Перевожу взгляд на Лебедева, стараясь в его лице найти опровержение своему неутешительному предположению, но тот только блаженно улыбается и выглядит мерзко увлеченным, словно смотрит любимый мультфильм, и мне приходится довериться своей профессиональной интуиции, у которой грандиозно развитое чутье.

– Стоп, стоп, стоп… – вскидываю руку. Нервный хохоток вырывается изо рта. Настороженно бегаю глазами между бывшим мужем и ВэВэ. Холодок от осмысления проносится по позвоночнику, но я из последних сил хватаюсь за хвост ускользающей от меня надежды, что мой бывший муж – случайный участник сегодняшнего мероприятия. – Ты хочешь сказать, что находишься здесь не потому, что просто мимо проходил? – вопрошаю медленно и членораздельно.

Баровски прищуривается. Окидывает меня внимательным, пристальным взглядом.

– Только не говори, что для тебя это всё неожиданность? – спрашивает недоверчиво он.

– Черт возьми, да! – всплескиваю руками. – Господи, Баровски… – я зажимаю переносицу двумя пальцами, на секунду прикрыв глаза. – Ты – муж… как ее там…

– Алины Князевой, – подсказывает моему внезапно отупевшему мозгу Лебедев.

– Твою мать! – вырывается из меня.

Сдуваюсь. Плечи падают, в горле першит словно наглоталась песка. Пол под ногами становится мягким, зыбучим как ил. Ну класс, че.

– Не делай вид, будто для тебя это незнакомая информация, – чуть вперед подается Баровски.

За семилетнюю адвокатскую практику я столько всего «лесного» получала в свой адрес, столько угроз и проклятий сыпалось на мою голову, что, прийдя в церковь, от меня свечи гасли, настолько радиоактивно вокруг меня поле. Я обросла прочной хитиновой шкурой, но такое несправедливое обвинение и этот цинично-упрекающий тон бывшего мужа выводят из себя с астрономической скоростью.

– Представь себе – да! – отбиваю в ответ с раздражением.

– То есть… – задумчиво почесав подбородок, продолжает развивать мысль мой бывший муж, чего ранее за ним не наблюдалось, – ты говоришь, что понятия не имела, кто твоя клиентка? – он вглядывается мне в лицо.

– Я ничего не говорю… – ощетиниваюсь я. И, должно быть, достаточно убедительно, раз Баровски делает следующий вывод:

– Поверить не могу, что Алина смогла провернуть такое… – будто бы впечатляется он. – Это прямо новый повышенный уровень для ее мозгов…

Я игнорирую язвительно-саркастичный подтекст эскапады бывшего мужа в отношении его все еще жены. Мне до их «высоких» отношений – раком. Меня волнует другое.

Айматов.

Он был в курсе? Тоже в этом замешан? Человек, который при первой подвернувшейся возможности был готов оторвать моему первому бывшему мужу голову, вынудил меня приехать в Москву, зная о неминуемой с ним встрече?

Что ж, Айматов, если так, заказывай уже сейчас себе панихиду. А лучше вообще не приезжай!

Глава 3.

Ольга

Замолкаю.

Голова кругом, и я прикладываю указательные пальцы к пульсирующим вискам, растираю.

Опустив детали и подробности, я пересказала бывшему мужу последовательность событий, приведших меня сюда. Меньше всего мне хотелось с ним объясняться, и уж тем более оправдываться, но лучше так, чем тешить его широкомасштабное эго, будто я примчалась в Москву из-за него.

– Неожиданно… – комментирует Баровски. Выглядит задумчиво. Умеет, когда не строит из себя шута. – А я думал, что мои жёны спелись, чтобы хорошенько отодрать мне задницу, – хмыкает он.

Поднимаю лицо, и от услышанного абсурда мои глаза неконтролируемо округляются, а где-то в горле застревает вздох возмущения, с которым произношу:

– Господи, боже мой! Ты правда считаешь, что я жила и только и думала о том, как отомстить бывшему мужу?! – всплескиваю руками. – Ну наконец-то подвернулся такой прекрасный шанс! – иронизирую я. – Баровски, ты слишком самонадеян. И поверь, твоя задница не настолько уникальна, чтобы ради нее я хотя бы пальцем пошевелила.

