– Я уже выезжаю в вашу сторону, лейтенант Петров. Почти выхожу из квартиры, – перебиваю. Поворачиваюсь спиной к внимательно слушающему Вячеславу Говорову и продолжаю убеждать следователя в своем желании быть законопослушной гражданкой. – Вот уже одеваюсь…

– Не спешите, гражданка Сокольская. Звоню сообщить, что ваше дело у меня забрали. Теперь им будет заниматься отдел особо тяжких. Да-а, Влада Сергеевна, вы, оказывается, та еще штучка, – еще более устало, но с откровенной издевкой в голосе отвечает Петров. – Терминатор какой-то, убивающих мужиков налево и направо. Или вы мужененавистница, а, гражданка Сокольская?

Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но тут телефон из моей руки перекочевывает к Вячеславу. Он несколько секунд слушает лейтенанта, потом произносит:

– Слушай сюда, Петров, если у тебя дело забрали, то сиди и радуйся. А будешь звонить Владе Сергеевне и хуйню нести, отправишься на перевоспитание в город Зажопинск. Будешь тамошним воронам лекции о правопорядке читать.

Сбрасывает звонок и взвращает телефон мне:

– Собирайся, отвезу тебя к Марфе.

Глава 13

В глаза мне бьет солнечный луч, невесть как пробившийся сквозь опущенные жалюзи. В ухо колотится пронзительный женский голос, призывающий меня быть ответственнее и тщательнее выполнять взятые на себя обязательства.

– Конечно, Анна Петровна, мы прилагаем все усилия, чтобы в кратчайшие сроки найти покупателя на вашу чудесную квартиру, – в пятнадцатый, наверное, раз повторяю сладким голосом. – Будьте уверены, все силы нашего агентства брошены на поиски! Да… Да… Да… Обязательно!

Завершив звонок набираю полную грудь воздуха и с рычанием выпускаю его. Потом наклоняюсь и несколько раз прикладываюсь лбом о столешницу, приговаривая:

– Я ее убью! С особой жестокостью и безжалостностью!

– Агапкина? – с сочувствием спрашивает Маша, моя заместительница.

– Она самая, – я поворачиваю лицо к часам, висящим на стене между окон. – Сорок минут она выносила мне мозг. Сорок! И ведь не пошлешь ее лесом! – и я еще пару раз стукаюсь головой о дерево стола, чтобы уж точно выбить из нее кровожадные картины того, как я медленно и с оттягом расправляюсь с невыносимой Агапкиной.

Дама она была с закидонами, до ужаса нудная и требовательная. Выедать мозг и душу умела с тщательностью и виртуозностью скрипача, выводящего какое-нибудь соль диез, или фа мажор на своем инструменте. И послать ее в дальние дали, действительно, было нельзя, потому что, во-первых, она была дамой непростой: дочкой известного писателя времен Советского Союза с крепкими связями в элитных кругах, да еще тещей одного из заместителей министра в каком-то министерстве. А во-вторых, она была одной из первых клиенток моего агентства, когда оно еще и агентством-то не было. Я, Маша и курьер Сережа – вот и все работники того времени.

Агапкина нашла нас по объявлению в газете и явилась в офис, состоявший тогда из одной единственной комнатушки в полуподвальном помещении. Провела у нас два часа, склевала мне мозг, душу, печень и прочие органы, но отдала нам на продажу свою дачку в Переделкино, оставшуюся от папы-писателя. Самой там жить, по ее словам, ей было тяжело, грустные воспоминания даму одолевали. Да и деньги были нужны, потому что зять-почти министр не так чтобы сильно баловал любимую тещу щедрым содержанием.

Дачу я тогда весьма выгодно продала, и Агапкина, преисполнившись благодарности, начала рекламировать мое агентство своим многочисленным знакомым. Да и сама вскоре продала через нас еще один объект, доставшийся ей от третьего мужа и тоже вызывающий у нее печальные воспоминания.

Благодаря ей клиентура у меня стала резко прибывать, и уже через пару-тройку крупных сделок мое агентство из подвала переехало в офис поближе к центру и в пять раз больше по площади. Так что, к Агапкиной у меня сложные чувства: и убить хочется, и к груди прижать, да в макушку чмокнуть.

