Во-первых, Василиса прошла первую часть испытаний, а значит, заслужила приобщиться к тайному знанию, которое обещано аккурат после обряда инициации. Во-вторых, Василиса теперь женщина, а значит, она так же, как и богиня-земля, может создавать новую жизнь. Хоть она вряд ли станет хозяйкой природы и воплощенным божеством, но теперь ей нужно будет ориентироваться на природные циклы и сравнивать их со своими. Хоть в сказке и нет Луны, чьи фазы можно было бы сравнить с женским менструальным циклом, аналогия, я думаю, понятна. Теперь Василиса – не просто забитая мачехой девочка, а гораздо больше. Но почему Василиса останавливается в своих вопросах? Почему не спрашивает дальше про странные пары рук, которые помогают Яге?

В сказке это объясняется простой присказкой – много будешь знать, скоро состаришься. Но о чем это? Знания могут состарить? Получается, учеба до 11-го класса и университетские годы были ловушкой? Но, думаю, здесь речь все же не о физическом старении. Тогда о чем?

На первый взгляд кажется, что Василиса просто проявляет уважение к Яге и не хочет злоупотреблять гостеприимством, а может, и побаивается ее. Но если копнуть глубже, то, вероятно, часть знаний, которую героиня все же получила, как раз подходит под ее инициацию и только-только зарождающуюся взрослость. Другие же умения и мудрость она сможет получить позже, когда перейдет на следующие жизненные этапы женщины: вступит в брак, заведет ребенка, вырастит его, переживет потерю репродуктивной функции и менопаузу и только после этого станет старухой, знающей женщиной, которую не испугают даже летающие сами по себе руки.

Возвращение домой (?)

После разговора Яга не стала слишком церемониться и вскоре вытолкала Василису за дверь, узнав, что та ходит с благословенной куколкой.

«“Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?” – “Мне помогает благословение моей матери”, – отвечала Василиса. “Так вот что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных”».

Все еще обожаю сказки, где уживается и монотеистический христианский Бог и Баба-яга, но не об этом сейчас. Самое главное – Василиса получает огонь, за которым изначально шла! И возвращается в ужасе с ним домой.

Огненная черепушка – это волшебный предмет, который символизирует знание, которое получила Василиса, то, что поможет видеть мир яснее. Мне нравится сравнивать череп с интуицией, которая иногда может быть нам самим непонятной, а часто и пугать своими предположениями, но важно донести ее до своего внутреннего дома, чтобы не позволить больше мачехам и сестрам плохо с тобой обращаться.

«Внесли череп в горницу; а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся – глаза всюду за ними так и следят; к утру совсем сожгло их в уголь; одной Василисы не тронуло».

Череп – подарок Яги – абсолютно далек от любых норм морали. Сказки вообще жестоки и безжалостны, особенно к тем, кто обижает главных героев. Судьба мачехи и сестер незавидна, но ожидаема! Но самое интересное, что Василиса после этого не остается дома и зарывает череп.

Если у вас нету дома

Фольклористка Варвара Добровольская^[10] заметила, что, в отличие от героев, которые возвращаются в родное царство, а то еще и невесту с собой приводят, героини почти никогда не могут вернуться к себе домой, разве что ненадолго. Это может отражать более поздние традиции, которые и у нас сохраняются в некоторой степени, когда жена уходит из родительского дома и, пройдя очередную инициацию (свадьбу), переходит в новое пространство – дом мужа и его семьи. Похожее происходит и с Василисой, но между злобной мачехой и специфическим царем – отцом царевича – проходит некоторое время.

Чем будет заниматься Василиса?

Ткачество, судьба и женщины

«…Пошла в город и попросилась на житье к одной безродной старушке; живет себе и поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке: “Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи, купи мне льну самого лучшего; я хоть прясть буду”. Старушка купила льну хорошего; Василиса села за дело, работа так и горит у нее, и пряжа выходит ровная да тонкая, как волосок».

Кажется, что Василиса, достаточно жестоким образом сепарировавшись от родительской семьи, начинает свою карьеру: ведь нужно как-то выживать, хотя не очень понятно, почему бы не продолжать вести хозяйство в собственном доме. Кстати, отец так и не появился на протяжении всей истории: этот купец уезжает в самом начале и вплоть до финала сказки никак себя не проявляет. Но почему именно ткачество? Почему бы не пойти в служанки, посудомойки, няни или не наняться работницей в ближайшее хозяйство?

Ткачество не просто одно из типичных женских занятий. Начиная с богинь судьбы Мойр из древнегреческой мифологии, с которыми не могут справиться даже боги-олимпийцы, ткачество, прядение (необязательно нитей судьбы) имело ритуальные корни. Создание ковров, полотен, картин из куска шерсти наделяло женщин символической властью, хотя бы в рамках дома, где они жили в античные времена и откуда их не слишком охотно выпускали в более поздние исторические периоды.

Мария Татар считает, что ткачество было тесно связано со сказительством, переплетением нарративов и правдоискательством, которыми занимались женщины^[11]. В качестве одного из примеров исследовательница рассказывает историю древнегреческой героини Филомелы, которую изнасиловал муж ее сестры, а потом, для того чтобы избежать наказания, отрезал ей язык. Но Филомела все равно сумела рассказать о совершенном насилии: она вышила историю, которая с ней произошла.

