Еще вчера я забивала морозильную камеру мороженым, а холодильник – вином. Я даже заказала на маркетплейсе ведерко для льда и оплатила подписку на Кинопоиске. Именно так и планировала провести остаток своего отпуска – кино, вино, эскимо…

Все пошло не по плану примерно в пять вечера – мне снова позвонил Айматов, а точнее всё его семейство. С экрана по фейстайму на меня взирало три пары несчастных, жаждущих отпуска глаз, а когда бессовестный Айматов приблизил камеру к лицу своего трехлетнего сына, который тонким умоляющим голоском прошепелявил: «Тётя Оля, спасити папин зад!», – я сдалась. Это был запрещенный прием! Запрещенный! Но, как известно, когда у человека умирает совесть, в нем рождается адвокат.

В очередной раз награждаю друга убийственным взглядом. Мое настроение из-за раннего подъема, недосыпа и отвратительной погоды стремится пробить дно.

Я вылетела сегодня утренним рейсом, билет на который великодушно оплатил Айматов. Его же бессовестная рожа встретила меня в аэропорту. С табличкой в руках «вино, карты, разврат» и номером моего телефона без двух последних цифр. Клянусь, я чуть не убила его!

В нашем с ним прошлом восьмилетней давности мы творили такую дичь, что от воспоминаний по всему телу волосы встают дыбом. Сейчас мой друг омерзительно порядочный семьянин.

Заметив на себе мой взгляд, Дамир вздыхает:

– Чанчикова, ты уже здесь. Выдохни и получай удовольствие.

Цокаю языком. Удовольствие во всем этом получает лишь моя попа, для которой Айматов включил подогрев сиденья.

Передергиваю плечами и сильнее вжимаюсь в тепло кресла. Однако мелкая дрожь так и бегает по телу. Я ненавижу мерзнуть. У меня аллергия на холод со всеми вытекающими.

Когда я вылетала из Сочи, было плюс двадцать шесть. В Москве – плюс тринадцать и дождь. Это бесит.

– Я не взяла шубу, – фыркаю.

В столицу со мной прилетел небольшой чемодан, в котором вещей минимум. Из них теплых – одна толстовка и кожанка, от которой в такую погоду толку как с козла молока.

Закатив глаза, Дам снисходительно комментирует:

– Слушай, ну серьезно, вчера было солнце и плюс двадцать два.

– А это уже никому не интересно. Факт остается фактом, а ты обещал мне август, – капризничаю я.

Айматов тяжело вздыхает, но молчит. Уверена, желание треснуться головой о руль такое же огромное, как и желание выкинуть меня из салона, но, поджав булки, ему придется терпеть. В конце концов ради его репутации я прервала свой отпуск, поэтому право стервозничать имею на законных основаниях.

Отворачиваюсь к окну.

Я в Москве.

Не люблю её и не смогла полюбить за те три года, которые здесь прожила. Она не стала для меня городом, куда хочется возвращаться. Большая, но вместе с тем тесная, быстрая, суетная. В Москве всегда время по-своему ходит, по-особенному. И восемь лет назад оно тоже куда-то бежало, летело с астрономической скоростью. Успевай только жить.

За окном лесопосадка. Слева – тоже. Серое, набухшее небо, словно пропитавшийся влагой поролон, кажется неподъемно-тяжелым. Тучи висят слишком низко и касаются макушек деревьев.

Что, если бы семь лет назад все сложилось по-другому? Мы бы жили здесь, в Москве? Смогла бы я к ней привыкнуть?

Автомобиль Дамира вырывается из пробки. Движение на дороге ровное, недёрганное, как и мой пульс при мыслях о том, чего не случилось. Все-таки семь лет прошло. Так и должно быть. Всё правильно.

Телефон в ладони вибрирует. На экране сообщение от Лебедева ВВ, адвоката противной стороны. Я без понятия откуда у него мой номер, но подозреваю, им поделился Роман Звягин, поверенный моей потенциальной клиентки Алины Князевой. Я не успела спросить, зато этот ВэВэ уже со вчерашнего вечера забрасывает меня вопросами.

Лебедев ВВ: Ольга Валерьевна, вам будет удобно в шесть?)))

Он хочет встретиться. Сегодня.