Брови Димы взлетают к потолку, а через секунду его губы изгибаются в знакомой самодовольной, бессовестно-наглой улыбке, из-за которой, по обыкновению, у девчонок слетают трусы. У меня же, кроме нервного выдоха, ничего и нигде не слетает. Но я дышу рвано. Взволнованно. Абсурднее ситуации в моей жизни не случалось!

Поразительно просто.

– Безумие какое-то… – бормочу себе под нос, переведя взгляд за плечо Баровски. На окно, за которым мрачно и, кажется, снова дождь.

– Согласен, – подает голос бывший муж.

Возвращаю к нему взгляд, оповещая:

– Если бы я знала… – замираю, забыв, что хотела сказать. Приоткрыв рот, с панически-возмутительным изумлением смотрю, как стремительно сокращается расстояние между нами.

Мой подбородок задирается выше и выше с каждым шагом Димы, и не свернуть себе шею помогают каблуки, дополняющие мои сто пятьдесят девять сантиметров роста.

Он останавливается в каком-то дохлом полуметре от меня. Ничтожном полуметре, не спасающим от аромата чего-то горько-дымного и одновременно перечного, ударяющего прямо по моим несчастным рецепторам.

Пачули и кардамон?

– Если бы ты знала, тебя бы здесь не было… – нависнув надо мной, продолжает вместо меня он. Мельтешит по моему лицу расплавленной карамелью глаз. Запоминает? Или пытается вспомнить? Да к черту! Что бы там ни было. – И какие теперь у тебя планы? – спрашивает с высоты своего исполинского роста.

Очевидно, что с учетом вскрывшихся обстоятельств ни о каком подписании соглашения и речи быть не может. Я проясню ситуацию с Дамиром, извинюсь перед Звягиным и отправлюсь домой. Но назло этой внезапной, несанкционированной близости и подскочившему пульсу фыркаю:

– Разумеется, обобрать тебя до трусов! – растягиваю губы в фальшивой улыбке.

Меня встряхивает. Молниеносно обсыпает придушенными когда-то мурашками, когда, слегка откинув голову назад, бывший муж начинает смеяться.

Я пытаюсь удержать губы на месте, но они самопроизвольно лезут к ушам.

– Узнаю своё маленькое меркантильное чудовище! – говорит мягко Дима, а мне в лицо горячо ударяет кровь.

Своё…

Ни черта, Баровски. Ни черта.

Сталкиваемся взглядами.

Образовавшаяся гробовая тишина словно тяжелый туман. Мне душно. И нервирует эта непозволительная близость, которую хочется прогнать, очертиться от нее, чтобы не смел… даже близко… чтобы вообще… ни на миллиметр!

– Я и забыл какая ты… – Дима замолкает, так и недоговорив. Его глаза носятся по моим лбу, носу, скулам, губам… Возвращаются к глазам.

Я прикусываю себе язык, который чешется, чтобы узнать – какая… Какая?

А оно мне надо? Вот вообще не интересно, но эта гребаная женская сущность и желание нравиться даже тому, кому противопоказано и кто мизинца твоего не стоит, бесит до нервной злой дрожи.

Тоже смотрю на него. Рассматриваю нагло. Как он.

Мы не виделись семь лет. Почти как целая вечность для внешних изменений, и я замечаю каждое. Каждое изменение в его гребаной привлекательности, которая за годы стала только ярче, выразительнее.

Он будто бы стал выше. Волосы короче, лицо мужественнее, а тело спортивнее. Хотя куда уж более? Но, кажется, для Дмитрия Баровски нет ничего невозможного. Как и для его плеч, которые стали шире. Печально, что эту деталь не способна скрыть даже объемная толстовка, в которую Дима одет. Опускаю глаза, подвисая на волевом подбородке с чувственной маленькой родинкой и врожденной ямочкой ровно посередине…

К черту!

– А я помню, какой ты… мерзавец! – поведя плечом, отбиваю.

Согласно кивнув, Баровски усмехается.

Снова настойчиво разглядывает меня. Очередной круг глазами по моему лицу и резкая остановка на волосах.

Сердце толкается о ребра, и я сжимаю руку в кулак, чтобы задавить потребность поправить выбившуюся из общей копны волос шоколадную прядь. Семь лет назад я была темно-русой, но избавилась от родного цвета сразу после развода. Ему назло! Пусть он даже не узнал об этом…

– Тебе хорошо, – одобряет. Хрипло, будто голос осел. А я взвиваюсь юлой.

