемов. Прежде чем войти внутрь, остановилась, набрав в легкие побольше воздуха. Арочный вход в комнату был задернут расшитой языческими символами занавеской.

Здесь что-то не так, сестра, – беспокоилась Вейн у нее внутри.

– Да знаю я, знаю, – отвечала Овидия, чувствуя, как спокойствие, которое наполнило ее во время пешей прогулки сюда, исчезает без следа.

Наконец, собравшись с силами и приведя все свои чувства в боевую готовность, Серая Ведьма отодвинула занавеску и зашла внутрь.

В зале было еще больше свечей. Еще там были кресла для зрителей и сцена, на которой Овидии предстояло произносить свою речь. Все последние дни она воображала, как будет выглядеть сцена и сама Овидия на ней, и сознание ее рисовало разные картинки, но то, что сейчас открылось ее глазам, не пришло бы в голову Овидии даже в самом страшном сне. Доски сцены были залиты кровью. В самом центре лежал мистер Мурхилл, корчась от боли.

Овидия закричала. Громким, отчаянным, душераздирающим криком. Это было не просто страшно. Это было чудовищно. Повсюду была кровь, лужи крови. Кровь пахла, и от запаха ее у Овидии кружилась голова.

Она подбежала к Элии. К счастью, он все еще был жив. И Серая Ведьма помогла ему немного приподняться.

– О боги, боги, – бормотала Овидия, не зная, что делать, – мистер Мурхилл, посмотрите на меня, откройте глаза, пожа….

В этот момент сверху что-то загрохотало, и девушка увидела темную тень от плаща и кого-то, кто пытался покинуть дом через большое окно сверху. Прежде чем выпрыгнуть наружу, разбойник обернулся к Овидии и посмотрел на нее, но из-за глубокого капюшона, полностью скрывавшего его лицо, девушка не смогла рассмотреть ни единой черты.

Овидия тонула в гневе и отчаянии. Тени внутри нее бушевали, и от вибраций, которые сотрясали ее тело, особенно от тех, что исходили от Альбион, у девушки шумело в ушах. Она дрожала. Кровь в венах неистово пульсировала. А нежные локоны ее, заботливо уложенные Жанеттой к празднику, в прямом смысле слова встали дыбом.

Серая Ведьма беспомощно переводила взгляд с Элии на раскрытое окно и обратно и не знала, что делать.

Сестра, за ним! – прорычала Вейн.

Мы отомстим, мы убьем его! – летающая вокруг Элии Фесте выглядела настроенной крайе решительно.

Никогда еще Серая Ведьма не чувствовала такой связи со своими тенями. Даже на Элию они произвели впечатление. Несмотря на боль, он ошеломленно рассматривал этих странных существ, вьющихся вокруг него подобно сказочным птицам.

Сестра, мы можем прикончить того человека прямо сейчас. Только прикажи.

– Я сказала нет! – крикнула Овидия, с трудом преодолевая дрожь в нижней губе. – Вернитесь прямо сейчас! Это приказ.

И тени исчезли. А Овидия, забывая, как дышать, принялась лихорадочно осматриваться по сторонам в поисках помощи.

– НА ПОМОЩЬ! – закричала она что есть мочи.

Бесполезно. Было еще слишком рано, гости пока не начали съезжаться. Но кто-то же должен был быть в доме?!

– ПОЖАЛУЙСТА, КТО-НИБУДЬ! – снова закричала Овидия.

– Значит, это правда… – подал голос Элия. Голос был слабый, как ниточка. С каждым словом изо рта с бульканьем вырывалась кровь.

– Не говорите, пожалуйста, вам нельзя говорить, – бормотала Овидия, облизывая соленые от слез губы. – Мы справимся. Вы слышите, мистер Мурхилл? Мы справимся! Потерпите минуту, миленький, пожалуйста. Мне надо сбегать за помощью.

И Овидия аккуратно отпустила голову Элии, которая все это время покоилась у нее на коленях.

– Не у… не убегай! – наконец выговорил Элиа и легонько дотронулся до ее руки – на большее сил уже не хватало.

Но в следующее мгновение рука беспомощно упала на окровавленную сцену.

– Позаботься о них… О моей семье… Прошу тебя… – голос Элии стал совсем тихим.

– Мистер Мурхилл, послушайте меня, не надо… – Овидия бросилась к Лидеру, но, взглянув ему в глаза, поняла, что уже поздно.

Победу в этом поединке одержала смерть.

6

31 октября 1843 года. Вечер Самайна.

Винчестер, Англия

Овидия не знала, сколько времени она держала мертвого Элию на коленях. Наверное, долго, – судя по тому, как затекли руки. Да и не только руки, ее всю как будто парализовало, и единственное, что она могла делать в этот момент – это повторять имя Лидера. Она твердила его, как молитву, которая от долгого повторения должна произвести чудо. Но почему-то не производила.

– Мистер Мурхилл, не умирайте, мистер Мурхилл, не умирайте, мистер Мурхилл, не умирайте…

Церковный колокол вдали пробил восемь, но Овидия этого не услышала. И даже когда Представители и толпа Чувствительных вошли в зал, она не обернулась, не заметила их. Чувствительные сгрудились вокруг нее толпой, а она все твердила одно и то же:

– Мистер Мурхилл, не умирайте, мистер Мурхилл, не умирайте, мистер Мурхилл, не умирайте…

И слезы ручьями стекали по ее лицу.