На черта? Что обсуждать? Я даже соглашение об оказании юрпомощи с клиенткой еще не подписала, и кроме той микроскопической информации, которую поведал Дамир, я вообще ничего не знаю ни о самой Алине, ни о бракоразводной ситуации в целом.

Сегодняшний остаток дня я планировала посвятить знакомству с Князевой. Хотя бы созвониться с ней, ведь в данный момент она физически находилась на Кипре.

Зависнув над сообщением, думаю, что Лебедеву ответить.

– Проблемы? – доносится вопрос слева.

Поворачиваю голову к Дамиру.

– Адвокат Лебедев… Эта фамилия тебе о чем-нибудь говорит? – интересуюсь у друга.

Айматов принимает задумчивый вид.

– Без понятия, – отзывается спустя пару секунд. – А че?

– Просто странно…

– Что с ним не так?

– Он хочет встретиться прямо сегодня, – поясняю. – И он ставит смайлы после каждого предложения!

Дамир внимательно обводит взглядом овал моего лица, а потом неожиданно начинает смеяться.

Выгибаю брови.

– Ты права, с ним действительно что-то не так! – глумится паршивец.

Кривлюсь и ныряю в сообщение.

Окей, согласна, мои аргументы выглядят нелепо, но тем не менее! Тем не менее такое рьяно-настойчивое желание встретиться прямо сегодня настораживает.

Ладно.

В конце концов адвокат противной стороны – тот, с кем мне больше всего предстоит коммуницировать в бракоразводном процессе, поэтому узнать своего оппонента в лицо и сделать о нем первоначальные выводы – всё же не выглядит таким уж неправильным. Тем более эти идиотские смайлы, которые Лебедев постоянно ставит в своих сообщениях. Они уже раздражают. Что там за смайловый милаш?! Пусть не расслабляется…

«Да, удобно, Владимир Владимирович», – отправляю Лебедеву ответ.

Сообщение от него прилетает в ту же секунду:

Лебедев ВВ: отлично! ))) Тогда скидываю вам адрес нашего офиса! )) До встречи, Ольга Валерьевна! )))))

Аррррр! Опять эти дурацкие смайлы!

Ничего не ответив, сворачиваю окно и с раздражением гашу экран телефона.

В номере отеля я оказываюсь через полтора часа. До встречи с адвокатом остается три, и в первую очередь потратить их планирую на горячий душ и обед, а оставшееся время – на дорогу, которая, как сообщает Приложение такси, до офиса ВэВэ займет больше часа.

***

Я опоздала всего на четверть часа. Уже на подъезде к офису адвоката Лебедева встала в жуткую пробку, но мне повезло попасть в безосадочный коридор и проскочить в здание, не промокнув.

Стук моих каблуков нервирует секретаршу, женщину лет пятидесяти пяти с посеребренными висками. Она бросает на меня косые взгляды, пока болтаюсь мимо нее в ожидании Лебедева.

На стене висит картина с изображением коровы и трех мужиков. Один из них тянет корову за хвост, другой – за рога, и только третий в это время доит – адвокат.

Как мило.

– Ольга Валерьевна?! – прилетает из-за спины энергичный мужской голос. Желание присовокупить к нему смайлы вспыхивает мгновенно, и я досрочно понимаю кому он принадлежит.

Лебедев ВэВэ.

– Да, это я. – Оборачиваюсь.

Он улыбается во весь свой огромный рот и выглядит точь-в-точь, как все те позитивные рожицы, которыми нашпиговывает сообщения.

Быстро пробегаюсь по нему оценивающим взглядом – потертые джинсы, бардак на светловолосой голове, будто над укладкой поработал тот самый чокнутый ветер с улицы, слегка помятая футболка под пиджаком свободного стиля. Молодой. Точно младше меня.

Широкая улыбка на половину лица с ровными рядами зубов режет глаза.

Боже…

С виду далеко не акула адвокатуры. Неудивительно, что Айматов о нем ничего не знает. Признанных мэтров по пальцам пересчитать можно, а этот… похож на участника движения за мир во всём мире.

И как с таким спорить? На него даже прикрикнуть страшно, вдруг расплачется?

Обычно вот такой быстрой оценки внешнего вида моего оппонента достаточно для составления первоначального портрета, чтобы иметь представление, как вести с ним диалог дальше. Этого же… просто хочется обнять и накормить.