– Ее квартирой Сеня занимается, чего она тебе звонит? – Маша что-то внимательно изучает на экране своего ноутбука и параллельно продолжает оказывать мне реабилитационную словесную поддержку.

– Сеня в район Ново-Огарево поехал смотреть объект, а там, сама знаешь, сотовую связь глушат. Она ему не дозвонилась и решила осчастливить звонком меня.

Почувствовав, наконец, некоторое успокоение, я беру в руки мышку и открываю на компьютере ленту новостей. Первое, на что натыкается взгляд, статья под заголовком «Сын депутата Шелепова погиб при странных обстоятельствах». С фотографии, помещённой под заголовком, мне улыбается Олег.

Сердце пропускает удар, руки холодеют и начинают ходить ходуном. Я торопливо сворачиваю экран и откидываюсь на спинку кресла, зажмурив глаза – видеть его улыбающееся лицо почему-то невыносимо.

После его гибели прошло уже две недели. Странно, что до сих пор пишут об этом, да еще на первой полосе новостной ленты. Все две недели я ждала, что мне придут с вопросами о нашем с ним знакомстве и о встрече в ресторане накануне. Вздрагивала от каждого звонка телефона.

Но никто не звонил, не интересовался мной, и это было странно – лейтенант Петров ведь сказал, что мое дело передали в отдел особо тяжких. Раз так, значит, тот, кто теперь ведет его, должен был обозначиться за прошедшее время. Но нет, не обозначился. И Вячеслав Говоров тоже за эти две недели ни разу не объявился – секс не повод для знакомства, все закономерно…

– Схожу в "Кафешенскую", кофе выпью, – я, скрежеща колесиками, отъезжаю на кресле от стола и встаю. Торопливо кидаю в сумку телефон и иду к шкафу с верхней одеждой.

– Сходи, конечно, тебе нервную систему восстанавливать надо. Возьми раф с двойным сиропом и эклерчик, – одобряет мое решение Маша.

– Если я буду эклерчиками каждый свой стресс заедать, скоро в дверь не пройду, – отказываюсь от предложения.

– Авось пройдешь, – меланхолично отзывается помощница и добавляет. – Кстати, тебя тут мужик какой-то искал.

– Мужик? – сердце снова замирает, а потом подпрыгивает, с силой ударяя в ребра. – Когда?

– Вчера ближе к концу рабочего дня. Только ты уехала, и он пришел.

– Что хотел? Клиент?

Маша качает головой:

– Не похож. Пришел, осмотрелся, спросил про тебя. Я сказала, что ты уехала и сегодня уже не вернешься в офис. Спросила, по какому он вопросу. Ответил, что по личному, и ушел. Всё, – отчитывается Маша.

– Старый, молодой? – непонятно зачем продолжаю расспрашивать про визитера. Хотя что такого, что кто-то ищет именно меня? Наверняка, по вопросу недвижимости мужчина пришел. Бывает, что потенциальные клиенты, обращаются по чьей-то рекомендации и хотят разговаривать только с директором или владельцем. А так как я и то, и другое, то идут ко мне.

– Лет под сорок, наверное. Крепкий такой, широкоплечий, лицо симпатичное. Кольца на пальце нет, это я первым делом посмотрела, – хихикает Маша. – Если что, я первая на него глаз положила!

– Да без проблем, забирай. Если снова придет, можешь сразу тащить его в загс, заодно продай ему что-нибудь. Например, квартиру Агапкиной, – предлагаю, надевая плащ. – Ладно, я пошла, минут через тридцать вернусь.

В офис я не вернулась ни через тридцать минут, ни через три часа…

Глава 14

Из кафе я выхожу в почти благостном настроении. Всё-таки последовала вредному совету Маши и к рафу с тыквенным сиропом добавила пусть не эклер, но кусок морковного торта.

Успокоила себя тем, что добавление морковки к тесту делает торт почти диетическим блюдом, и съела. Ну а то, что в нём миллион калорий – да один разговор с Агапкиной сожрал у меня в три раза больше! Зато с первым же кусочком и глотком божественного, сладковатого, со сливочным вкусом кофе, настроение неумолимо пошло вверх, что мне и требовалось. Я даже про негодяйского Говорова почти не думала. Не звонит, и не надо. Не вспоминает про меня, так я тоже его почти забыла. Секс был хорош, оставил приятное послевкусие, и на этом все свободны, прощайте!