Тут раздался крик, потом другой, третий, Овидия вздрогнула, чьи-то руки подхватили ее и оттащили от бездыханного тела. Она видела испуганные лица Чувствительных и Представителей, кто-то плакал, кого-то тошнило. Смазанное лицо Шарлотты мелькнуло в толпе, следом за ним Овидия увидела лицо Ноама. И наконец, своего отца, который, усиленно работая локтями, двигался к сцене, выкрикивал имя дочери.

– Овидия!

– Папа! – закричала девушка. – Спасите его! Они еще могут его спасти!

В этот момент к Элии подошла его супруга, Натали. Она взяла лицо мужа дрожащими руками и прошептала:

– Любовь моя… посмотри на меня, пожалуйста, посмотри на меня…

Толпа еще плотнее окружила мертвого Элию, его жену и Овидию.

Овидия опустила глаза и увидела пятна крови на своем платье. Если бы смерть носила одежду, она бы выглядела именно так. Серая Ведьма попыталась пошевелиться, но тут почувствовала, что что-то держит ее руки. Она даже не заметила, как ее связали. Тут кто-то пнул Овидию в спину, и она упала лицом в пол.

– Хватит! – раздался голос отца совсем рядом. Он поднялся на сцену.

– Уинтерсон, уходи, – пригрозила Элеонора.

– Она моя дочь! Дайте мне пройти!

– Твоя дочь только что убила нашего Лидера! – громко произнесла Элеонора, делая акцент на каждом слове.

– Я ничего не делала! – захлебывалась слезами Овидия, чувствуя, как сознание вот-вот покинет ее, и в глубине души надеясь, что все происходящее вокруг – сон. Жуткий кошмар. Бред.

За спиной Овидии Бенджамин шепнул что-то на ухо Натали. И в следующий момент Галус и Алазне опустились перед ней на корточки.

– Овидия, – очень спокойно проговорила Алазне, и серые глаза ее внимательно посмотрели на девушку. Нам нужно знать, что произошло.

– Допроси ее, – рявкнул Галус, еще крепче стягивая ремни, которыми была связана Серая Ведьма.

– Ты не можешь этого сделать! – Теодор попытался загородить дочь, но Ноам и Шарлотта поднялись на сцену, чтобы остановить его.

Оставьте ее в покое! И тут Овидия закричала. От боли, ярости, обиды. Она кричала, что есть мочи. И казалось, само небо слышало ее крик.

И тут произошло что-то странное. Овидия почувствовала внутри себя какую-то силу, которую она была не в силах контролировать. Сила рвалась изнутри, но это не было похоже на явление теней. Ремни, связывавшие руки Овидии, не выдержали напряжения и лопнули, и толпа вокруг нее в ужасе расступилась. Серая Ведьма попыталась встать, и у нее даже получилось. Но когда она попробовала пошевелить рукой или ногой, то поняла, что не может. Она была как парализованная. Моргать и дышать – все, что ей оставалось, пока Алазне творила над ней свое гипнотизирующее ясновидение. И пока она творила его, Овидия была в ее власти. Она себе не принадлежала.

Галус объявил:

– Овидия Уинтерсон, ты подозреваешься в убийстве Лидера Элии Мурхилла. Завтра на рассвете ты будешь допрошена Провидцами. Если ты невиновна, ты должна будешь доказать это, и тебя отпустят. Если виновна. Что ж, в этом случае мы решим, что с тобой делать.

Он стоял справа от Овидии и крепко держал ее за руку. С другой стороны – Бенджамин. Элеонора и Алазне стояли сзади и спереди. В таком сопровождении Овидию вывели из зала. И все взгляд были направлены на нее. Последним, что увидела Овидия, были глаза Генри и Доротеи Мурхилл. Они остались снаружи вместе с родителями Шарлотты и еще не знали, что произошло. Не знали, что с сегодняшнего дня они, как и Овидия, на половину сироты. И что виновной в этой страшной беде считают ее. Теперь они навсегда запомнят ее как убийцу. А их нежные невинные лица будут являться ей в самых страшных кошмарах.

В ту ночь смерть обрушилась на Общество Чувствительных. И то, что случилось это в праздник Самайна, символизирующий смерть лета, придавало трагедии страшный символический смысл.

7

31 октября 1843 года. Ночь Самайна.

Винчестер, Англия

Даже находясь в полубессознательном состоянии, болтаясь между реальностью и сном, Овидия понимала, куда ее ведут. Перед глазами был Элия и его мертвый остановившийся взгляд. Больше всего на свете ей сейчас хотелось умыться от крови, которой были перепачканы ее одежда и руки. А еще – вырваться, закричать, что она не виновата, что не убивала, что не хотела выступать с этой проклятой речью! Но у нее не было сил даже на то, чтобы произнести одно-единственное слово. Магия Алазне держала ее. Ярость рвалась наружу и не находила выхода. А вместе с ней на свободу рвались тени.

Выпустите нас! ВЫПУСТИТЕ НАС!!!

Овидия прекрасно знала, что они хотят защитить ее, но понимала, что нельзя, не время, опасно. Вреда от них сейчас будет больше, чем пользы. А у Представителей только появится больше оснований считать ее убийцей.

Замок, куда привезли Овидию, триста лет назад был убежищем для первых Чувствительных. Сейчас его называли «островом справедливости». Современные Чувствительные вершили свою справедливость подальше от любопытных глаз, и замок, который находился намного дальше от Винчестера, чем Академия, был в этом смысле как нельзя более подходящим местом.

Лунный свет и сорняки, которые буквально врастали в стены строения, придавали ему зловещий вид. Впрочем, именно так, наверное, и должна выглядеть тюрьма. Потому что это была именно она.