Плевать! Мне плевать, нравится ему или нет. Семь лет назад ему бы не понравилось, я знаю. А сейчас… для меня важно то, что нравится только мне.

– Ладно… – мой голос тоже сипит. Коротко откашливаюсь. Достаточно этих гляделок. – Мне пора…

Я не убегаю, просто нам больше не о чем разговаривать. Все нормы приличия мы, кажется, соблюли – обменялись взаимными шпильками и довольно.

Мы не старые добрые знакомые, чтобы интересоваться, как каждый из нас прожил эти семь лет. В нашу последнюю встречу мы пожелали друг другу всего самого… плохого. И судя по тому, что мой бывший муж разводится, «награда» нашла своего героя.

– Я понял… – Дима делает шаг назад, и мне становится легче дышать. —Тебя подвезти? – предлагает.

Еще чего!

– Спасибо, не утруждайся. Вызову такси.

Он кивает.

– Ты в отеле остановилась?

– Да, – отвечаю и кручу головой по сторонам в поиске Лебедева, которого и след простыл.

Я возмущена его адвокатской неэтичностью, ведь и дураку понятно, по какой причине он так рьяно желал со мной встретиться.

– Оль…

Пинок под ребро.

– М? – поворачиваюсь к бывшему мужу.

– Я рад тебя видеть… – говорит мягко, и эта вата поднимает изнутри ненужную и глубоко забытую обиду. Обиду, напоминающую, почему я ненавижу этого человека.

Молчу. Ведь я не рада его видеть. Это я понимаю ясно, даже несмотря на автовокзальный балаган у меня внутри.

– Пока, – разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к двери.

Иду с прямой спиной, глядя перед собой. Никакого жжения на спине, ни желания обернуться.

Холодный дождь как никогда кстати. Поднимаю к нему лицо, ловя остужающие, приводящие в чувства капли.

Пульс слегка частит. Совсем немного.

Никогда не представляла себе нашу встречу. Не планировала, не рисовала в воображении.

Рука на автомате тянется в сумочку за телефоном, но я вовремя вспоминаю, что звонить Дамиру бессмысленно. Он высоко над землей.

Глава 4.

Ольга

На мне черное облегающее платье и бессменные каблуки. Легкий макияж. Волосы аккуратно уложены.

Слишком много телодвижений для бара на первом этаже отеля, в котором остановилась, но что-то иное искать на ночь глядя и в такую погоду…

Вообще-то мне есть кому в Москве позвонить и с кем провести этот вечер, но настроение такое, что лучше психолог или бармен. По сути одно и тоже, но бармен хотя бы наливает.

На сегодня мой психолог – Славик. У него на бейдже имя написано. Но отзывается он на что угодно. Даже на щёлканье пальцами или на «эй, как тебя там?!» – что чаще всего.

Должно быть, у ребят, работающих за барной стойкой, стальные нервы и крепкие яйца. Выслушивать каждого надравшегося гостя и оставаться невозмутимым – просто сто из ста. Что они курят? Седативное?

Сидя на высоком барном стуле и забросив ногу на ногу, смотрю как Славик намешивает мне третий по счету коктейль и болтаю льдом в пустом фужере.

Когда я пришла, ему было достаточно на меня коротко посмотреть, а дальше… мой вечер перестал быть томным. Чертов алхимик! Что он мне намешал – без понятия, но теперь в моей голове крутятся статусы из Вконтакте.

Подцепляю со столешницы телефон и бужу темный экран, на котором осталась незакрытой фотография из профиля Алины Князевой в соцсети.

Это всё алхимик. Он виноват, что я пролистала до конца всю ее страничку, и теперь размышляю примерно так – «видела девушку своего бывшего. Теперь точно знаю, что подарить ему на день рождения – очки!». А-ха-ха.

Это такая невменяемая тупость – рассматривать нынешнюю своего бывшего и сравнивать себя и её. Твою мать… никогда подобным не страдала, но не из воздуха же эти статусы берутся? Значит, существует это дерьмо?

Приближаю экран к лицу и в сотый раз рассматриваю женушку Баровски. Блондинка с голубыми глазами. Как и полагается модели – высокая и стройная. Это сказочно бесит.