На крыльце кафе я с удовольствием вдыхаю сентябрьский полуденный воздух. Ещё согретый отголосками недавнего лета, но уже с горчинкой начавшей падать листвы и входящей в свои права осени. Улыбаюсь своему хорошему настроению и делаю шаг, собираясь отправиться в офис.

– Влада Сергеевна Сокольская? – прямо передо мной вырастает массивная мужская фигура, заставив меня отшатнуться. Мужчина очень коротко подстрижен, одет в чёрный классически костюм с чёрным же галстуком. Глаза прячутся под солнцезащитными очками – прямо "Люди в черном"! С боков меня зажимают ещё двое, по виду точные копии первого.

– Я Влада Сергеевна Сокольская, – отзываюсь нервно, пытаясь отступить к двери кафе. – Кто вы такие и что вам нужно?!

– Не надо беспокоиться. И шум поднимать тоже не надо, это не в ваших интересах, – хмуро предупреждает меня стоящий справа тип.

– Что вы про мои интересы можете знать, – взвизгиваю, в надежде, привлечь внимание прохожих и… Что будет после «и» додумать не успеваю: с двух сторон меня неаккуратно, очень жёстко берут под локти и ещё раз с угрозой повторяют:

– Шуметь не надо. Сейчас мы отвезём вас в одно место. Там с вами поговорят и вернётесь домой. Если будете хорошей девочкой, конечно.

– Никуда я не поеду! – я ещё пытаюсь барахтаться, но меня уже заталкивают на заднее сиденье заехавшего на тротуар и вставшего вплотную к дверям кафе автомобиля. Один из громил садится справа от меня, второй слева, отрезая от дверей. Сумку у меня сразу же забирают и отдают тому, что у них за главного, севшего рядом с водителем. Тот преспокойно открывает ее и начинает перебирать содержимое.

– Эй, кто вам разрешил трогать мои вещи?! – на адреналине начинаю возмущаться. Подаюсь вперёд и пытаюсь выхватить сумку из чужих рук. Меня дёргают обратно и звучит равнодушный приказ:

– Заткните её.

Я не успеваю ничего понять, сказать или сделать, как один из уродов зажимает мне голову, не давая шевельнуться, а второй лепит на рот кусок скотча.

Мычу, пытаюсь содрать клейкую ленту с лица, но запястья сдавливают жесткие пальцы. Щёлкающий звук и мои руки оказываются скованы наручниками. Настоящими, мать их, наручниками! Железными и довольно тяжелыми, сразу начавшими натирать кожу.

– Сказали не дёргаться, непонятно что ли? Сиди теперь с заклеенной пастью, раз по-хорошему не захотела, – звучит с переднего сиденья равнодушный комментарий и на колени мне летит сумка.

– Чисто, обычное бабье барахло.

Дальше мы едем в тишине. Я вдавливаюсь спиной в спинку сиденья, прижимаю к себе сумку и в отчаянии пытаюсь понять, что происходит. Не покидает ощущение какой-то нереальности ситуации, даже ужас пробивается наружу словно через толстый слой ваты, настолько всё происходящее нелепо и дико.

Меня похитили? Кто и зачем? Выкуп хотят получить, или конкуренты решили так припугнуть?! Хотя какие конкуренты, не те у моего агентства обороты, чтобы кто-то стал заталкивать меня в машину и заклеивать рот скотчем. Это вообще девяностые какие-то с тогдашним бандитским беспределом!

Машина выруливает в сторону западной части города. Тот тип на переднем сиденье всю дорогу курит, наполняя салон удушливой табачной вонью, от которой я начинаю задыхаться. Глаза разъедает, хочется зажмуриться, но я упорно смотрю в окно, и пытаюсь запомнить дорогу. Дышу через раз и старательно отгоняю накатывающую панику.

Минут через тридцать машина выезжает на кольцевую, и с переднего сиденья звучит новая команда:

– Подъезжаем. Глаза ей завяжите.

Тот, что справа, достаёт из кармашка переднего сиденья какую-то грязную тряпку и примеривается завязать мне глаза. Я мычу, пытаюсь увернуться, отмахиваюсь скованными руками. С силой проезжаюсь наручниками ему по подбородку, заставляя отпрянуть и врезаться затылком в боковое стекло.