Соревнуясь с более сильным противником, достигаешь нового уровня развития, но сейчас я даже рада, что мне досталось это смайловое недоразумение, потому что торчать в Москве до посинения не собираюсь.

Предстоящее дело взыграло совершенно иными красками, и план – очаровать, обработать и убедить на мировое на взаимовыгодных для обеих сторон соглашение уже обеими ногами на старте!

Сделав ко мне несколько шагов, ВэВэ протягивает руку:

– Добрый вечер! Рад знакомству!

– Взаимно! – Изобразив улыбку, вкладываю в мужскую ладонь свою.

Вглядываюсь Лебедеву в лицо.

Блефует или сам по себе такой?

Краснеет. И очень натурально.

– Извините, что заставил вас ждать…

Ой, да брось! Это я опоздала, но окей, принимается.

– Не беспокойтесь, – кокетничаю.

Ну до чего очаровательный милаш. Как ты выжил-то? В адвокатском мире покупной совести…

– Прошу, – Лебедев машет рукой в ту сторону, откуда явился.

Благодарно улыбаюсь, когда ВэВэ пропускает меня вперед.

Внутри себя ликую. Запах победы уже щекочет мой нос, а ладонь приятно сжимает пальму первенства.

Лишняя хромосома «синдрома победителя» прочно вплетена в мою ДНК, так что перфекционизм у меня в крови. За всю мою адвокатскую практику я проиграла несколько раз. В первые годы работы. Я умею проигрывать, а проигрывать перцам адвокатуры – не стыдно. Это опыт, который сделал меня сильнее и конкурентоспособнее.

Лебедев толкает вперед дверь и снова галантно предоставляет мне возможность войти первой.

Игриво веду плечом и делаю шаг внутрь кабинета.

Мой желудок сжимается еще до того, как удается сделать второй шаг, а дыхание сбивается, когда мои глаза прилипают к мужской фигуре, стоящей спиной ко мне у единственного в помещении окна.

– Я еще с утра подумал, с чего вдруг погода слетела с катушек… Вчера было солнце, а сегодня поливает как из ведра. А оно вон че – сама Ольга Валерьевна собственной персоной пожаловала… – чертовски знакомый голос с акцентом шевелит волосы у меня на затылке. Акцент, который восемь лет назад свел меня с ума и над которым годы оказались не властны. С тягучими гласными, заставляющими покрыться мурашками.

Мое сердце взвивается, когда, медленно обернувшись, карие глаза безошибочно находят мои. Карие глаза Дмитрия Баровски.

Моего. Бывшего. Мужа.

Какого чертова хрена?

– Баровски? – сбросив секундное оцепенение, удается выдавить из себя вполне закономерный вопрос для моего стопорного состояния.

– Сюрпри-из! – Фальшиво улыбается он. Его глаза с блеском носятся по моему лицу, будто стараются зафиксировать все, что на нем видит. – Или нет? – прищуривается. – Все-таки сюрприз… – самодовольно заключает и складывает на груди руки.

Он галлюцинация?

«Хрен тебе!» – орет чертовски знакомый прищур на его лице. Он настоящий.

С подозрением кошусь на него, потом перевожу взгляд на рядом стоящего Лебедева. Смайловый по-прежнему улыбается. Пожимает плечами, мол, да, всё, что сейчас происходит, взаправду.

Мне больше не хочется его накормить.

– Извини, что расстроил твои планы. Но выражение твоего лица… – бывший муж испускает короткий смешок, – стоит того.

Семь долбанных лет. Столько мы не виделись.

– Что… что ты тут делаешь? – выталкиваю из себя хрипло, все еще находясь в дымном ступоре.

– Хороший вопрос. И я бы тоже им задался, если бы встретил вот так неожиданно. Но я рад, что мне удалось тебя удивить так же, как был удивлен сегодня утром я, когда Володя сообщил, что моя благоверная выписала себе какого-то профи-адвоката по имени Ольга Валерьевна, – Баровски быстро пробегается по мне взглядом с ног до головы. – А ты молодец… – кивает с мнимым одобрением, – как лихо умение «разводить» и разводиться ты сделала своей профессией…

Последнюю реплику оставляю без комментария, пропустив мимо ушей обвинительно-обличительную интонацию, потому что… твою мать, это же не то, о чем я думаю?