Еще один пример – это также древнегреческая героиня Арахна, которую Афина превратила в паука; именно в ее честь была названа боязнь пауков – арахнофобия. Но за что Афина так жестоко наказывает девушку? Культурная память подбрасывает нам поучительную мораль: Арахна обращена в паука за то, что посмела бросить вызов богине. Но дело оказывается сложнее. Арахна и Афина состязались в ткачестве, но важнее, что же было выткано на полотнах: Афина выткала Олимп и богов-олимпийцев, а Арахна выткала похождения Зевса – как он в виде змея, лебедя, быка и даже золотого дождя похищает, соблазняет и насилует женщин. Афина, любимая дочь Зевса, появившаяся из его головы, не может этого стерпеть и проклинает Арахну. Эти два примера показывают, как ткачество связано с попыткой рассказать правду и отстоять себя. Но вернемся к Василисе, чья судьба хоть и трагична, но все же не настолько, как у героинь Греции.

Василиса с помощью куколки ткет такое полотно, которое доказывает ее уникальность, ведь никто, кроме нее, не способен из такой тонкой материи сшить царю сорочки:

«Старуха понесла к царю сорочки, а Василиса умылась, причесалась, оделась и села под окном. Сидит себе и ждет, что будет. Видит: на двор к старухе идет царский слуга; вошел в горницу и говорит: “Царь-государь хочет видеть искусницу, что работала ему сорочки, и наградить ее из своих царских рук”. Пошла Василиса и явилась пред очами царскими. Как увидел царь Василису Прекрасную, так и влюбился в нее без памяти. “Нет, – говорит он, – красавица моя! Не расстанусь я с тобою; ты будешь моей женою”».

Интересно, что Василиса уже самостоятельно может творить некоторое волшебство, например создавать уникальные предметы, которые даже царя заставляют влюбиться в нее. Мы говорили, что она прошла первичную инициацию, когда встретилась с Бабой-ягой и служила ей, но здесь Василиса также обретает и мастерство, которое вместе с материнским благословением поможет ей идти по жизни.

Сказка «Василиса Прекрасная» могла бы продолжаться и дальше, рассказывая о том, как Василиса проходила следующие ступени взросления и инициации. Справилась ли она с ними? Конечно, ведь мы знаем, что «куколку по конец жизни своей всегда носила в кармане» и стала фактически главой семьи, приютив у себя старушку, у которой жила приживалкой после смерти мачехи, а также приняв отца, который неожиданно вернулся и поселился рядом с дочерью.

Невеста-оборотень: истинная природы Царевны-лягушки

Пела лесная горлица,
Прочила чудеса.
Выпорхнув за околицу,
Не возвращайся в сад.

Princesse Angine, песня «Выходи в сад»

Сказка «Царевна-лягушка», на первый взгляд, не должна была попасть в эту книжку, ведь она в основном об Иване-царевиче. О том, как брак по расчету или женитьба по случайности могут оказаться удивительно выгодными или же о том, что нужно не обижать супругу, а если обидел, то попытаться все исправить, даже если придется дойти до Кощея: его дуба, сундука, зайца, утки и так далее. И с этим можно было бы согласиться, если бы история, подобная нашей, не встречалась в фольклоре большинства народов мира, и эта история – отнюдь не царевича. Сюжет о невесте-оборотне всегда имеет похожие элементы.

• Мужчина-человек находит себе невесту, которая, мягко говоря, не человек.

• Женится на ней, часто с помощью силы или обмана.

• Жена-оборотень какое-то время живет вместе с мужем-человеком, иногда успевает родить детей.

• Жена-животное из-за проступка мужа-человека сбегает, прихватывая с собой детей, если они есть^[12].

А вот идет ли муж после искать свою супругу – зависит от того, пережил ли он акт мести жены, ставшей человеком поневоле.

Жили долго и счастливо… или нет?

В сборнике Афанасьева сказка о Царевне-лягушке представлена в трех версиях: из Пермской, Тамбовской и Саратовской губерний, самая знакомая из них – последняя, и вкратце сказка звучит так.

Царь велит троим сыновьям жениться и в невесты взять ту, которая подберет стрелу, выпущенную из лука. Стрелы старших братьев попадают к боярской и купеческой дочерям, а младшему достается квакуша из болота. Дальше царь решает всех невесток испытать: сначала нужно испечь хлеб, потом соткать полотно и, наконец, станцевать на царском пиру. Каждый раз, когда отец выдавал новое испытание, Иван-царевич горевал, но лягушка ночью оборачивалась девицей, призывала «мамок-нянек», а наутро все было готово. Но танцевать на пир квакуша поехала одна, уже после того, как уехал царевич, и показалась всем красавицей. Перед пляской она спрятала в рукав косточки лебединые, а в другой вылила остатки вина и во время танца, взмахнув руками, сотворила озеро с живыми лебедями. Старшие невестки пытались повторить, но ничего не вышло, кроме смеха. Иван-царевич вернулся домой раньше и сжег шкурку до того, как успела приехать жена, ну а дальше все стандартно:

«– Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве – у Кощея Бессмертного.

Обернулась белой лебедью и улетела в окно».

На этом сказка не завершается, но путь, который проходит Иван-царевич, нас уже не очень интересует: это стандартный путь героя с испытаниями, помощниками и дарами, а мы тут все же говорим о героинях. Конечно, муж возвращает жену домой и все приходит в норму, если предположить, что нормой был и подобный союз с мужем, который распоряжается судьбой жены без ее ведома.

У нас нет данных, в какой период сформировался именно такой сюжет, однако другие варианты сказок намного более хаотичные и даже кровожадные, и вполне можно предположить, что они более древние и были сказками, которые предназначались не только для убаюкивания и развлечения детей, но и для разговора взрослых со взрослыми.